— Ещё не хватало мне тебя по работе с собой таскать. По делу с важным человеком встречался. Если он свою помощницу привёл, то это его проблемы, проболтается она или нет. Обсуждали такие вещи, за которые тебе надо кучу подписок о неразглашении давать. И вообще, Свет! — вознаграждаю её долгим взглядом: — Прекрасно понимаю, что девушке для здоровья надо периодически своему парню мозг полоскать. Но давай меру знать, хорошо?
Глава 2 Непубличное
10 октября, среда, время 16:50.
Москва, Кремль, Сенатский дворец, канцелярия Президента.
— Мальчик Витя резонно говорит, что в нынешних условиях ему на Байконуре работать будет крайне сложно, — после дежурных приветствий и обозначения темы начинает Костюшин. — Надо учитывать, что задача, на которую он замахнулся, и без того непростая. Действительно, зачем ему нагребать себе дополнительные трудности? Он и без них может обанкротиться.
— А как думаете, Андрей Львович, он своего добьётся?
— Немного изучил вопрос, поговорил со знающими людьми… — Костюшин запинается, президент терпеливо ждёт. — Понимаете, очень странная реакция. Никто не находит аргументов против, но и поддерживать его идеи не спешат. Когда привожу расчёты, что за пять — десять миллиардов долларов действительно можно построить супертяжёлую и комфортабельную орбитальную станцию, будто в ступор впадают. Что-то мямлят невразумительное. Никто не загорается.
— Куражу нет?
— Да, Владимир Владимирович, точно!
— А у нашего мальчика есть?
— Есть! Через край хлещет!
Президент размышляет с полминуты.
— Хорошо. Будем исходить из того, что у него всё получится. В конце концов, все риски он храбро берёт на себя. Как нам уговорить… нет, как сделать так, чтобы у него всё получилось, но на Байконуре?
— Он требует добиться от казахов нового Соглашения об аренде, по которому их права были бы сильно урезаны.
— Это сложно. Нужны серьёзные основания.
— У нас в разговоре возникла интересная идея. Предложить Астане или сильным в финансовом смысле кланам купить выгодные облигации. С гарантией частичного или полного возврата средств даже в случае неудачи планов нашего мальчика.
— Так-так… — президент заинтересовывается.
— Процентов двенадцать — или больше — ежегодно с той же привязкой к банковским металлам должны их заинтересовать. Тогда переход казахских властей на Байконуре на второстепенные роли представим, как жизненно важные гарантии для функционирования Агентства.
— Хм-м… попробовать можно…
— Только наш мальчик сказал, — Костюшин весело усмехается, — что больше миллиарда не возьмёт. У него их и так много. Знать бы сколько…
— Казахи столько и не смогут дать. У них миллиардеров раз-два и обчёлся. Если только Астана в золотую кубышку залезет…
(на момент разговора золотой запас Казахстана 320 тонн, что в долларах составляет около 30 миллиардов. Автор.)
Лёгкое разочарование Костюшин прячет. Не может быть, что президент не знает, сколько в загашнике у космического мальчика. Знает. Но спецслужбисткую школу не вытравишь. Болтливые там не выживают.
18 октября, четверг, время 15:05.
Московская область, полигон МГУ «Каскад» под Протвино.
— Теперь попробуем опускать со сложностями, сначала сделаем вот что… Гена, тащи сюда ящик с минералкой.
Опытная модель лунного модуля под весёлым прозвищем «Каракатица» показала неплохую динамику при подъёме. Раскачка, то бишь прецессия была совсем небольшой. Только основное предназначение модуля садиться, а не взлетать.
— Ужесточим условия… — говорю, закидывая на площадку «Каракатицы» полторашки с минералкой.
Модуль прицеплен капроновым тросом к стреле стометровой мачты. По виду мачта — тот же кран, но ему ездить не надо. Трос не только страхует — на другом конце платформа, масса которой составляет пять шестых массы модуля. Имитация лунной силы тяжести. При раскачке всё равно возникнет разность сил, не характерная для Луны, но так даже лучше. Если машина проедет по бездорожью, то приличное шоссе всяко одолеет.
— Для шести бутылок надо на платформу пять закинуть, — замечает Самарин, — чтобы соотношение не нарушить.
Глядим на платформу, поднятую на самый верх. Опускать, поднимать… ну его нафиг!
— Искажение небольшим будет, — отметаю лишние заморочки, «Каракатица» на полторы тонны тянет, что ей несколько килограмм.
— Поднимай, Петя! Если что, сразу отключай движки, но спуск продолжай.
Если раскачается, как маятник, то его удлинение уменьшит амплитуду.
Режим посадки максимально приближен к «боевому». Сначала модуль отпускают, он начинает падать с лунным ускорением, что обеспечивает противовес. Затем включаются маршевые двигатели, шесть штук по периметру. Паразитной прецессии противодействуют боковые маневровые движки. Они включаются бортовым компьютером, который следит за положением датчика вертикали.
Самарин вместо маневровых движков использовал небольшие баллоны с углекислотой под давлением. Настолько маломощных и компактных реальных движков не нашлось. Реальные маневровые двигатели он как маршевые использует.
Со мной Андрей Песков, Зина и Гена, обрастаю потихоньку постоянной свитой. Всей компанией наблюдаем попытки рысканий опускающегося модуля. Самарин потеет от волнения, наблюдая за процессом. Наконец модуль, пыхнув огненными струями напоследок, неуклюже плюхается на грунт.
— Ну что сказать… — делаю вид, что не замечаю напряжённого внимания Петруни. — Чуда я не ждал, ты чуть-чуть за край допустимого не вышел, но всё-таки удержался. Можно за испытания дать оценку «удовлетворительно».
Это значит, что небольшая премия Петру и его ребятам, которые толкутся чуть в стороне, будет выписана.
— А что, Петро, я так понимаю, автоматической стабилизации центра тяжести ты не добился?
— Даже не представляю, как это сделать, — пожимает плечами.
Песков глядит на меня вопросительно. Отвечаю взглядом: «Потом».
— Есть один вопрос, Петруня. У тебя в университетском чате какой ник?
Петя напрягается. Уже знает, что суффиксы к его имени зря не привинчиваю.
— Сэм-08, а что?
«08»? А, это год рождения! Потрясающе! Парень на два года старше меня.
— Скажи, Сэм-08, зачем ты в чате открыто обсуждал конструкцию модуля? Да ещё объявил, что он лунный?
Вера у меня в приёмной не просто так сидит, обычно на университетских форумах пасётся, держит, так сказать, руку на пульсе.
— Ну… — мнётся, но видно, что никакого криминала не видит. А зря. — … думал посоветоваться, вдруг кто-то что-то подскажет, на мысль наведёт.
— Но при этом забыл о моём предупреждении, что трепаться направо и налево о своей работе нельзя. Теперь все знают о моменте инерции, главном секрете будущего лунного модуля. Который ему устойчивость обеспечит.
— Да оно как бы слишком очевидно, чтобы скрывать…
— Ладно, поговорим ещё об этом. Группу не распускать, самому не исчезать, работу подыщем.
«Какую-нибудь педальку на унитаз конструировать, мля!» — так, слегка злобно, думаю про себя.
Грузимся в машину, в микроавтобус помещаемся все, уезжаем «домой».
В своём кабинете в конце дня занимаюсь тем, чем давно надо было заняться. Хотя вру, изначально не планировал ничего регистрировать в патентном бюро. Но если общая схема лунного модуля разошлась, то придётся.
4 ноября, воскресенье, время 10:00.
Москва, Ярославский вокзал.
— Здравствуйте, Фёдор Дмитриевич, — лицо само расплывается в улыбке, вызывая ответную у нашего визитёра. — Знакомьтесь: Зина — мой телохранитель, Гена — водитель и немножко тоже охранитель.
Мой давний случайный знакомый, попутчик в поезде, с которым когда-то давно обменялись контактами. Прямо он не говорил, из каких органов на пенсию вышел, но по одному этому факту можно догадаться, каких именно. Отставники из армии и МВД не скрывают своего генезиса.
Позвонил ему, повинуясь внутреннему толчку неизвестного происхождения. Нет, не собирался его к себе сватать, хотел от него рекомендацию. Всяко лучше, чем принимать кого-то совсем неизвестного со стороны. Почему-то к нему испытываю доверие, срабатывает какой-то механизм распознавания свой/чужой чуть ли не биологического уровня. Человек совершенно другого поколения, древнесоветского воспитания, даже разговаривает немного по-иному, но почему-то воспринимается абсолютно своим.
Всё завертелось примерно неделю назад, когда за нас взялись серьёзно. Пригласили в интересный кабинет в Кремле, всё объяснили. Не удержался от дурацкого вопроса:
— А когда нам дадут огнемёты?
Равнодушно прохладный взгляд слегка оживился. «Придурок или притворяешься?», — такой считывался вопрос.
— Я так иносказательно интересуюсь о праве ношения оружия. Вероятно, нам полагается что-то огнестрельное, судя по тому, что вы мне рассказали, товарищ майор?
Майор Фесуненко перестал мысленно считать меня придурком и продолжил инструктаж. Закончил извещением о том, что в штат Агентства надо включить их человека или назначить кого-то, кто будет с ними постоянно на связи. Вот тогда и всплыла кандидатура Касьянова Фёдора Дмитриевича. Сначала в моей памяти, а затем вербально.
— Он кто-то из ваших. Предположительно из ФСБ на пенсию ушёл, — сам-то майор представлял ФСО.
— Он так сказал? — буквально пронзил меня взглядом.
— Нет. Сам догадался. Как-то уклонился он от прямого вопроса.
О том, что именно поэтому и догадался, не стал распространяться. Если дослужился до майора, значит, не дурак, сам поймёт.
Так в Агентстве и возникла новая фигура. Как говорится, лучше поздно, чем никак.
Уходим с перрона, берусь за чемодан, могучий баул Фёдор Дмитриевич несёт сам. Зина и Гена исполняют роль охраны, поэтому даже мысли не возникает занимать их руки.
— Жить будете в гостинице рядом с МГУ, — объясняю бытовую диспозицию. — Агентство там блок комнат бронирует. Влетает в копеечку, но обходится заметно дешевле, чем обычное заселение. Завтраки входят в стоимость, то есть для вас бесплатные. Сегодня вам день на обустройство, завтра после обеда жду в своём кабинете. Будем оформлять вас на работу. Ставка оплаты пока небольшая, около двадцати пяти тысяч, но после Нового года повысим раза в полтора.