аждого браво кричал Анжеле:
– Ну, видала? Нас так просто не возьмёшь!
– Капитан, плотность потока увеличивается. Рекомендую до встречи со станцией техобслуживания перевести корабль на автопилот.
– Успеем, дай повеселиться!
Подлипкин активировал ещё одну бортовую пушку и с мальчишеским восторгом распылил на атомы пару особенно крупных обломков.
– Капитан, я настаиваю!
– Позже! На, получай! – прокомментировал он еще один взрыв.
– Капитан, угроза столкновения!
Подлипкин бросил джойстик и в последнюю минуту отвел корабль от ощерившегося фрагмента допотопной станции, который зловеще крутился вокруг своей оси. Специальная ткань перчаток не дала ему почувствовать, как вспотели ладони, но в желудке что-то противно заледенело.
– Уффф.. Успели! – он откинулся на спинку.
– Капитан, угроза не снята, обломок вра…
Мощный удар заглушил слова Анжелы, и теперь уже Подлипкин закрутился вместе со своим кораблём. Стабилизировать вращение он не успел – удары, пусть не такие мощные, посыпались градом, будто биток влетел в кучу бильярдных шаров. Индикаторы, словно сошедшие с ума от страха, одновременно заголосили о многократных сбоях систем, и Подлипкин не своим голосом заорал:
– Анжела, автопилот!
– Попытка переключения. Неудача. Вторая попытка переключения. Неудача. Третья попытка переключения. Неудача. Четвертая попытка…
– Молча! – схватился за голову Подлипкин. Его замутило.
Было от чего впасть в панику. Верещали индикаторы, бубнила Анжела, матерился Подлипкин, растерявший весь кураж, а «Триумфом» никто не управлял, и он нагонял всё новые обломки, вздрагивая от столкновений, как живой.
Эта дрожь вернула Подлипкину ясность мысли. Ему стало жалко «Триумф», будто это не железо, а живой боевой конь, которого глупый хозяин подвёл под пулеметную очередь. Отчаявшись выровнять корабль, Подлипкин схватился за пушечный джойстик и попытался уничтожить обломки, которые попадали в поле зрения. Какое-то время ему даже казалось, что вращение уменьшается. Но тут подала голос Анжела:
– Капитан, обнаружена утечка кислорода. Будьте готовы.
Подлипкин, не отрываясь от пушки, одной рукой опустил стекло гермошлема, но не закрыл его, обернувшись к экрану:
– Тебя не видно, и ты странно разговариваешь.
– Проблемы с питанием, возникло несколько локальных замыканий. Вероятность того, что мы доберёмся до станции техподдержки, составляет не более восемнадцати процентов. Вероятность, что вы к тому времени будете живы, стремится к нулю. Советую подать сигнал бедствия.
– Так подавай!
– Проблема с контактами. Воспользуйтесь ава..рийной радио.. связью, – последнее слово Анжела произнесла совершенно исказившимся низким голосом.
Подлипкин дотянулся до красного тумблера, схватил рацию и, сверяясь с координатами, запросил помощи на русском, потом на английском. Анжела молчала, индикаторы умирали один за другим, а в пространстве перед «Триумфом» медленно росла, закрывая обзор, новая мусорная глыба. Подлипкин снова и снова кричал в рацию, холодея от ответной тишины. Под панелью связи что-то заискрило. Он застегнул гермошлем и решил убедиться в исправности контактов рации. Последнее, что он увидел, была синяя молния, весело сверкнувшая между контактом и перчаткой скафандра.
Кромешной темноты в кабине умирающего «Триумфа» не случилось. Слишком много было снаружи света от Земли и огромного роя освещенных Солнцем обломков. Стекло центрального иллюминатора покрылось паутиной сияющих трещин. Через неё невозможно было понять, где мусор, а где спасательный челнок. Разве что мусор не светится габаритными огнями. Только с борта «Триумфа» никто уже не мог заметить этих огней.
**
Запах сандала, густой и удушливый, заполнил всю голову, и она стала, как тугой воздушный шар. Подлипкин терпеть не мог этого запаха. Он закашлялся и натужно разлепил глаза. Изображение плыло, будто он смотрел сквозь поток растительного масла. Хотелось протереть глаза, но руки не шевелились.
– Халёу, бэйби! – промурчало расплывчатое нечто.
Он вздрогнул и часто заморгал. Когда зрение вернулось, Подлипкин на несколько секунд забыл, как дышать. Над ним склонилась умопомрачительная красавица с глазами, как у индийской богини. Она улыбнулась и подалась назад. Подлипкин выдохнул. Наваждение исчезло. Просто смуглая молодая женщина с черными волосами, собранными в не очень аккуратный хвост на макушке. На комбинезоне женщины Подлипкин разглядел оранжево-бело-зелёный флажок с колесом на средней полоске. Он долго смотрел на это колесо, пока мысли, как тяжёлая телега, наконец не сдвинулись с места:
– Где я? Что с моим кораблём? – еле слышно спросил он.
– Руси? – обрадовалась женщина, и не дожидаясь ответа, прокричала куда-то себе за спину на неизвестном ему языке.
Подлипкин осторожно покрутил головой. Он лежал в помещении, напоминающем медицинский блок из старых фильмов про освоение космоса. Тесно, чисто, светло, никаких лишних вещей, кроме кушетки и встроенных полок с магнитными держателями для инструмента. К этой кушетке его и пристегнули ремнями безопасности.
Пока Подлипкин соображал, где очутился, в медблок вплыл улыбающийся во все зубы парень с таким же конским хвостом на голове, что и у женщины. Вновь прибывший радостно коснулся его плеча:
– Привьет! Я Бабур, а это Майра. Мы на орбитальной станции «Сваргия Гхар». Тебья как зовут?
– Сева… – у обалдевшего Подлипкина не было пороху на официальное представление.
– Как чувствуешь, Сева?
– Нормально. Вроде. Что со мной?
– Пить? Кушать? Туалет? – не унимался Бабур.
– Ничего не надо! Что случилось? – Подлипкин начал терять терпение.
Бабур говорил по-русски хорошо, даже слишком. Он пустился в цветистые описания катастрофы «Триумфа» и чудесное спасение убитого током пилота:
– Я не знаю, сколько ты был как спящая красотка, – Бабур явно гордился знанием языка и своим юмором, – кислорода осталось почти мало-мало, но у тебя очень умный скафандр, хороший, он тебя долго сохранил. Майра лучший в космосе доктор, только она много переживает. И страховки много хочет, нет, как это… перестраховаться любит. Она тебя ещё усыпила на две сутки, как добрая волшебница, ха-ха!
Майра услышала свое имя и улыбнулась. Подлипкин разглядел морщинки и несколько серебристых волосков. Не такая уж она и молодая, как ему показалось. Он прервал словоохотливого Бабура:
– Какое сегодня число?
– Тринадцатое ноября.
Подлипкин застонал:
– Три дня! Что с моим кораблём?
– Нет у тебя корабля, Сева, – торжественно и трагично ответил Бабур. – Мы забирали аптечку, запасной скафандр, питание и что-то из инструментов. Всё, что могли унести кроме тебя. Челнок был похож на смятку. Защиты от мусора нет, что ли? Зачем ты сюда вообще на таком прилетел?
– Я не сюда, я на Луну.
– О-о-о-о… – уважительно протянул Бабур и замолчал, ожидая развёрнутого ответа.
Но вместо красочного рассказа Подлипкин только выдал:
– Сможете меня туда доставить?
Бабур рассмеялся. Майра смотрела на него с недоумением, но когда он перевел желание Севы, тоже улыбнулась и покачала головой.
– Хорошо, тогда на Землю, меня там все потеряли. Я хорошо заплачу! – оживился Подлипкин.
Он не умер, даже не пострадал. Ему снова повезло. Осталось уговорить радушных хозяев «Сваргии» помочь ему.
– Сева, – вздохнул Бабур, – мы на станции. Она не летает на Землю.
– Ну так вызовите кого-то!
– Такси? – иронично уточнил Бабур.
– Да хотя бы и такси! Вы знаете, кто я такой? Да за мной весь русский космофлот прилетит!
– Сюда не прилетит. «Сваргия Гхар» дрейфует в плотном мусорном облаке. Ты выбрал неправильное место для крушения.
– Мне нужна связь с Землёй.
Бабур развел руками. Подлипкин недоверчиво хмыкнул:
– Шутишь? У меня восемьдесят малых орбиталок и семьсот пять спутников вертится вокруг планеты! Связь есть везде!
– В твоём мире да. А здесь ей немножко сильно мешают глупые куски мусора.
– Но вы же как-то приняли мой сигнал?
– Ты был рядом, иначе мы бы и не услышали, и не вытащили тебя. Приём сигнала есть, отправка плохая. Антенну чинить надо. Опять.
Подлипкин бессильно и беззвучно выругался.
– Не ругайся, Сева! – примирительно похлопал его по руке Бабур. – Смотри на это, как на благо. Ты живой. И ты у нас в гостях. Давай покушаем и я покажу тебе наш дом!
Запах сандала царил на всей станции и Подлипкин скоро перестал его замечать. «Сваргия Гхар» оказалась типовой малой орбиталкой серии МОС-3. Таких Россия не эксплуатировала уже лет десять. Экипаж состоял из трёх женщин и двоих мужчин. Все уроженцы яркой танцующей Индии, они не улыбались, наверное, только во сне. Или когда Подлипкин отворачивался. Освоился он быстро, с удовольствием вспоминая институтскую практику именно на таких объектах. Однако, в отлаженный распорядок станции он вписывался плохо.
**
Почему граждане сильной космической державы используют снятую с производства российскую станцию, имея в своем арсенале пару новейших разработок, Подлипкин понял не сразу. А когда догадался, то ему стало не по себе.
«Сваргия Гхар» оказалась приютом научных авантюристов. Доктор Майра Джай и её помощники проводили опыты над человеческими эмбрионами в условиях невесомости и повышенного уровня радиации. Цель учёных была великой, как всегда – вырастить нового человека, способного покорять далёкий космос. Только ни одна страна Земли не одобряла таких опытов на своей территории, потому что расход эмбрионов был слишком велик. Для неофициальных исследований оставалась только околоземная орбита и отработавшая своё станция, которую содержали подпольные меценаты-евгеники.
Подлипкин предпочёл не знать, где Майра берёт такое количество эмбрионов. Его больше волновала возможность вернуться на Землю. А пока он настойчиво стремился помогать своим спасителям.
В лаборатории его вежливо не допускали, но когда он предложил помощь с ремонтом антенны, Бабур с радостью согласился.