Арбузы, арбузы по восемь копеек килограмм, до сих пор помню!
Такое не забывается.
Но везде, всегда и за всем были очереди. Очереди! Такая гадость…
Супермаркетов тоже не было, и в маленьких магазинах надо было стоять в очереди два раза – сперва в кассу, а потом уже к продавцу, за продуктами. И вот настоишься ты в очереди, придёшь домой, а тут выясняется, что мама забыла про кефир, и тебя отправляют обратно в магазин, опять в очередь.
А уж продукты-то!.. Два сорта серой какой-то колбасы, два сорта сыра, селёдка, картошка, крупа, кабачковая икра. И никаких там чупа-чупсов, или киндер-сюрпризов, или «Харибо».
В длинных очередях всегда кто-то начинал ругаться, обзываться, вечно кому-то чего-то не хватало… Ужас один, вспоминать неохота…
Даже в Мавзолей обычно стояла длинная очередь. Однажды мы с мамой гуляли в Кремле, смотрим, а очередь совсем маленькая. И мы с мамой пошли в Мавзолей. Я на всю жизнь запомнила, что перед нами стоял дяденька и держал на руках девочку, которая ела сырую толстую сардельку, прямо вот так вот, на улице, в очереди в Мавзолей!
Дома я услышала, что мой брат Денис говорит маме, – ни к чему ребёнка таскать по мавзолеям. А мама ему отвечает: мол, просто очереди почти не было и надо было этим пользоваться.
Вот до чего доводили очереди! Люди даже шли туда, куда им особо не нужно, если перед входом не было обычной толкотни.
В школу надо было ходить в школьной форме. То есть без вариантов! Вообще. И не то что там у каждой школы своя форма, что ты! Форма была одна на всю страну: у мальчиков – синие костюмы, у девочек – коричневые платья с чёрными фартучками, из какой-то специальной противной ткани, в которой в жару было ужасно жарко, а зимой – холодно. И мялась она от малейшего движения, а вот разглаживалась с большим трудом, как назло. Уродство просто уникальное.
Вот скажи, дружок, охота тебе носить чёрный фартучек? То-то!
Без школьной формы прийти в школу нечего даже и думать – сразу скандал, запись в дневнике, родителей к директору и прочие «приятности». Только если что-то случилось необыкновенное, вроде потопа или пожара в квартире, можно было один разочек прийти без формы. Наша главная классная модница и красотка Нинка Акимова жила в старом доме и то и дело привирала, что у них то пожар, то наводнение, и школьная форма пропала навсегда. И приходила нарядная, в джинсах… Хотя нет, погодите, какие джинсы, о чём я? Джинсы! Их почти ни у кого не было, ведь в магазинах они не продавались, их надо было привозить из-за границы или покупать у каких-то специальных людей за кучу денег. Поэтому большинство подростков о джинсах могли только мечтать. И мечтали! Джинсы! Ведь это так важно! Если ты в джинсах, значит, ты крутой, тебя примут в компанию, где все такие крутые, в джинсах, как американцы…
Когда мне подарили джинсы на день рождения, некоторые мои школьные подружки так раззавидовались, что даже на меня обиделись, на несколько часов. А зависть – очень вредное для здоровья чувство. Причём и для завидующего, и для завидуемого.
Да, джинсы – это вам не какие-то там серые штаны фабрики «Красный богатырь».
Кстати, про американцев. В газетах и по телевизору принято было ругать Америку за то, что они с нами не дружат, делают день и ночь ракеты и другое оружие массового уничтожения. Всё американское надо было считать плохим, но дети всё равно тайком обожали джинсы, жвачку и музыку на английском языке… А на уроках дружно, старательно, «с выражением» ругали. Приучались думать одно, а говорить другое. Врать приучались, короче говоря.
Одним словом, конечно, все люди были сыты серой колбасой, одеты во что-то уродское и неудобное, но всё это было как-то противно и занудно.
Ты не поверишь, дружок, но мальчика за длинные волосы могли забрать в милицию. И забирали! А уж если вставить себе в одно ухо сразу две серьги – за это девочку могли просто из школы выгнать. Потому что про то, что мальчики могут носить серьги, даже подумать никто не мог.
Никакой рекламы по телевизору не показывали.
В магазинах и так почти ничего не было, поэтому, как только там что-либо появлялось, люди и так всё скупали мигом, безо всякой рекламы. И не видели мы ни красивых тётенек с низкокалорийным майонезом в руках, ни дяденьку с пеной для бритья на задумчивом лице, ни весёлых малышей в памперсах.
То ли дело сейчас!
Да и телевизоры тогда были чёрно-белые. И по этим чёрно-белым телевизорам показывали программу «Время» или съезды партии – это когда много-много дядек в костюмах и галстуках по очереди о чём-то долго-долго говорят с трибуны. Один говорит долго, а другие слушают и хлопают. Вот уж скучища! Ужас просто.
Потом начиналась программа «Время», и диктор как ни в чём не бывало, просто глазом не моргнув, сообщал, что в Москве начал работать съезд Коммунистической партии Советского Союза, и тут же включался репортаж со съезда, опять те же бубнящие дядьки – часика на два.
Настоящее издевательство!
И дикторы из телевизора смотрели так строго и говорили такими грозными голосами, что были не похожи на живых нормальных людей, которые смеются, едят, живут дома со своими детьми и семьями. Они читали новости как заведённые, никогда не сбиваясь, не ошибаясь, ни разу не кашлянув. У моего одноклассника была маленькая сестра, которая боялась дикторов центрального телевидения. Вот как зыркнет на ребёнка такая строгая тётя в пиджаке, как заговорит строгим «железным» голосом – всё, малютка в слёзы, у неё даже температура поднимается.
Ну как, нравится? Хорошо было?
Зато, когда я уже училась в институте, жизнь стала меняться, и утром по радио работал «Молодёжный канал» – там передавали музыку, которую раньше можно было услышать только на кассетах. Однажды ведущий этой передачи ошибся, оговорился, запнулся и рассмеялся во весь голос. Вот это было да! Человек рассмеялся над своей ошибкой, по радио, в прямом эфире! Тут я и поняла, что жизнь меняется бесповоротно и никогда уже не вернётся к скучным чёрно-белым репортажам про кучу бубнящих дядек в галстуках. Путешествовать по белу свету раньше тоже нельзя было. Только если по делам, в командировку, если ты начальство какое-то.
Интернета и мобильников не было.
Машины просто так не продавались, их надо было покупать по каким-то открыткам, записываться и тоже долго стоять в очереди.
В Бога верить не разрешали. Куда там! Тех, кто носил крестики, положено было «прорабатывать» на пионерском или комсомольском собраниях. Ну, тогда редко кто крестики носил. Даже если кто-то верил в Бога, крестики старались не надевать, а то вдруг на физкультуре кто-то заметит – неприятностей потом не оберёшься.
Мой друг Андрюша Дашунин всегда носил крестик и не собирался скрывать, что верит в Бога.
Ещё он очень любил музыку, мечтал стать дирижёром и плохо выполнял домашние задания по математике.
– Ты почему опять математику не сделал?! – возмущались учителя.
– Времени не было, музыку слушал, – спокойно отвечал Андрюша. – Я музыку люблю, ещё книжки всякие, про интересное, а ваши иксы с игреками мне совсем не нужны.
И с ним вот какая приключилась история.
В шестнадцать лет мальчики обычно первый раз идут на такую специальную комиссию к военным, там их осматривают и записывают, чтобы потом, когда исполнится восемнадцать, призвать на службу в армию. На этот осмотр положено приносить характеристику из школы.
В Андрюшиной характеристике так и было написано: носит крестик, верит в Бога, учится плохо, целыми днями слушает музыку.
Военные дядьки прочитали характеристику и решили, что Андрюша псих. И не просто решили, а отправили его в настоящий сумасшедший дом.
Мы с девчонками его даже там навещали.
Ну, врачи-то хорошо в психах разбирались, сразу поняли, что Андрюша нормальный, и поручали ему красить стены, помогать на кухне и приглядывать за настоящими психами. Его довольно быстро оттуда выпустили, он перешёл из школы в музыкальное училище, стал дирижёром и уехал во Владивосток. Главный дирижёр Тихоокеанского симфонического оркестра! В чёрном фраке и белой рубашке… Как взмахнёт палочкой, так все и сыграют. И все музыканты, человек сорок или пятьдесят, его уважают и слушаются. Главный ведь дирижёр! И не какого-нибудь там оркестра пожарной части города Верхне-Запупыщенска, а Тихоокеанского! Симфонического! Оркестра!
Красота, правда же?
Занимается Андрюша любимой своей музыкой и прекрасно себя чувствует.
Так всегда бывает, если человек верен своему любимому делу.
Так что, дружок, если ты очень любишь что-то не из школьной программы – сочинять стихи, вырезать из дерева, придумывать одежду будущего или космические корабли, изучать динозавров, изобретать прививки от жадности, зависти, глупости и лени или ещё что-нибудь интересное, – то занимайся этим, и оно у тебя будет хорошо получаться, и жизнь у тебя тоже получится хорошая.
И если тебе начнут рассказывать, будто раньше всё было очень хорошо или, наоборот, что в будущем всё будет гораздо хуже, ты сразу не кивай и не верь, а на всякий случай спроси ещё кого-нибудь. Сравни разные мнения.
И всегда думай своей головой. Это очень хорошо и полезно – и раньше, и теперь, и в будущем, во все времена.
Бонус!!!
Вот я сейчас перечитала написанный только что рассказ и думаю: а что я, собственно, в конце рассказа какое-то занудство развела? Поучать принялась… Безобразие.
Это у меня, наверное, от жары, ведь я пишу эти рассказы в конце июля, когда каждый день бьются температурные рекорды.
Давайте-ка я вам лучше что-нибудь действительно полезное расскажу.
Например, рецепт самодельных конфет.
Когда я была не совсем маленькая, а подрастающая, в магазинах уже почти ничего не было. Всё как-то куда-то постепенно девалось. Ну, конфет-то уж точно не было.
И мы делали их сами. Мы брали молочную смесь «Малыш» – такой сухой сладкий бело-жёлтый порошок, – перемешивали с мороженым за сорок восемь копеек. Получалась масса вроде крутого теста. Из этого теста лепили шарики и обваливали их в порошке какао. Складывали шарики на тарелку и ставили в холодильник, чтобы они не растаяли, – из мороженого же всё-таки. И получались твёрдо-мягкие конфеты.