Антон Павлович, будучи психиатром, подрабатывал в призывной комиссии. Работа несложная, но монотонная. Ему оставалось два года до заслуженной пенсии, но, как оно обычно бывает в самый пик призыва, не получалось даже покурить спокойно, две-три затяжки, глоток обжигающего кофе – и снова к набившему оскомину опросу призывников. В такие моменты он всерьез подумывал отказаться от подработки, но призыв не вечный, а лишних денег не бывает.
– Во сне ходите?
– Иногда бывает, но в целом я нормальный, – не отводя взгляда, рассуждал призывник Алексей Губа. – Я буду откровенен, мне надо попасть в армию! В воинскую часть номер 674. Только так я получу помилование за грехи прошлых жизней.
Повидавший немало на своем веку Антон Павлович не удивился, а лишь невозмутимо поправил очки и пристально посмотрел на юношу. Призывник Губа обладал незаурядной внешностью: глубоко посаженные темно-коричневого цвета глаза, впалые щеки. Массивные скулы и большие щели в резцах делали его улыбку несколько зловещей. Черные неухоженные волосы отдавали жирным блеском и непослушно торчали хохолком. Руки были массивными и жилистыми, под ногтями грязь. Попадание в образ психически нездорового человека было почти полным. А когда призывник Губа низким хрипловатым басом стал рассуждать о важности службы в рядах вооруженных сил, в его глазах появилась пугающая искорка веры в задуманное. Антон Павлович приподнял брови от удивления – вот так сразу, без детального расспроса, нарисовался диагноз.
– Один вопрос, почему именно 674-я часть?
– Если я вам отвечу, вы не направите меня на дополнительное обследование?
– Так все же?
– Моя истинная цель – разорвать порочный круг темного ритуала.
– В воинской части?
– Согласен, звучит неправдоподобно, – оскалив зубы, ответил призывник. – Но доверьтесь мне!
Антон Павлович не стал рисковать безупречной репутацией, предвидя ЧП с новобранцем в одной из воинских частей. И полез в ящик за направлением в психоневрологический стационар. Тем более, что долговязый худой призывник Алексей Губа не подходил для воинской службы и по другим статьям. Как говорится, был повод под предлогом общего обследования поставить искомый диагноз.
Год спустя. Воинская часть.
Старослужащие, как всегда, коротали вечер в ленинской комнате: карты, портвейн и немного травки, сегодня был повод – прибыл новый призыв, а значит, до дембеля остался последний рывок. Игра с костяным кубиком была старой забавой, уже никто не помнил, кто первый выстрогал на гранях судьбоносные символы, но многие дембеля охотно проверяли удачу. Поговаривали, этот кубик выстрогали из человеческой кости погибшего на учениях солдата. Но, как бы там ни было, ритуал проверки удачи долгие годы передавался вместе с денежным призом каждому следующему призыву. Суть игры простая: кидаешь кость и выполняешь выпавшее послание. Все шесть картинок были символичны: рюмка, удавка, монета, фаллос, череп, кулак. Интерпретация рисунков с каждым годом оттачивалась и усложнялась в плане выполнения. Но и выигрыш, деньги всей роты, каждый год пополнялся сумой от тех, кто не смог выполнить поручение кубика.
– Ну че, рыжий, рискнешь поднять куш? Готов общие деньги вложить? – брал на слабо Тимур Кротов. – Второй год кубышка пополняется. Проверим, кто ты по жизни?
– А на двоих можно? – спросил рядовой Стволов.
– По десять с каждого, но кидает один.
– Идет, я кидаю кость! – залпом осушив содержимое алюминиевой кружки, приготовился проверить фортуну рядовой Рыжов. – Вот наши двадцать серебряников!
Конопатый рыжеволосый Иван Рыжов был противоположностью невысокому блондину Николаю Стволову, они были земляками и дружили с первых дней службы. Наглые и самолюбивые, они терроризировали новобранцев и держали в страхе всю роту. Третьим был рядовой Кротов, про таких говорят – это он зачинщик конфликта. Худощавый, хитрый, с мышиными глазками, этот сослуживец был первым в любой драке. Он подмечал все и охотно манипулировал сверстниками. Было не удивительно, почему прошлый призыв именно ему передал костяной кубик. Так что, когда хмельной солдат положил пресс тысячных купюр на стол, Кротов, потирая руки и довольный началом игры, полез в тайник. Отодвинув плинтус, он достал и неторопливо развернул пакет. На стол упали деньги, аккуратно переплетенные резинкой, четырнадцать прессованных пачек. Ритуальный кубик был завернут в белоснежную портянку. Сержант развязал узел и с прищуром посмотрел в напряженные лица старослужащих.
– Бух, – громко выдал он, и все солдаты вздрогнули. – Видели бы вы свои рожи!
– Придурок! Кто так шутит?
– Ну а че напряглись? Удача любит смелых, помни об этом, рыжий. Держи, у тебя один бросок!
Дрожащей рукой Рыжов взял костяной кубик и бросил его на стол. Выпала «веревка».
Неделю спустя.
Субботнее утро в казарме всегда начиналось с уборки спального помещения. Принципиальный младший лейтенант Сомов строго придерживался пунктов устава и не делал различий между старослужащими и новобранцами, для него все были равны, а значит, выполнение нормативов касалось каждого.
– Шевелимся, шевелимся! – с секундомером в руках командовал младший лейтенант.
И толком не проснувшиеся парни как могли пытались ускорить уборку кроватей. В памяти еще теплился прошлый инцидент, когда не уложились в нормативы, и то наказание – марш-бросок в полном обмундировании. Повторять подобное, ой как не хотелось. На это раз стрелка секундомера замерла за секунду до роковой цифры.
– Молодцы, учитесь на своих ошибках, – прохаживаясь перед строем солдат, похвалил всех офицер.
– Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться?
– Рядовой Губа, выйти из строя.
Алексей Губа попал в армию через год после первой попытки, врачи военкомата долго не могли принять решение по категории годности призывника. Худощавый, высокий, он, во-первых, имел дефицит массы тела, а во-вторых, не совсем здравые мысли в беседе с психиатром стали поводом для обследования в психоневрологическом диспансере. Впрочем, этот же стационар признал его годным, решив, что армия исправит увлечения магией. Поэтому, сбрив шевелюру, рядового Губу отправили на службу.
– Я умею предвидеть темные события, – начал рядовой Губа. – И хотел бы предупредить вас о возможном несчастном случае с летальным исходом из-за темного ритуала с костью дьявола.
– Ты че, придурок, рядовой! Встать в строй немедленно! – выругался младший лейтенант. – Они на «гражданке» вообще с ума сошли, берут в армию полоумных.
– Я помочь хочу! – не успокаивался Алексей. – Они заставят повеситься…
– Товарищ младший лейтенант, рядовой Губа хочет получить значок «Отличник доноса»! – съязвил Кротов, и вся рота разразилась смехом.
– Отставить смех.
– Вечером приколем ему значок! – выкрикнул кто-то из строя, и вся казарма снова разразилась звонким хохотом.
– Отставить! – приказал офицер. – Две минуты на сборы, и жду всех на плацу. Раз все такие веселые – будем выгонять смех!
Конфликт между дедами и офицерским составом назревал давно, они с первого дня не нашли общий язык, отказываясь жить по уставу, как того требовал Сомов. И поэтому во вверенной ему роте участился травматизм среди новобранцев. Таким нехитрым способом старослужащие хотели подпортить карьеру слишком уж правильному лейтенанту. В свою очередь Сомов как мог муштровал солдат, выбивая из их голов бунтарские мысли.
После часового марафона все солдаты так и норовили то толкнуть, то словесно оскорбить рядового Губу. Сослуживцы вымещали злобу как могли на отличившемся солдате.
– Кстати, Рыжий, если Сом и дальше будет лютовать, у тебя есть шанс поднять деньги на дембеле, – показывая удавку, сказал Кротов. – По-любому кто-то не вытерпит и наденет «посмертный галстук».
– Видно будет, – снимая хабэ, ответил старослужащий Рыжов. – Сейчас есть дела поважнее, вечером значок выписать надо, ты как?
– Сегодня «пас», от этого марш-броска все тело ломит.
– А ты, Ствол?
– Я с тобой, братан, надо так надо!
В дембельский аккорд Рыжого и Ствола усиленные физические нагрузки явно не вписывались. И, несмотря на ежедневное избиение новобранцев, послабления со стороны Сомова не намечались. А тут еще этот чудик рядовой Губа сам вызвался на роль жертвы. Так что, как говорится, на ловца и зверь бежит.
– Ну че, темный лорд, пора тебя жизни поучить, – начал рыжий. – Потом спасибо на «гражданке» скажешь, армия из тебя человека сделает.
– Парни, отпустите меня, добром это не кончится, – сказал привязанный к стулу Губа. – Я знаю про кубик с символами и знаю, что у вас выпало.
Рыжий и Ствол опешили и переглянулись, никто не ожидал такого прямого диалога. Но первым смекнул, что к чему, рядовой Рыжов – дух мог подслушивать.
– Он крысятничал! Подслушивал!
– Тем проще для нас, – заявил Стволов. – Сто шестьдесят тысяч на дороге не валяются, два призыва не могли выиграть бабло. А тут ты сам назвался!
– Ствол, на фига ты ему это говоришь?
– Пусть знает, один хрен уже ничего не поменять, он сам выбрал свой путь! – затягивая узел, прошипел рядовой Стволов. – Вся рота видела, что он чокнутый. На нас никто не подумает.
Напуганный Алексей хотел было возразить, но ему запихали в рот кляп и посильнее затянули узлы на ножках стула. А чтобы солдат перестал сопротивляться, Рыжов ударил его в живот, потом еще раз, в грудь, и еще раз в живот. Сквозь кляп Губа лишь жалобно постанывал, взглядом умоляя отпустить.
– Стой, рыжий, его сильно бить нельзя, лейтенант спалит, что наших рук дело.
– И что предлагаешь? Пристыдить его пальчиком? Ствол, ты гонишь, я ему по почкам сейчас пару раз хорошо приложусь, и норма, поссыт кровью пару дней в санчасти, потом вернется, мы его еще разок поучим, а там, гляди, на третий день благородное дело сделает, избавит мир от своего присутствия.
– Зря ты ему про бабки рассказал, он теперь точно настучит, – предположил Стволов, на что связанный солдат одобрительно кивнул. – Видишь, он полный дурак. Его прямо сейчас валить надо. Вот только как?