— Мэри, я вернулся!
Сбросил надоевший короб в прихожей, котелок и пиджак оставил на вешалке. Квартира была небольшой, зато с собственной печью. Еще от входной двери заметил, что в единственной комнате темно. Значит, жена готовила.
Когда Артур зашел на кухню, Мэри помешивала пшенную кашу в стоявшей на плите кастрюле. Женщина подставила мужу щеку под поцелуй.
— Я тоже совсем недавно вернулась. Майор собрал бывших сослуживцев с женами на званный обед. Три перемены блюд на двенадцать человек. Пришлось остаться, чтобы вымыть всю посуду. Но зато дали с собой немного продуктов и половину мясного пирога. Тебя же не смутят следы зубов на нем?
— Конечно же, нет.
Мэри работала горничной в доме отставного военного Его Королевского величества артиллерийский войск. Майор Кордстоун овдовел несколько лет назад, а взрослые дети давно покинули отчий дом. Поэтому скучавший хозяин довольно часто давал у себя приемы. Собирал сослуживцев, однопартийцев из республиканской партии, просто соседей.
— Как у тебя прошло?
— Ничего интересного. Сперва пара социалистов решили вымогать у меня деньги. Показал им визитку, отстали. А, еще за день я выручил пятьдесят пенсов. Четверть наша.
На время расследования Артур позаимствовал короб-лоток у знакомого торговца. И получал ставку наемного продавца, каждый четвертый пенс с выручки.
— Ого, какой успех для первого дня. Может, в итоге захочешь сменить профессию?
Отвечать Артур не стал. Вынул из комода пару глубоких тарелок, из выдвижного ящика — две ложки. Подал жене, сам опустился на шаткий табурет и вытянул ноги. Возможно, часть пути домой стоило проехать на поезде или омнибусе.
Решил все-таки не оставлять последнюю фразу Мэри без ответа. Конечно, она открыто шутила и не вкладывала упрек. Но захотелось оправдаться.
— Лучше я продолжу работать в «Зеркале». Выпущу пару по-настоящему громких материала и снова начну хорошо зарабатывать. Обещаю. Переедем обратно на второй этаж, чтобы не подниматься каждый день под крышу. И квартиру выберем в два раза больше.
Мэри поставила перед мужем тарелку с кашей. Развернула упакованный в бумагу кусок пирога и порезала на шесть частей. Села напротив.
— К слову о «Зеркале». Сегодня утром смотрела последний выпуск. Ты его читал?
— Не полностью, времени не было. А в чем дело?
— Сложилось впечатление, что ваш редактор немного не в себе. Сейчас, подожди. Хочу прочитать стихотворение, которое напечатали на последней странице.
Артур предпочел бы сначала поесть, но знал, что не сможет остановить жену. Мэри заглянула в спальню и вернулась с позавчерашней газетой. Расправила плечи и отвела назад левую руку, подражая театральным актрисам, декламировавшим поэмы.
— В шахтах и на заводах
В поле и сосновом лесу
Честные рабочие создают
Всему основу.
Добывают уголь, куют металл,
Сеют хлеб и строят дома.
Не будет ничего без их труда
Ни тепла, ни света, ни хлеба!
Мэри перевела взгляд с газеты на мужа, оценивая произведенный эффект. Артур недолго держался, но в конечном счете поморщился и рассмеялся. Впрочем, смех быстро сменился кашлем.
— Мне продолжать? Там еще четыре строфы.
— Пощади, — Артур поднял руки, показывая, что сдается.
—Никогда не считала себя знатоком поэзии. Но даже мне понятно, насколько это плохо. Как получилось, что редактор взял подобный текст?
— Посмотри на имя автора стихотворения.
Мэри повернула сложенную газету, прочитала подпись. Сразу посерьезнела.
— К. Милтон. Понятно. Уайткаттел решил платить социалистам под видом гонорара. Неужели никто ему не возразил?
— Не знаю, были ли споры. Теперь Джордж Уайткаттел владеет «Зеркалом». Пусть и просто как наследник. Финальное слово остается за ним.
Автора стихам, мистера Колина Милтона, называли последним народным трибуном. Прежде он служил в королевском пехотном полку, сперва рядовым солдатом, потом был повышен до сержанта. Во время кампании в Бьоджепе Милтон потерял большой, указательный и средний пальцы от порохового взрыва.
После возвращения домой в Альбию Матру Милтон получил мизерную пенсию. За пару лет сменил несколько тяжелых работ. В конечном итоге примкнул к движению социалистов.
И стремительно прошел путь от рядового члена до яркого оратора, создателя и лидера профессионального союза шахтеров. Из-за чего владелец «Зеркала Ландариума» стал покупать отвратные стихи Милтона. Чтобы таким образом продемонстрировать солидарность с рабочими.
После ужина Артур дважды спустился во внутренний двор к колодцу и вернулся с ведром воды. Во второй раз снова пришлось остановиться в середине подъема и несколько минут восстанавливать дыхание.
***
На следующее утро Артур вышел из дома в половину седьмого. Мэри еще спала, решил не будить. Наскоро позавтракал остатками каши и четвертью мясного пирога. Короб с мелочевкой оставил в прихожей, планировал заглянуть домой перед вечерним дежурством в фабричном квартале.
Уже рассвело, но солнца не было видно. Небо закрывали плотные темные облака, смешанные с черно-серым дымом. На ходу Артур попытался вспомнить, когда последний раз видел солнечные лучи.
В первую очередь пришли воспоминания о весне прошлого года. Они с Мэри переехали на вторую декаду мая в юго-западный пригород Ландариума, в деревенский дом дальних родственников жены. В те дни точно было солнечно, до стойкого загара.
А вот в последние недели облачная завеса как будто оставалась непроницаемой. Но Артур признал, что впервые предал погоде значение и осознанно посмотрел на небо. Ощущения вполне могли оказаться неверными.
Идти было недалеко, всего четыре квартала. К этому часу заводские рабочие уже стояли возле станков, печей и топок. А вот служащие как раз только направлялись собственно на службу. Поэтому Артуру встречались в основном приличные и состоятельные люди.
Без десяти семь журналист открыл дверь кофейни «У Ллойда». В тесном помещении стояло пять небольших круглых столиков. В городе не сильно любили кофе, предпочитали пить чай. Поэтому сейчас внутри сидело всего несколько человек.
Артур огляделся, нашел взглядом знакомого и подсел за столик. Они заранее договорились о встрече, журналист не стал спрашивать разрешения.
— Констебль Янг, доброго утра.
По закону полисмены должны были носить форму все время. То, что они на дежурстве, обозначал красная повязка на правом плече, которая контрастировала с темно-синим мундиром и легко замечалась даже в полумраке.
У сидевшего за столиком молодого констебля повязки как раз не было. Но судя уставшему виду, он только-только закончил ночное патрулирование. На соседнем с ним стуле лежал форменный цилиндр, также выкрашенный в синий. Артур знал, что конструкция шляпы была усилена металлическим каркасом.
— Приветствую, мистер Уилсон.
— Вы еще не заказывали, констебль?
— Решил дождаться.
По ответу полисмена стало понятно, что у него имелась информация, которой можно поделиться. В противном случае он бы заказал сам.
— Хорошо, сейчас займусь. Как обычно?
Дождавшись утвердительного кивка, Артур отправился к стойке. Оплатил большую чашку черного кофе и четыре абрикосовых пирожных.
В Альбии Матре не выращивали кофейные зерна. Ни в метрополии, ни в многочисленных колониях. В отличие от чая, который с годами стал считаться национальным напитком.
Даже в столице специализированные заведения оставались относительной редкостью. А сам кофе дорогим. Не по карману констеблю, нижнему полицейскому чину. Поэтому у Артура с Янгом сложилось взаимовыгодное сотрудничество. Один получал информацию, второму доставался бесплатный завтрак.
Пришлось отдать четыре шиллинга, иначе говоря, сорок восемь пенсов. Больше, чем Артур наторговал за прошлый вечер. Вскоре вернулся и поставил перед Янгом фарфоровую тарелку и вместительную чашку.
Себе ничего заказывать не стал, слишком затратно. Констебль принялся за еду. Артур решил поддержать светскую беседу.
— Говорят, что этой весной в колониях Клойлатцена началась болезнь. И погибла большая часть кофейных кустов. В следующем году цены еще поднимутся.
Констебль только пожал плечами. Прикрыл рот руками, в два укуса заглотил пирожное. Артур продолжил.
— Но в недавних заседаниях парламента представители партии свободы предлагали внести ряд послаблений. Снизить входящие пошлины на широкую категорию импортируемых товаров. Утверждают, что Альбия Матра достаточно развита и можно не бояться иностранной конкуренции.
На последней фразе Янг доел четвертое пирожное. К облегчению журналиста, у которого закончились темы для разговора. Констебль вытер рот тыльной стороной ладони, сделал большой глоток из чашки. Жестом предложил Артуру достать записную книжку.
— Мистер Уилсон, информации мало. Убийства расследует сержант-детектив Нельсон. Он старается сохранить детали в тайне. Но дело громкое, задействовано много полисменов. И некоторым хочется поделиться.
— Понимаю, — сдержанно улыбнулся Артур. — Поэтому мы и встретились.
Янг проигнорировал легкий укол.
— Я участвовал в опросе родственников, сослуживцев и соседей третьего и четвертого убитых. И мой хороший знакомый работает в полицейской канцелярии. Он расшифровывает показания и набирает их на печатной машинке. В том числе опросы по первым жертвам.
Артур нетерпеливо постучал карандашом по странице. Констебль отпил кофе, прокашлялся и продолжил говорить.
— Можно сказать, что подтвердилось все, о чем писали газеты. Задушенные никак между собой не связаны. Друг друга не знали, ни напрямую, ни через одни руки. Не совпадает даже возраст. Самому старшему было сорок четыре года, младшему — девятнадцать.
— Значит, это просто случайные люди, которым не повезло?
Янг покачал головой.
— Однозначный вывод делать слишком рано. Нельзя исключать, что их действительно объединяла тайна. Например, членство в одной масонской ложе.
— Кочегар на речной барже, литейщик с металлургического завода, трубочист и фабричный грузчик. Неважные из них масоны.