Чуть выше по его течению, в глубине среди деревьев, наша любимая банька с легендарным Любиным «супертазиком», привезенным с её «родного» острова Котелок. Она тут в комплексе с прочной брезентовой палаткой, в которой у нас печка-каменка и парилка, и рядом же несколько плетеных конструкций под крышей. Тут же — совсем малая печурка для разогрева чая. Наше место отдыха. Банно-прачечный санаторий «Мочалка». (Только женщинам других национальностей не переводите это название: слишком уж много скрытых смыслов в нем — замаетесь их объяснять и переводить. Зато наши мужики охотно понимают и втихаря посмеиваются. И оценили по достоинству.) И Баня номер Один. Второй и не надо — и этой хватает. Уж что смогли и как смогли — но сделали так, что нареканий от населения нет, и оно нам всем нравится. И гордимся. А соотечественники сначала удивляются, но воспринимают такое удобство как должное. Иностранцам поначалу непонятно, как и что устроено, но там особого ума-то и не надо — достаточно один разок на себе прочувствовать. Но это все в глубине, в подлеске.
Но, вот основная сложность, решаемая, но, тем не менее, она есть, в том, что на самом узеньком пляжике среди пальм давно уже нет особо крупных камней. Те, что были поблизости — давно собраны, отсортированы и унесены нами же для строительства кухонной и банной печек. Более того — самые крупные, что далеко не унести — расположены вдоль берега и оборудованы нами под долговременные огневые точки. С которых даже сектора обстрела намечены и отработаны. Да-да, и пристреляны тоже. В условиях, приближенных к боевым и после дополнительно доработаны. С учетом полученных положительных результатов. И под автоматы, и под пулемет, и под ружья-винтовки. Больше уже так, как в первый раз, на разогрев стволов палить наобум не станем. Те люди, кто с нами уже достаточно давно, свои места по боевому расписанию прекрасно знают. Знают и где остальные боевые позиции находятся, на случай, если кого-то срочно заменить придётся.
Кстати, про ячейки эти стрелковые — постоянно их улучшаем и что-то в каждой доделываем. Один раз уже неплохо они нас выручили — и еще могут пригодиться. И не раз и не два — тут зевать и лениться совершенствоваться в плане обороны нельзя никогда. Именно так, потом что ни в чем стопроцентно уверенным быть нельзя. «Наш бронепоезд» — сами знаете где стоЯл, стоИт и стоЯть будет, а мы все здесь и есть его команда. Расслабляться нам никак не получится — «затопчут или сожрут». Потому и живы — мы, а не те, кто на нас плохое задумал. К слову, раз уж вспомнил, надо будет если не сегодня, так завтра обязательно ещё раз учебные стрельбы провести. Да, так, пожалуй, и сделаю. Сегодня молодых ближе к вечеру погоняю, а завтра — тех что постарше. Пусть в процессе обучения называют как угодно, про себя и сквозь зубы, но будут живы, а там и спасибо за то же обучение скажут. Пусть потом, но скажут. Мертвые, понятно, уже ничего не смогут — магии тут нет, а некромантией мы, и тем более, не владеем. Разве что укором выжившим послужить. Если останется кому.
Так вот, решено было осуществить следующее — собирать более-менее крупные камни на этих Клешнях, так постепенно стали мы называть эти мысы, и на лодках перевозить на пляж. А уже на нашем бережке-бережёчке громоздить из них кучи. Да так, чтобы пройти-то мы и сами могли, а вот гнезда с выкладкой в песок крупным рептилиям устраивать точно стало неудобно. А лодки, если что, поднимем и перенесем. С корпусом «Флагмана» сложнее — но, как он появится, так и будем про это думать. Вот этим-то мы вчера весь день и занимались. Таскали и перевозили. В редких перерывах и перекусили прямо на местах — кто где был, не собираясь останавливаться. Ну и я сам тоже со всеми надрывался и прерывался только на радиопереговоры и поставку.
А все привезенное с Клешней растаскивали на берегу. Сегодня, наверное, еще и проволоки металлической сколько-то закажу. Или сразу плотной кладочной сетки взять? Или может лучше сплетем их сами? Сделаем что-то вроде корзин-габионов, свяжем проволокой, набьем их камнем… эдаким мини-противотанковым укреплением. Может даже и получиться задумка! Да, скорее всего так и сделаю. Сразу помногу брать не будем, есть и другие задачи, что и сколько заказывать, но постепенно будем и эту работу вести.
И ещё одно соображение. Вот про поездки вокруг Дома уже упоминал, а ведь есть в обязательствах у нас и посещения других наших островов. Ближних и дальних. Тоже, время от времени надо их навещать и осматривать. Если из таких поездок наши лодки возвращаются недогруженными чем-то полезным, на обратном пути можно, и даже обязательно нужно догружать их тамошними камнями. Такими, чтобы и борта не прорвали, и места много не занимали. Ну и еще чтобы наши женщины и подростки загрузить-выгрузить их могли самостоятельно. А уже тут, на крокодильно-опасном направлении их раскладывать кучами. Похоже что это вполне реальный и выполнимый план!
Аж запеть захотелось! Как там у Битлов в песне про Yellow submarine поётся?
In the town where I was born lived a man who sailed to sea.
And he told us of his life in the land of submarines.
So we sailed on to the sun till we found the sea of green,
And we lived beneath the waves in our yellow submarine.
We all live in a yellow submarine, yellow submarine, yellow submarine.
Правда я еще и другой вариант неплохо помню:
"Мы сидели на лугу, ели конскую ногу,
До чего же гадина — конская говядина!!!
Ну и припев:
Ты пришла и съела «Поморин», съела Поморин. Одна!"
Ну а так как все мы здесь:
"И живем мы без забот, тут любой из нас себе найдет
Моря зелень, неба синь в нашей Желтой Субмарине."
Будем считать — утро сегодня точно удалась! И настроение какое-то приподнятое — у меня. Погонял мысли по кругу, обругал мысленно же, кого и ругать не следовало — и как-то само собой и полегчало. И ожидание чего-то хорошего впереди, хотя проблем и забот меньше уж точно не стало. Явно что-то хорошее впереди ждет! Чую. Что? Да хоть что — узнаем и разберемся.
Вон и женщины наши высыпали на береги удивленно, да на меня вылупились. ТАКОГО песенного подъема вместо общей унылой побудки от меня они явно почему-то не ожидали. А я могу подобное коленце отчебучить, и, даже, и не такое. Просто не делаю — не всегда адекватно поймут. Да никто: ни они, ни Люка, не ожидали — ни даже и я сам. Нахлынуло — и выдал. О, вот даже уже и подпевают, включились! Но сначала погундели слегка. Бу-бу-бу, «ко-ко-ко»… Много ль им надо, поругали — теперь вот поем… Почти все. Мы тут все на ОДНОЙ лодке. И обижаться — просто нет смысла. А как ловко наш БашТабиб их на место поставила — мне понравилось, веско так сказав:
— Күрэсе, кырыгы-каргалар!!! Бары тик сездән тавыш! Командир нәрсә эшләргә кирәклеген белә! (Хватит трындеть, сороки-вороны!!! Только шум от вас! Командир знает что делать! — тат.) Пойдемте завтрак готовить. Ашау — эшләмәү! Бар-эшләмә! Уру сезнең эшегез түгел! Җырлый, димәк, барысы да яхшы. Безнең барыбыз да бар. (тут даже я затруднюсь дословно перевести — не настолько уж хорошо я татарский знаю. Так только по верхам нахватался. Что-то вроде того что «жрать не работать» и «поет — значит все хорошо», типа, «и у него и у всех у нас») Как уж она со своего родного будет всем остальным переводить — не мое дело.
Зато только что услышал и ещё одно подтверждение моих мыслей — на этот раз и она всех разом к курицам прировняла.
Переводить, и вправду — дольше пришлось, но по смыслу и интонации поняли. Тем более все вчера тяжестей натаскались, и она сама вчера — тоже не отлынивала. От переноски камней только боливийку кормящую решительно отстранили, хотя и она, как могла, нам помогала — и еду на всех готовила и делала что могла. Тхани по началу даже обидеться хотела, но и этого сделать не дали, успокоили и более легким делом отвлекли. И аргУ́менты железобетонные и каменно-скальные ей выдали: «если устанет или перетрудится — молоко пропадет. Чем кормить малыша станем?»
И раненый Адам подключился, что-то уже и ему можно делать. Во всяком случае сидеть в палатке или под навесом ему уже точно надоело. Что-то плел, что-то мастерил, огонь в кухонной печке поддерживал, когда готовили. Вот все они так — когда их мало, готовы и помогать и работать как и мы, а порой и больше, невзирая ни на усталость ни на что другое, а как кучка соберется — все: край, ахыры — (край, конец — тат.)
Лично наблюдал в турпоездке в Париже. Там есть такой район Де Фанси, где современная, скорее даже суперсовременная многоэтажная застройка. С небоскребами, огромными много-много-этажными торговыми универмагами. Вот там у чернокожей парижской молодежи самое место встреч в вечернее время. Знаете, когда они, я про чернокожих «парижан», встречаются на улицах старой части города по одному-два, чаще в зеленой спецодежде дворников, с метлами-дредами, что на головах, что в руках, это как-то незаметно. Во всяком случае не бросается особо в глаза. А вот когда вечером, и их много…
Не-не, ничего плохого ни мне, ни моим близким, с которыми я там тогда оказался, не сделали. Не успели — мы прошли мимо да и урыли в сторону ближайшей станции метро. Но взгляды их, но разговоры… вроде и не понимал по-французски или на каком они там меж собой трындели общались, но… Пройти через толпу агрессивно настроенных наших казанских гопников или московских футбольных фанатов — и то спокойней можно. Доводилось — проходил. В Москве — пару раз такое видал. Один раз они только-только шоблой матч шли, второй после проигрыша их любимой команды расходиться не хотели, буянили. Но так то ж свои понятные, мы к футболу никаким боком — такие же пешеходы и пассажиры. А вот тогда рядом с «черными, типа, парижанами» — мне стало реально страшно.
Зато этот конкретный африканский парняга здесь теперь с нами. Как и второй наш чернокожий соплеменник — Мумбай. Ну тот вообще «швой парень».