- Что-то больно тихо стало на кухне.
От удара дверь распахнулась настежь, с потолка посыпалась штукатурка. При свете высоко поднятой керосиновой лампы Лафайет увидел разъяренное лицо Борова, отнюдь не ставшее менее свирепым от синяка под глазом и шишки размером с утиное яйцо на голове.
- Ага! - заорал он. - Под кровлей моего дома, Иезабель!
- Твоего дома! - проорала в ответ Свайнхильда, не оставаясь в долгу, в то время как Лафайет глубже вжался в стену, надеясь, что о нем забудут. - Папаша мне его завещал, а я тебя подобрала по доброте душевной. Помню, как ты шлялся по улицам в поисках обезьяны, которая утащила твою шарманку. Или тогда ты тоже наврал?
- Как только я увидел эту разодетую образину, сразу понял, что у тебя с ним шашни! - не сдавался Воров, тыкая пальцем размером с сардельку в сторону Лафайета.
Он повесил лампу на крючок у двери, закатал рукава рубашки, обнажая бицепсы толщиной с коровью ляжку, и, вытянув руки вперед, прыгнул на кровать. Лафайет отчаянным усилием оттолкнулся ногой и свалился на пол, запутавшись в одеяле. Соответственно, Боров со всего размаха угодил головой в стену, после чего рухнул как подкошенный.
- Ну и ударчик у тебя, Лэйф, - раздался откуда- то сверху восхищенный голос Свайнхйльды. - Так ему и надо, бульдогу проклятому, получил по заслугам.
Лафайет, окончательно запутавшийся в бескрайних просторах одеяла, боролся до конца и одержал верх, вылезая из-под кровати на глазах изумленной Свайнхйльды.
- Какой ты забавный, - сказала она. - Сначала вырубил Борова одним ударом, а потом зачем-то забрался под кровать.
- Я искал контактные линзы, - сообщил Лафайет. - Но в них отпала надобность, потому что я раздумал составлять завещание. Лучше я переночую в чистом поле. - Он начал лихорадочно одеваться.
- Наверное, ты прав, - вздохнула Свайнхильда, откидывая прядь прекраснейших белокурых волос на голое плечо. - Когда Боров проснется, настроение у него будет не из лучших. - Она надела рубашку и принялась натягивать на себя платье.
- Не беспокойся, я знаю дорогу, - торопливо сказал Лафайет. - Можешь не провожать.
- Провожать? Ты что, шутишь? Как я могу здесь остаться после того, что произошло? Давай-ка уберемся подобру-поздорову, пока Боров не пришел в себя, а то опять придется тебе драться, уж больно он страшен в гневе.
- Э-э-э… может, тебе действительно лучше несколько дней погостить у мамы? А когда Боров остынет, ты объяснишь ему, что он ошибся и напрасно подумал…
- Ошибся? - Свайнхильда изумленно на него посмотрела. - В чем? Ну да ладно, можешь не отвечать. Ты какой-то странный, Лэйф, но кажется, не хотел меня обидеть. Не то, что Боров, горилла проклятая!
Лафайету показалось, что он увидел слезинку, блеснувшую в голубом глазу девушки, но она быстро отвернулась и стала застегивать платье на пуговицы, а затем открыла дверцы стенного шкафа и достала тяжелый плащ.
- Соберу еды в дорогу, и сразу пойдем, - сказала она, выскальзывая из комнаты в темный коридор.
Лафайет покорно пошел следом, прихватив керосиновую лампу. На кухне он стоял, переминаясь с ноги на ногу, пока Свайнхильда упаковывала в корзину грубый хлеб, связку черных колбасок, яблоки, желтый сыр, а также кухонный нож и бутылку с жидкостью сомнительного пурпурного цвета.
- Ты очень заботлива, - сказал он, принимая корзинку из рук Свайнхильды., - Надеюсь, ты разрешишь мне заплатить, в знак моей глубокой признательности.
- Да брось ты, - отмахнулась Свайнхильда, увидев, что он полез в карман. - Деньги нам пригодятся в пути.
- Нам? - Брови Лафайета изумленно приподнялись. - А где живет твоя мама?
- Что ты заладил одно и то же? Прямо маменькин сыночек какой-то. Моя старуха умерла, когда мне года не исполнилось. Ладно, сматываемся. А то Боров проснется и отправится на розыски.
Она толкнула ногой заднюю дверь, и в комнату ворвался ледяной порыв ветра.
- Н-но… мы не можем путешествовать вместе!
- Это почему? Нам по пути.
- Ты… ты тоже хочешь встретиться с герцогом?
- Плевать я хотела на герцога! Просто хочу побродить по большому городу, увидеть яркие огни, поразвлекаться, в конце концов, пока не стала старухой. Лучшие годы жизни я провела, стирая слоновьи носки, да и те приходилось отнимать с боем. И где благодарность? Только руку чуть не вывихнула, когда врезала ему сковородкой.
- Но… что скажут люди? Пойдут слухи, а Боров никогда не поверит, что я тобой не интересуюсь… то есть, в другом смысле не интересуюсь…
Свайнхильда вздернула подбородок и выпятила нижнюю губку: метод, с помощью которого принцесса Адоранна в свое время разбила тысячи сердец.
- Прошу прощенья, благородный рыцарь. Теперь и мне кажется, что я буду вам только в тягость. Так что идите-ка своей дорогой, а я уж как-нибудь доберусь.
Она резко повернулась и пошла по освещенной луной улице. На сей раз O'Лири не сомневался, что видел в ее глазах слезы.
- Свайнхильда, подожди! - Он кинулся за ней и уцепился за край плаща. - Я имел в виду… я не имел в виду…
- Нужны мне твои утешения, - пробормотала девушка, и Лафайету показалось, что она едва удерживается от рыданий. - Жила я на свете, пока тебя не было, и сейчас не помру.
- Свайнхильда, - запинаясь проговорил Лафайет, торопливо шагая рядом, - по правде говоря, я колебался, э-э-э-э, не решаясь путешествовать вместе, гмм-мм, только потому, что ты мне очень нравишься. Да. Я хочу сказать, кха-кха, что боюсь не совладать со своими чувствами, э-э-э, и могу… тебя обидеть. Вот. А ведь я -женатый мужчина, а у тебя есть муж. И… и…
Он остановился, окончательно запутавшись, ловя воздух ртом, а Свайнхильда повернулась, испытующе глядя на него. Внезапно она расплылась в улыбке и обняла руками за шею.
Мягкие бархатные губки слились с его губами, мягкое податливое тело прижалось к его груди.
- А я было испугалась, что старею, - доверительно призналась она, покусывая Лафайета за мочку уха. - Какой ты смешной, Лэйф. Наверное, из благородных, раз подумал, что можно этим обидеть девушку.
- Вот-вот, - с готовностью подтвердил Лафайет. - К тому же меня волнует, что скажут твой муж и моя жена.
- Больше тебя ничего не волнует? Мне б твои заботы. - Свайнхильда растрепала рукой его волосы. - Пойдем. Если поднажмем, попадем в Миазмы до петухов.
Третья
Поднявшись на небольшой холм, O'Лири увидел внизу залитое лунным светом озеро, которое, казалось, простиралось до самого горизонта. На этой нескончаемой водной глади виднелась цепь островов, и на самом последнем горели далекие огни большого города.
- Трудно поверить, что именно здесь я когда-то шагал по знойной пустыне, - сказал он. - И если б не набрел на оазис, где стоял автомат с газированной водой, от меня остались бы одни воспоминания да высушенный скелет.
- У меня болят ноги, - простонала Свайнхильда. - Давай перекусим.
Они уселись прямо на землю, и O'Лири распаковал корзинку с продуктами, из которой мощно запахло чесноком. Нарезав колбасу кружочками, он сделал бутерброды, и они принялись за еду, глядя на звезды.
- Смешно, - сказала Свайнхильда. - Когда я была маленькой, мне почему-то казалось, что на каждой звездочке есть люди. Я думала, они живут в роскошных садах и целыми днями поют и танцуют. И еще я вообразила себе, что у меня нет родителей, и люди со звезд прилетят ко мне и заберут с собой.
- Самое забавное, - ответил Лафайет, - что я вообще ни о чем не думал, пока не очутился на Артезии. Научился фокусировать пси-энергию, и бац! Представляешь?
- Послушай, Лэйф, - сказала Свайнхильда. - Ты человек хороший, я от души тебе говорю: опомнись и не болтай глупостей. Мечтай себе на здоровье, только не верь мечтам, а то окончательно свихнешься. Забудь-ка ты лучше об этих энергиях и очнись, пока не поздно. Нравится тебе или нет, но живем мы е тобой на Меланже, будь он трижды неладен.
- Артезия, - прошептал Лафайет. - Я мог стать королем, но отказался от престола. Слишком хлопотно. Но ты была принцессой, Свайнхильда, а Боров - графом. Чудесный человек, если поближе с ним познакомиться…
- Это я - принцесса? - Свайнхильда невесело рассмеялась. - Я - кухарка и домашняя хозяйка, Лэйф. Разве ты можешь представить меня в кружевном наряде, с презрительной улыбкой на лице и каким-нибудь пуделем на веревке?
- Тигренком на поводке, - поправил Лафайет. - И ты никогда не улыбалась презрительно: тебя все любили за доброту. Конечно, ты на меня рассердилась, когда я пригласил служанку на Большой Бал…
- Конечно, и я была права, - подхватила Свайнхильда. - Не хватало только, чтоб на моем королевском балу танцевали всякие кухарки и служанки. Что, других баб тебе было мало?
- Ну, не скажи, - горячо запротестовал Лафайет. - Дафна была так же чиста и прекрасна, как самая прекрасная женщина на балу, кроме, может, тебя одной. Ей не хватало лишь горячей ванны да роскошного платья, чтобы засверкать во всем блеске.
- Н-да, чтобы сделать из меня леди, этого явно недостаточно, - сокрушенно 'пробормотала Свайнхильда.
- Ерунда! - воскликнул Лафайет. - Если б ты хоть капельку за собой следила, то была бы ничуть не хуже других!
- Ты считаешь, когда я напялю на себя платье в кружавчиках, да буду ходить на цыпочках и не марать рук, то стану лучше, чем сейчас?
- Я не это имел в виду… я имел в виду…
- О господи, опять тебя заело. Хватит, Лэйф. У меня есть тело, сильное и горячее, и если я ничего не смогу добиться в жизни, на кой ляд мне кружевные трусы?
- Знаешь, Свайнхильда, когда доберемся до столицы, я отведу тебя к парикмахеру, и он уложит твои волосы, а потом…
- Зачем мне портить волосы? Прекрати, Лэйф. Собирайся и пойдем. Нам еще топать и топать, а впереди - озеро, и переплыть через него - это тебе не языком трепать.
Они спустились с холма и очутились на заболоченном берегу, покрытом жижей, гнилыми водорослями и тухлой рыбой. Стоя по щиколотку в грязи, Лафайет и Свайнхильда дрожали от холода, беспомощно озираясь по сторонам. На далеком острове огоньки весело перемигивались, отражаясь в черном небе.