Помимо вещей и захоронений, ученые прошлого века обратили внимание и на конструктивные особенности насыпей. На I Археологическом съезде 1869 года среди вопросов к обсуждению было предложено подразделить курганы на погребальные и «простые», «простые насыпи могут указать нам или пункты сторожевые, обсервационные и маячные, или границы». Были выделены также курганы обрядовые, известные в лесостепной Украине под названием майданы (буквально «площади»). Ярым приверженцем изучения их стал А. А. Бобринский.
Майданы отличаются вычурной формой. Это не подобия холмов, а скорее некие гигантские символы.
Особое внимание исследователь обратил на сооружение у села Цветна Чигиринского уезда Киевской губернии. «С высоты птичьего полета все насыпи майдана должны представлять подобие громадного паука», — отметил он в своей публикации 1898 года. Это определение можно принять, но только как приближение к объяснению более сложного образа. Такие крестообразные фигуры встречаются среди древних орнаментов местной посуды; подобные же, но более реалистические изображения пауков представлены в мифологических сюжетах Шумера III тысячелетия до нашей эры.
Примерно к этому времени и отнес Бобринский майдан Бурты у села Цветны. Частичные раскопки обнаружили, правда, захоронение лишь скифо-античной эпохи, но оно оказалось впущенным в уже существовавшее сооружение. «Отсутствие могил под майданом, его своеобразная форма… все это, в общем, оправдывало предположение, что сооружения такого рода следует относить к насыпям, имеющим цели не погребальные, а иные, например, обрядово-религиозные». И «обсервационные» — добавим мы, подразумевая не только формулировку I Археологического съезда, но и современные знания о подобных Стоунхенджу сооружениях.
Действительно, основные отростки майдана Бурты были направлены на промежуточные стороны света. По-видимому, они фиксировали восходы и закаты солнца в периоды зимнего и летнего солнцестояний. Наиболее сложный отросток крестообразного «Паука» (его «челюсти») обращен на северо-запад, к закату солнца в день летнего солнцестояния. Не связывалась ли уже тогда эта дата с празднованием Купалы, «костра»?..
Традиция сооружения подобных майданов продолжалась на Руси вплоть до утверждения христианства. Среди курганов у села Пожарная Балка (недалеко от Полтавы) раскопан был золистый холм, под которым обнаружилась… стая лебедей, вырезанных рельефом в земле. А «Великанша», культовая землянка в виде гигантской женской фигуры у поселения X века недалеко от Житомира? Но это уже сравнительно недавние исследования 50–60-х годов.
Беда в том, что загадочные сооружения оказались не только культовыми местами. Часть майданов образовалась после грабительских раскопок обычных курганов или же устройства в них селитряных выработок, забытого ныне промысла. Эти-то поздние, не имеющие к науке отношения раскопы и скомпрометировали зародыш идей, выдвинутых А. А. Бобринским примерно за 70 лет до повторных открытий. А в начале XX века мысли о сугубо культовом предназначении некоторых курганов и, главное, о предумышленной конфигурации майданов подверг сомнениям В. А. Городцов, виднейший исследователь древнейших «степных пирамид».
Точка зрения о сугубо надмогильном предназначении курганов восторжествовала. Тем более что в степях майданов вроде бы не было: здесь преобладали насыпи геометрических форм.
Преобладание сочли за правило без исключений. Известный археолог Д. Я. Самоквасов в «Инструкции для научного исследования курганов» вполне справедливо отметил, что «раскопка, неправильно и неполно описанная, не только бесполезна для науки, но и вредна: уничтожая исторический памятник, она может повести к неверным в науке выводам». И тут же предложил стандарты для описания форм насыпей: полусферическая, конусообразная, продолговатая с вершиной острой, тупой или впалой. Но даже упрощенные варианты далеко не всегда отмечались раскопщиками. Курган в их восприятии был просто кучей земли, которую следовало поскорее убрать, чтобы добраться до могил и вещей.
Рис. 3. Гигантские фигуры Среднего Поднепровья: «Великанша» языческих славян и «Паук» племен бронзового века.
Не приняв гипотезу о преднамеренной конфигурации майданов, выдающийся исследователь «степных пирамид» предположил, что архитектура курганов «заключает в себе развитие… специальной идеи». Он же сделал ряд небезынтересных наблюдений над технологией их сооружения.
Исследования 20–30-х годов подвели окончательную черту под музееведческим периодом становления археологии и сделали ее разделом исторической науки, призванным изучать дописьменное прошлое.
Главным научным источником в археологии степей стали не вещи, а захоронения — направление, заложенное В. А. Городцовым в самом начале XX века. Однако еще и в 50-х годах продолжалась дискуссия, признавать или не признавать выделенные им в курганах бронзового века ямную, катакомбную, срубную культуры, названные так по типам погребальных сооружений. Признали. И принялись разрабатывать вопросы происхождения, уровня развития, периодизации и хронологии этих культур.
Наряду с продолжением раскопок курганов в сферу исследований были включены поселения, а также наскальные изображения Каменной Могилы под Мелитополем. На задачи сугубо научные наложились еще и производственные: археологам пришлось поспевать раскапывать памятники, попадавшие в зоны будущих водохранилищ и других новостроек… В русле этих проблем возникли другие дискуссии, и о курганах-святилищах (майданах) как-то забыли.
Особое внимание обратили на новые, недавно открытые виды источников: на древнейшие в мире повозки, антропоморфные стелы, расписные гробницы. Они показывали высокий уровень развития степного населения IV–II тысячелетий до нашей эры. Стало ясно, что это были уже не охотники и собиратели дикорастущих растений, а скотоводы и земледельцы с далеко зашедшим имущественным и социальным неравенством. Погребальный инвентарь позволил выделить среди них «вождей и общинников», а также мастеров различного профиля: металлургов, изготовителей орудий из камня и кости, гончаров и кожевников. Ученые стали изучать останки со следами болезней и насильственной смерти в бою или же в тризне возле могилы.
Повозки на перекрытиях могил сочли признаком большого богатства и высокого общественного ранга покойников, росписи на стенах гробниц — имитацией ковров или настенных росписей жилищ: антропоморфные стелы — изваяниями выдающихся предков или же родоплеменных божеств. По поводу последнего «или» развернулись дебаты, в ходе которых основное внимание перенесли с моделировки стел на условия их нахождения.
Подавляющее большинство изваяний стояли не вертикально, а были низвергнуты и вторично использованы для перекрытия могильных ям. Это обстоятельство поставило археологов в тупик. Возобладало мнение о том, что носители ямной культуры преднамеренно разрушали святилища своих предшественников и использовали их истуканов в своем погребальном обряде.
Однако десятилетие спустя в научный оборот были введены этнографические параллели, свидетельствующие о двухэтапном использовании человекоподобных изображений: сначала их устанавливали и делали как бы участниками ритуала, двойниками умерших, а затем вместе с ними укладывали и погребали… Но и на этом научное объяснение стел не закончилось.
Пример изучения антропоморфных изваяний показывает сложности понимания даже сравнительно простых, легко обозримых и вполне осязаемых древних изделий. Что же говорить о курганах, чьи недра скрывают в себе немало разделенных веками досыпок, вымосток, ям, рвов, кромлехов и прочих конструкций, которые можно увидеть в полном объеме только на чертежах?..
Поэтический термин «пирамиды степей» исчез из научного обихода уже к началу XX века. Стало ясно, что фараоны не имеют к курганам Причерноморья ни малейшего отношения. (Впоследствии эта уверенность поколебалась. Под Мелитополем был даже найден скарабей — египетский амулет в форме жука.) Однако один ореол таинственности сменился другим — скифским. Сияние его злата-серебра, вуаль воинской славы, царского величия и рабской покорности — все это спроецировалось на более древнее местное население. Первые степные курганы стали рассматриваться как воплощение идеи «создать далеко заметный и вечный памятник погребенному».
Это так и не так. Все названные элементы вроде бы можно принять, но вот суть… Для ее постижения необходимо пройти дебри фактов. И вынести оттуда иные сравнения, другие акценты… А начинать надо было с методики раскопок курганов и составления их чертежей.
При исследовании духовной культуры степных племен эпохи меди и бронзы, опиравшемся на гробницы и стелы, встал вопрос об архитектуре курганов. Вот тут-то и вспомнили А. А. Бобринского, правда, не в связи с майданами, а с раскопками кургана у села Вербовка Чигиринского уезда Киевской губернии. Его первичная насыпь окружена кромлехом — плитами, доставленными за 60 километров и покрытыми резными ромбами, треугольниками и другими геометрическими фигурами. По мнению раскопщика, в расположении камней и «украшений не замечается какой-либо системы… Они, может быть, составляли стены жилища покойного до его смерти». Возможно, что именно это замечание натолкнуло А. А. Формозова на реконструкцию бревенчатого шатра, опиравшегося на кромлех и покрывавшего вершину помещенной внутри его насыпи.
Несколько лет спустя после публикации этой реконструкции М. П. Грязнов поставил вопрос о необходимости планомерного изучения архитектуры курганов. Начался новый виток постижения «степных пирамид».
Некоторое время установка на исследование конструкций курганов воспринималась не более чем призыв улучшить раскопки и их фиксацию. Результат представлялся заведомым: насыпь из кучи земли сулила превратиться в определенные геометрические фигуры, предполагавшиеся еще в конце XIX века полушария, конусы и т. п., но уже с элементами символики потустороннего жилища. Ведь именно такой предстала реконструкция кургана у села Вербовка, а затем и другие. Допускалась также, но еще без должного осмысления, символика Солнца, выявленная в начале 30-х годов в устройстве кромлехов и кольцевых рвов.