— Чистой воды провокация и подножка, — сначала выдаю резюме и затем приступаю к объяснениям: — Дополнительная экологическая оценка для «Союза-5» не требовалась. Там есть тонкий момент, за который зацепились казахи. Украинский «Зенит» использовал в качестве горючего керосин. В экологическом смысле абсолютно безопасный продукт. Наш «Союз-5» заправляется нафтилом. Тонкость в том, что нафтил — это тот же самый керосин. Поэтому я и говорю, что специальная экспертиза ни к чему. Нафтил от авиационного керосина отличается только присадками для адаптации к ракетным движкам. Особо отмечу, все присадки — углеводородные, абсолютно не токсичные.
— Та-а-а-к, — коротким словом президент поощряет мои выкладки. Задумывается и сам.
— До всей сути мне докопаться трудно, но, вероятно, дело обстояло так. ЦЭНКИ дал документ, обосновывающий безопасность ракетного топлива, как сорта обычного керосина. Известно, что «Байтерек» объяснения не устроили и предположительно они затребовали полный химический состав топлива. А это, извините, относится к разряду государственных тайн. Роскосмос оказался в безвыходном положении. Раскрыть полностью состав топлива он не мог, и казахи получили формальный повод вчинить иск ЦЭНКИ. Который, как это ни удивительно, самый гуманный в мире казахстанский суд удовлетворил в полном объёме. Сумму выставили неплохую — два с четвертью миллиарда рублей. Как говорится, не догоню, так заработаю.
— И чем там дело кончилось? — президент и сам может узнать, но зачем, если перед ним человек уже в теме.
— Роскосмос замотал дело. Деньги казахи так и не получили, арест имущества чисто технически произвести очень сложно. Затем подали на апелляцию, по итогу дело спустили на тормозах. Точной формулировки не знаю.
Президент хмыкает. Надеюсь, одобрительно.
— И вот скажите, Владимир Владимирович, мне зачем все эти приключения? На Байконуре придётся устраивать увлекательные склоки с казахами вместо того, чтобы делом заниматься.
— А что тебе нужно для эффективной работы? — Задумываюсь. Отказ не хочет принимать, что подтверждает мягко, но непреклонно: — Понимаешь, там наши люди живут. И даже не это главная проблема. Сам ведь знаешь, что Байконур — это символ, истоки всей нашей космонавтики. Гагарин впервые именно оттуда полетел. Нельзя Байконур просто так на свалку истории выбрасывать.
— Тогда надо казахов оттуда выбросить. Или поставить на место, — перехожу к плану «Б».
Если нельзя отказать прямо, надо выставить невыполнимые условия, а затем руками развести: «Ах, мы бы со всей душой, но сами видите…».
— Дуумвират — самая неэффективная форма управления. Без всяких оговорок, как про демократию. На Байконуре сейчас именно, по-русски говоря, двоевластие. От этого надо избавиться и сделать так, чтобы казахская администрация с нами согласовывала все свои действия, а не мы у них разрешения спрашивали. Мне вот нравится, как американцы ставят дело. Если они арендуют Гуантанамо у кубинцев, то хрен их оттуда сковырнёшь. И ни одного кубинца они туда не пускают. И как зарядили арендную плату в двенадцать тысяч долларов (правда, серебром) сто лет назад, так и платят эту жалкую подачку.
— И как это сделать?
На этот вопрос не отвечаю, даже плечами не пожимаю. Вижу, что не мне он задаётся, а самому себе. И мне не нравится, что президент с места не сдвигается. Не хочет, чтобы Россия уходила оттуда. Да разве я против? Только давайте без меня, а?
— Хорошо, Витя, мы подумаем, как дальше быть, — президент не спешит рубить сплеча. — Но ты тоже подумай. Может, и не так всё плохо, как ты считаешь.
Конечно, не так, всё намного хуже — но вслух, понятное дело, ничего такого. Только прощаюсь. Кидаю взгляд на время в углу экрана. Я, наивный, рассчитывал поспеть хотя бы к концу лекции. Однако вдобавок к лекции чуть весь обеденный перерыв не ухлопал. Тяжёл оказался разговор с вождём.
29 сентября, суббота, время 13:30.
МГУ, ВШУИ, кабинет Колчина.
— Надо срочно переделывать «Ассемблер»! — с порога заявляет Таша и хлопает перед моим носом папкой.
— О как! — принимаюсь развязывать тесёмки.
Удивительно, до чего живучи некоторые архаичные технологии. Давно придуманы всякие-разные зажимы, файлы, но привычные даже нашим бабушкам папки из толстой ворсистой бумаги до сих пор в работе.
— Это следующий технологический уровень! — с удивлением наблюдаю за обычно тихой и спокойной девушкой.
Кажется, её даже потряхивает.
— Мы не простим себе, если немедленно не внедрим всё это!
— Таша! Посиди немного, мне надо вникнуть. Я не могу разговаривать по теме, о которой представления не имею!
Таша вскакивает со стула и, пометавшись по кабинету, останавливается у окна. Глядя, как её колотит, включаю бодренькую мелодию и советую:
— Потанцуй немного, я пока с твоими бумагами ознакомлюсь…
Сначала глядит удивлённо, вроде делает попытку повертеть пальцем у виска. Усмехаюсь. Движение попадает в такт музыке и тут же подчиняется ему.
— Давай-давай! Ты юна и красива, танец — один из лучших способов самовыражения, — поощряю и ныряю в бумаги.
Таша не сможет уклониться от предложения, у неё весь организм кипит энергией.
Через четверть часа мы оба готовы к спокойному разговору. Излишек энергии сброшен. Немного затягиваю просмотр бумаг, чтобы дать ей отдышаться.
— Ты задействовала ещё одну степень свободы? — продолжаю перебирать наброски и схемы
— Да. Мы теперь сможем…
— Спокойно-спокойно! Я вижу!
Натурально, почти революция. Теперь накидывать слой за слоем можно не только сверху под углом, но и сбоку и даже снизу.
Однако даже шапочный разбор выявляет, нет, не промахи, а высокую вероятность появления в будущем многих проблемных мест. Откуда знаю? От верблюда! Я — выкормыш индустриальной и даже постиндустриальной эпохи. Многое — масса информации — заходит как бы само собой, прямиком в подсознание.
«Купол», так мы называем основной цех «Ассемблера», уже построен. Работа сейчас идёт внутри. Хотя по форме он не купол, не полусфера. Полусфера венчает двадцатиметровый в высоту цилиндр. Купольная башня, если совсем правильно именовать. Отсюда и сокращение.
По замыслам Таши «купол» должен стать настоящим куполом, то есть идеальной полусферой. Ввод третьей степени свободы требует. Хмыкаю. Размахнулась девушка.
— Что? — дёргается, но слегка.
— Сама переделка нам встанет в полмиллиарда, не меньше, — начинаю объяснять. — Не считая тех денег, которые мы уже затратили, и выходит, зря. Значит, полные потери можно смело удваивать. Компетентный руководитель не имеет права игнорировать такие чудовищные издержки.
Девушка куксится.
— Вопрос не только в деньгах. Ввод завода в строй отложится не меньше чем на два года. Значит, два года персонал не будет получать зарплату, а мы — продукцию и прибыль. Такова цена твоего управленческого решения.
Мрачнеет. Но молчит.
— Давай так сделаем. Тебе надо учиться руководить. Поэтому сейчас уходишь, всё обдумываешь и приносишь мне здравое предложение, а не вот это вот…
Таша вздыхает и собирает бумаги обратно в папку.
— Я знаю, как надо поступить, но тебе надо всё самой обмозговать, — напутствую уходящую энтузиастку.
Таша предложила абсолютную ересь, но из честного и жгучего желания сделать как можно лучше. Очень мне нравится такая страстная увлечённость делом.
4 октября, четверг, время 13:15.
МГУ, ВШУИ, кабинет Колчина.
— Честно скажу, не знаю, что делать, — Таша разводит руками. — Кое-какие мелочи можно на ходу внедрить, но это даже не половинчатое решение, а так, слабенькое утешение. Чего ты улыбаешься?
Улыбаюсь неопытности и горячности. И принимаюсь за объяснения:
— Человечество давно нащупало оптимальное решение в таких случаях. У нас вообще идеальная ситуация. Ты просто забыла, что «Ассемблер» — не первый завод подобного назначения. Будет второй, рядом со стартовой площадкой, где бы она ни находилась, — невольно мрачнею, но быстро справляюсь. — Собираешь все свои находки в кучу, часть из них обкатаешь на строящемся заводе. Но не в ущерб производству, сразу предупреждаю! — грожу пальцем. — Можно на полигоне обкатать всю кинематику на опытном изделии. По мере реальной работы на «Ассемблере» наверняка появится опыт, который позволит усовершенствовать твои задумки, а, возможно, какие-то отменить. Как говорится, практика — критерий истины.
Понимание в глазах девушки начинает проявляться ещё при упоминании о втором заводе. Теперь она полностью спокойна. Перед ней путь реального исполнения всех её страстных хотелок. В добрый, как говорится, путь.
— Что за девушка у тебя в приёмной сидит? — собирая бумаги в папку, Таша спрашивает не о секретарствующей Вере.
— Моя телохранительница. Сама понимаешь, по статусу положено.
Да, Зина легко согласилась перевестись на заочную форму и переехала в Москву. Пока гостиницу ей оплачиваю, но эти бытовые проблемы надо как-то решать. Знаю, что если нажму нужные кнопки, заселю в общежитие кого угодно, но наглеть не хочу. Общежития в МГУ только для студентов, аспирантов и преподавателей. Пусть так и остаётся.
7 октября, воскресенье, время 18:05.
Москва, ул. Тверская, р-н «Турандот».
— Андрей Львович, что же вы не сказали, что можно с супругой приходить? — встречу с Костюшиным начинаю с несерьёзного, но наезда.
Шеф ВТБ-банка уже в кабинете с умеренно шикарной дамой, которая на мои слова реагирует дежурной улыбкой.
— Римма Карловна, мой помощник, — представляет спутницу мой самый влиятельный инвестор. Вежливо склоняюсь к ухоженной изящной кисти, представляюсь сам.
— Взял на себя бремя заказа блюд, — Костюшин кивает на стол.
— Преогромная за это благодарность, — и поясняю единственной за столом даме: — Постоянно угнетает необходимость выбора из огромного списка. Поэтому и попросил вашего шефа взять на себя эту тягостную для меня обязанность.