Доктор также с энтузиазмом подключился к печному процессу. И поскольку переделать печь в бане ему не позволили, он постоянно вникал в обсуждение проекта кухонной печи и настаивал на своём варианте. Олег всякий раз терпеливо пояснял, почему нельзя сделать так, как предлагает док.
— Ну, я уже не могу, — как-то шутливо возмущённо воскликнул Мамаев, обращаясь ко мне и Гале, готовившей обед, — я в двадцатый раз объясняю, почему так, как он предлагает, нельзя класть печь, а он опять за своё! Сил моих больше нет!
— Это ты о ком? — спросила Галя.
— Да о докторе, о ком же ещё, я уже вообще и не знаю, что меня больше достало — мировой сионизм или печка!
Второй любимой темой дискуссий дока и волхва стали вегетарианство и уринотерапия.
Док переживал, что он здесь почему-то отошёл от вегетарианских принципов и ест всё подряд, а это очень плохо.
— Питание должно быть полноценным, — возражал Мамаев, — белки, жиры, углеводы. Можно, конечно, питаться исключительно растительной пищей, но тогда её нужно употреблять в большом количестве. Посмотрите на травоядных животных, они всё время жуют, а хищник может не есть несколько дней совершенно свободно.
— А вот Миша, — кивнул док на нашего неутомимого боевого дровосека, — он вегетарианец, а ест мало, хотя постоянно тренируется физически.
— Я не думал становиться вегетарианцем, — пояснил Миша, — просто однажды не захотелось питаться мясом и всё, трудностей в связи с этим я никаких не ощущал, не делал над собой усилий, никому не подражал.
— Знаете, — включился я в спор, — у меня было два знакомых, которые стали вегетарианцами, и через полгода оба сильно изменились. Один похудел, стал хмурым, даже как-то ссутулился, жаловался, что начал быстро утомляться. Другой же, напротив, округлился, щёки покрылись здоровым румянцем, а бурная энергия так и рвалась наружу. Вот такие разные результаты. Видимо, всё зависит от настроя и предрасположенностей организма. Хотя, насчёт последнего лично у меня есть сомнения. Я пробовал питаться и так, и сяк, принимать пищу раз в день и через день. Трудно было только в период привыкания, потом втягивался, и никакой разницы не почувствовал. Думаю, что человек гораздо более универсален и совершенен, чем принято считать.
— Воину вообще выбирать не приходится, — добавил Мамаев, — он должен есть всё, что придётся, — от подножного корма до червей и лягушек.
Ещё доктор никак не желал признать, что урина — это яды, выбрасываемые человеческим организмом за ненадобностью.
— Нет, — горячо восклицал док, — в ней нет ядов, в человеке вообще ничего ядовитого или лишнего быть не может!
— Порой применяется моча младенца, — возражал целитель, — а урина взрослого человека используется в том случае, если нет антибиотиков, например, во время боевой работы в тылу противника, когда есть опасность возникновения гангрены у раненого, но это от безвыходности.
— Нужно применять только естественные природные средства! Травы, уринотерапию, вегетарианское питание, голодание, панчакарму (периодическое очищение организма), — не сдавался доктор. — А лекарства, таблетки, — сплошной вред, химия, их давно запретить следует! — горячо восклицал он.
— Ну почему так сразу всё запретить, — возражал Олег Иванович, — любое лекарство, как вы верно заметили, это просто химическое соединение, оно не может быть плохим или хорошим, всё дело в том, как его использовать. Например, тот же пенициллин. Он используется с глубокой древности, но рецепт его получения настолько трудоёмкий и долгий, что при наличии данного препарата в обычной аптеке, тратить годы и усилия на получение того же эффекта древним способом просто глупо. — Он помолчал, о чём-то вспоминая, и стал говорить дальше. — Как-то Сергеич, анастасиевец, что по соседству живёт, увидел, что я работаю бензопилой. Ну и давай мне лекцию читать, мол, это неправильно, нужно природные способы применять, пилу только ручную и т.д, промолчал я тогда. Не стал ему объяснять, что на упражнения мышц ручной пилой или косой уйдёт уйма времени, которого у меня и так нет. Мне людей лечить надо, дом строить, а я вместо этого фигуру себе накачивать буду?! Я просто не имею права тратить столько времени и усилий на решение бытовых вопросов. Поэтому использую технику. Если так рассуждать, что всё древнее хорошо, а новое плохо, тогда и вместо автоматов Калашникова, солдат мечами вооружать нужно. Сергеич, кстати, как холода начались, пришёл-таки просить бензопилу, потому что не успел на зиму дров заготовить вручную, — заключил Мамаев.
— Вы же сами, Григорьевич, свои аппликаторы придумали, — заметил Сабир, — а не простыми иголками пользуетесь, как в древности.
— Нет, — ещё горячее возразил доктор, — я как раз воплотил древнюю идею в новой усовершенствованной мною форме! Я уже вам говорил, что аппликаторы дают возможность вообще отказаться от лекарств и больниц, всего этого здравохоронения!
Интересный получался разговор. Доктор, использующий все блага цивилизации, — квартиры, медицинские центры, оборудованные по последнему слову техники; машины, поезда, самолёты, мобильные телефоны и прочее, — нападал на официальную медицину и ратовал за природные способы лечения и жизни. А волхв, естественно живущий в настоящей тайге, отстаивал право существования и разумного применения достижений современной медицины и техники. Забавно!
Но как-то проявилось одно «увлечение» дока, которое понравилось всем без исключения, особенно Гале. Однажды после обеда док взглянул на гору скопившейся посуды и, недолго думая, принялся её мыть, — тщательно, аккуратно, и со вниманием. Галя, войдя в кухню, засмущалась.
— Николай Григорьевич, что вы, я сама помою...
— Я всё равно без дела сижу, Миша, вон какую кучу дров наколол, пусть и с меня хоть какая-то польза будет, — ответил док. И с этого времени он взял на себя эту обязанность.
Одна хорошая знакомая Мамаевых, которая привезла больного для консультации, войдя на кухню, была сражена, когда увидела представительного, с роскошной седой бородой мужчину, перемывающего посуду.
— Галя, — в удивлённом восхищении, смешанном с завистью, воскликнула гостья, — у тебя такие мужчины посуду моют! Вот это да!
Вечером снова была баня и правка позвоночников.
После лечения Ани, волхв вошёл в кухню, уставший. Молча, посидел у печки, потом выпил бокал красного вина, и понемногу ожил. Он вообще сильно устал за это лето, потому что люди ехали и ехали, а он не может отказаться от боя, он воин.
Я вдруг вспомнил недавний ночной разговор под особенно глубоким дальневосточным небом с его невероятной бархатной чернотой и яркими крупными звёздами, такими близкими, что созвездия выглядят огромными. Под таким небом и в таком месте, как Ранадор, нельзя соврать, здесь человек такой, какой он есть на самом деле, без позы и прикрас суетного мира. Олег тогда сказал: «Я люблю свою семью, жену, детей, но я воин, и если поступит приказ, завтра пойду в бой вместе со своими побратимами, со своим родом, ибо для воина смерть в бою — самая лучшая и желанная». Я подумал, что он ведь и не прекращал воевать. Если в Мозамбике, Анголе и других горячих точках он защищал от смерти людей, то сейчас он так же, не щадя себя, воюет за их здоровье и жизни.
После того, как выключается генератор, мы, — это Григорьевич, Сергей с Олегом, Миша, я и Олег Мамаев, — собираемся на кухне и при свете фонарика ведём негромкие (чтобы не разбудить спящую за стеной Галю) беседы на разные темы, заодно подбрасывая поленья в печь. Темы обычно определяются нашими вопросами к волхву. В полумраке ничто не мешает беседе, уютно потрескивают дрова в печи, да иногда голос ветра за окном присоединяется к нашим негромким голосам.
Совсем непростое место этот «Замок на лунной тропе», да и хозяин его тоже далеко не прост, несмотря на совершенно обычный вид, повседневную одежду и простую речь. Волшба — это, конечно, не мистика, это гораздо серьёзнее. Как раз об этом мы и заговорили в тот вечер.
— Олег Иванович, как вы объясните, что такое волшба? — поинтересовался дотошный изобретатель Сергей.
— Ну вот, скажем, такая ситуация, — как всегда спокойно задумчиво начал Мамаев. — Приехал в глухое село, где никогда не видели радио, какой-то радиолюбитель. Вытащил какие-то странные и совершенно непонятные штучки из своего сундучка: диоды, триоды, конденсаторы, потенциометры и т.д. Стал эти непонятные предметы соединять, паять, пуская едкий дым и шипя канифолью, а при этом ещё и чего-то там бормотать про какие-то триггеры, мультивибраторы и контура. Так мало этого, он ещё, в конце концов, собирает всё это в коробку, вертит какие-то штучки, и вдруг. Боже мой! Из коробки раздаётся шипение, шелест, жуткий, свист, а потом и вовсе человеческий голос! Жуть просто! Как вы думаете, что народ в селе подумает, а? — спросил волхв, окидывая нас пытливым взглядом.
— Ясное дело, подумают, что колдун, — почти хором ответили мы.
— Точно! С позиции жителей той деревни это — колдовство, мистика, а с нашей, — просто работа заурядного радиолюбителя, только и всего.
— Выходит, что волшба — это такое же практическое применение знаний и специальных инструментов, как любой другой род деятельности, скажем, изготовление мебели или запуск космических кораблей?
— Вот именно, знаний и умений. Если человек, в любой области деятельности, вкладывает свою душу и разум, он зачастую становится волшебником и творит чудеса, делает то, чего не могут сделать другие люди. Так и волховские умения несколько отличны от методик традиционной науки или медицины, хотя друг другу никак не противоречат. Как-то пришёл ко мне местный житель из соседней деревни. Пришёл с двумя палками. Оказывается, у него сильнейший артроз коленных суставов, поэтому на свою любимую рыбалку этот шестидесятилетний человек ходит тоже с палками. Так вот, ему врач посоветовал для избавления от болей приседать по четыреста раз в день, это при его-то артрозе! А человек оказался чрезвычайно исполнительным и дисциплинированным, поэтому все рекомендации доктора выполнял в точности. Представьте, на какие ужасные мучения обрёк доктор этого человека!