Глава 3
В этот раз снова отправился домой пешком. В перспективе маячило путешествие на поезде в университетский городок и обратно. Артур не хотел заранее обращаться к изданию с просьбой компенсировать траты. Сначала стоило подготовить первый черновик статьи, чтобы показать, на что ушли деньги.
Подойдя к доходному дому Смитсона и Уайта, Артур задрал голову и посмотрел на окна верхнего этажа. Сквозь стекла пробивался свет керосиновой лампы. Значит, Мэри уже вернулась домой.
Когда Артур зашел в общий коридор, ему наперерез двинулся консьерж. Говорили, что мистер Доусон был родственником владельца. Благообразный старик с седыми бакенбардами и выправкой отставного солдата приблизился к журналисту.
— Мистер Уилсон, для вас есть две телеграммы. Пойдемте, нужно расписаться в журнале.
Поначалу Артура удивлял такой подход. В других домах письма и телеграфные сообщения по-простому передавали из рук в руки. Либо просовывали под дверь. А мистер Доусон устроил четкий армейский порядок.
Консьерж указал на раскрытый бумажный журнал и стоявшие рядом чернильница и стальное перо.
— Мистер Доусон, вам следовало передать послание Мэри.
— При всем уважении к миссис Уилсон, в таких вещах доверять женщинам нельзя. Могут забыть о телеграмме, еще не дойдя до квартиры. Не ваша супруга конкретно, а любая дама в целом.
Легко мог поспорить, в умственных способностях жены сомнений у него не было. Но не хотел тратить время на споры со стариком. Оставил подпись на разлинованной странице напротив своей фамилии и получил от консьержа два бланка «Первой телеграфной компании».
Решил прочитать прямо здесь. Подошел к электрической лампе над входной дверью. Верхнее сообщение было из «Зеркала Ландариума», от старшего редактора. «Завтра митинг шахтеров на площади Чарльза. Посети. Нужен очерк на тридцать строк. Срочно. Г. Тернер» Послание уложилось в положенные сто знаков, поэтому Гарольд Тернер обошелся без сокращений.
Второе сообщение пришло из университета Ковершайна от профессора Гарднера. Он предлагал журналист в эту субботу приехать в кампус и обсудить теорию о личности убийцы.
Артур перехватил короб и начал медленно, чтобы не сбить дыхание, подниматься по лестнице. Значит, появились занятия на завтра и послезавтра. После встречи с полисменами вечернее бдение стало сложнее. И появилась пауза, во время которой можно придумать новую тактику наблюдения за рабочим кварталом.
Когда вошел в квартиру, снова застал Мэри на кухне. Она готовила ужин, сейчас возилась с консервированным мясом. Поэтому внезапное появление мужа ее только обрадовало. Она протянула банку.
— Открой, иначе сегодняшняя каша останется без мяса.
Журналист увидел знакомую этикетку. Широко улыбающаяся рыба, словно с иллюстрации из книги сказок. Надпись гласила, что внутри тушеное мясо левиафана. А производителем было «Океаническое общество рыбной и прочей ловли».
Артур поставил банку на стол, упер консервный нож. Проткнул тонкую жесть, начал вскрывать крышку. Не оборачиваясь, сказал жене:
— Я думал, мы договорились больше не покупать у них.
— Я и не покупала. Их любит майор Кордстоун. Помнишь, я вчера говорила, что он дал продуктов? В том числе и четыре банки тушеного левиафана.
Артур вернул ей открытую консерву. Примирительно проговорил:
— Ладно, мы не в том положении, чтобы отказываться от еды. Передай майору мою благодарность при случае.
Помогая ложкой, Мэри вывалила темное мясо, по текстуре похожее на говядину, в кастрюлю с варившейся кашей. Пустую банку бросила в мусорное ведро.
— Артур, ты ведь действительно тогда был не прав. И мясо левиафанов не вредное.
Компания-производитель подала в суд на Уилсона и «Ежедневную всемирную хронику» за статью об опасности мяса морских гигантов. Пусть Артур и ссылался на мнение заслуженного доктора, но по привычке сгустил краски. И в статье несколько раз упомянул именно «Океаническое общество рыбной и прочей ловли». Что сначала фирма, а потом и суд посчитал клеветой.
С океаническими левиафанами человечество столкнулось относительно недавно, при жизни старшего поколения, когда мир окончательно перешел в индустриальную эпоху.
Из неисследованных глубин принялись один за другим подниматься гигантские создания, причудливо сочетавшие признаки млекопитающих, рыб и рептилий. Военные и торговые корабли стали часто встречать их во время плаваний. Сперва счет шел на десятки увиденных созданий, но вскоре перешел на многие сотни.
Ученые-зоологи говорили, что всему причиной стало задымление атмосферы. Либо же металлические корабли с паровыми двигателями и гребными винтами. Либо же протянутые по дну межконтинентальные телеграфные кабели. Никто не мог назвать точную причину, которая выдерживала въедливую критику.
Но достаточно быстро стало понятно, что мясо созданий пригодно в пищу. Поначалу его считали деликатесом для искушенных гурманов. Но когда в середине века три года подряд урожай губили заморозки, а домашнюю скотину тысячами убивала неизвестная прежде болезнь, мясо левиафанов стало спасением.
И началась массовая добыча. Первыми переключились китобои. Потом стали создаваться отдельные акционерные общества, целиком посвященные морской охоте. Такие могли позволить себя плавучие разделочные базы, на которых левиафанов консервировали прямо на воде.
— Мэри, но это же не я придумал связь между их мясом и появлением уродцев. А профессор медицины, практикующих анатом и терапевт. Сначала дал интервью об опасениях, а в суде свидетельствовал, что я все неверно пересказал.
Жена не стала спорить. У них несколько раз случался подобный диалог. И у Мэри был сильный аргумент в пользу того, что Артур действовал слишком необдуманно. Ведь это ее фамильные золотые кольцо, цепочка и нательный крест оказались в ломбарде. Больше ста лет передавались от матери к дочери. Пока все не закончилось на ней.
Доктор Уайтстоун выдвинул предположение о том, что фабричные люди появились как следствие массового употребления в пищу мяса океанических левиафанов. Глубоководные создания слишком давно разошлись с наземными жителями. И с точки зрения анатомии и биологии казались пришельцами из иных миров.
И вместе с их плотью люди получали вещества, с которыми ранее не сталкивались ни в каком виде. В результате чего у нормальных родителей начали рождаться измененные дети.
В своей статье Артур представил гипотезу доктора Уайтстоуна словно непреложный факт. В ответ по меньшей мере трое ученых-биологов отправили в прессу открытые письма с критикой как версии медика, так и лично журналиста, который превратил научное предположение в очередную пугалку.
Мэри помешивала кашу длиной деревянной ложкой. Уилсон отвел глаза от жены. Решил сменить тему. Пересказал встречу с полицейскими, потом предупредил о предстоящей поездке в университетский городок.
— Почему Тернер послал телеграмму, а не просто мальчишку с запиской?
— Он в отъезде последние дни. Объезжает шахтерские поселения в графстве Зоттершир. Вместе с парой журналистов из «Зеркала» готовят серию очерков о жизни простых горняков.
***
Следующим утром супруги Уилсон вышли из дома в одно время. Мэри отправилась в дом отставного майора. Артур следовал к площади короля Чарльза Первого, правившего три века назад.
Сперва предстояло пересечь реку Розаггу, разделяющую город на северную и южную части. Потом дойти до площади напротив здания биржи. И уже там ждать начала демонстрации съехавших в город шахтеров.
За полчаса Артур дошел до ближайшего из шести мостов, вступил на пешеходную полосу. Даже здесь, в узкой части реки, до противоположного берега было добрый две сотни ярдов. На середине пути не удержался и замер на месте.
Оперся на металлические перила и всмотрелся в грязно-серую воду. Принюхался, но почувствовал только легкий запах серы и гари, висевший над всем Ландариумом. Двадцать три года назад была закончена канализационная система, по которой все нечистоты и большая часть заводских стоков уводилась за пределы столицы.
Спустя пару минут отправился дальше, на южную, более престижную и старую область города. Постепенно начали появляться признаки готовящейся демонстрации. На улицах стало встречаться больше констеблей. Артура обогнал отряд из шести конных полисменов. Помимо привычных дубинок у них на поясах висели кавалерийские сабли армейского образца.
Плохой знак. За последнее время минимум трижды демонстрации разгонялись силами полиции. Поначалу рабочие терпели. Выражали недовольство криком и свистом, но до прямого сопротивления дело не доходило.
Но вот в конце зимы митингующие не стали расходиться. Как раз тогда проявил себя великолепным оратором Колин Милтон, новый лидер движения социал-демократов. Он забрался на постамент памятника адмиралу Стигглеру и с высоты призывал всех остаться.
Когда собравшиеся принялись сопротивляться, полисмены пустили в дело палисандровые дубинки. Началась давка и хаос. Лишь чудом никто не погиб. Но тяжелые ранения получили больше пятидесяти человек, еще более трех сотен пострадало, но не столь серьезно.
Тогда Артур написал про случившееся в «Хронику». Статью он озаглавил «Вавилонская жестокость».
На прилегавших к площади Чарльза Первого улицах стояли кордоны полисменов. На глазах Уилсона трое констеблей остановили мужчину, шахтера, судя по въевшейся в кожу черной угольной пыли. Быстро обыскали и пропустили дальше.
Выглядящего прилично Артур вопросов не вызвал. По внешнему виду журналиста сразу было понятно, что он не привык к тяжелой физической работе.
На площади вокруг конной статуи короля уже собралось достаточно много людей. Виднелись первые транспаранты. Артур издалека рассмотрел выведенные на черной ткани неровные красные буквы.
«Пояс Карлсона-Росса — удавка на шее шахтеров». Уилсон достал записную книжку и перенес слоган на бумагу. Хороший заголовок для будущей заметки.
Тем временем развернули следующий транспарант. Артур привстал на цыпочки и прочитал: «Белый уголь — белая смерть». Второй лозунг понравилось не так сильно, но на всякий случай записал.