Я запрыгнул на подоконник и заметил под потолком натянутую верёвку от одной стены до другой. Теперь я понял, откуда идёт этот фантастический запах. Я сглотнул слюну, да-да… от увиденной картины у меня началось обильное слюноотделение. На ней висела аппетитная рыбка, чья серебристая чешуя в полумраке балкона искрилась и переливалась, будто снег в лучах зимнего солнца. В животе заурчало, словно и не было ужина полчаса назад. От кусочка такого лакомства я бы не отказался.
Нежнейший аромат рыбы так и манил протянуть лапу и коснуться «прекрасного». Но до неё было, как до луны. Просто так не добраться, слишком высоко подвесили. Я смотрел как заворожённый и лихорадочно соображал, как же достать рыбёшку так, чтобы никто не заметил. С кухни доносился смех приятелей. Надо действовать, пока им не до меня. Я встал на задние лапы, одной передней опёрся на окно, другой потянулся к рыбине. Нет, слишком высоко.
И тут мне в голову пришла гениальная идея. Я забрался на верхнюю полку, оттуда до верёвки было лапой подать. Выбрал своей целью самую крупную рыбину, ближе всех висящую ко мне. Приготовился к прыжку, сгруппировался и с силой оттолкнувшись, сиганул. Зацепился за деликатес когтями и повис. Верёвка прогнулась, рыбина начала раскачиваться под моим весом. Я вцепился в неё зубами, отрывая от тушки кусочки. Успел даже ощутить потрясающий вкус деликатеса. Говорю же, невезучий я кот. Как всегда, что-то пошло не так. Неожиданно верёвка порвалась посредине, и я полетел в стену, продолжая висеть на рыбине. С грохотом ударился о полки, стеклянные банки, что стояли на них, закачались и рухнули вниз. Ударившись о кафельный пол, они разлетелись на мелкие осколки. Другая часть верёвки вместе с рыбинами болталась на противоположной стороне. Я вздрогнул, увидев на пороге мужчин. Глянув на разъярённое лицо хозяина, я так сильно зажмурился, а разожмуриться никак не мог.
– Сократ, гад ты такой, – со злостью воскликнул Петрович, – как же ты меня достал. Не кот, а какой-то изувер. Откуда ты взялся на мою голову? Если бы знал, что ты окажешься таким негодяем, оставил бы тебя тогда в лесу. Пусть бы тебя дикие звери съели. – Хозяин припомнил историю моего появления в семье[7].
Я прямо дар мяукать потерял от такой тирады. Болтаюсь на верёвке с рыбой в зубах, а сам чуть не плачу от обиды. Вот и раскрылась вся твоя сущность, дорогой Александр Петрович! Да если бы ты меня тогда не забрал, кто бы всё это время ваше жилище охранял от всяких грызунов? Они бы уже давно дом на щепки разобрали. Сколько добра я для вас делаю, а взамен получаю такую неблагодарность. И все из-за какой-то сушёной селёдки.
– Что же ты, котяра, так меня позоришь? – не унимался Александр Петрович.
Не пойму, что ты так кипятишься? Рыба ведь не твоя.
– Сань, да ладно, не ругай кота. Парень, видимо, полакомиться захотел, – добродушно рассмеялся Алексей, – сказал бы, я бы тебя угостил.
Странный человек! Я что, говорить умею? Да и откуда мне было знать, что у тебя здесь целое рыбохранилище. Мог бы и сам догадаться предложить гостю деликатес. Как всегда, из-за человеческой несообразительности, страдаем мы.
Глава 5
Ночевали мы в одной комнате. Петрович на диване, я у него в ногах, а Пуха на коврике на полу. Ещё никогда в жизни я не спал так плохо. Помните, я вам рассказывал, как в детстве несколько раз оставался на ночлег в комнате у Димки и потом очень сильно жалел об этом[8]. Дима постоянно меня сталкивал с кровати ногами. Один раз так саданул пяткой по голове, у меня аж звёздочки из глаз посыпались. Думал, сотрясение мозга заработал. С тех пор решил больше не рисковать здоровьем и стал ночевать в комнате Катерины. Так вот Петрович спал в десять раз хуже, чем его сын.
В ту ночь, после конфуза с рыбой, я очень долго не мог уснуть. Мне было невыносимо стыдно – так опростоволоситься перед людьми! Замахнулся на добычу, а справиться с ней не смог. Тоже мне, охотник нашёлся. Мысли неосознанно сменяли одна другую, каждая следующая казалась диковинней прежней. Реальность переплеталась с фантазиями, создавая нечто особенное и неповторимое.
Вспомнилась моя ненаглядная белоснежка. Наверное, скучает без меня, сидя на окошке. Мыслительный процесс незаметно угасал, в какой-то момент сознание отключилось, и я задремал. Сквозь сон почувствовал, будто меня кто-то душит. Лежу, а сам не могу пошевелить ни одной лапой, словно меня связали верёвками. Хочу мяукнуть, но не получается, будто пасть заклеили скотчем. Наверняка, вам знакомо такое состояние. Сразу вспомнил Катьку, как однажды среди ночи она закричала, чуть заикой меня не оставила. Села на кровати, глаза по пять рублей, дышит так, словно поставила новый мировой рекорд в беге на сто метров. Прижала меня к себе и причитает: «Ой, Сократик, я так испугалась, так испугалась. Наверное, что-то страшное приснилось».
Насмотрится всяких ужастиков, а потом спать боится. Я через силу заставил себя открыть глаза. Оказалось, что я прижат ногами Петровича к дивану. Одна лежит прямо на моей морде, полностью перекрывая доступ воздуха, а другая поперёк тела. Ни охнуть, ни вздохнуть. Как же мне хотелось его цапнуть в тот момент, но побоялся. Думаю, с испугу может так лягнуть ногой, буду лететь как реактивный самолёт и искать в комнате место аварийной посадки.
Я выскользнул из-под него, словно промокашка, хозяин даже не пошевелился. Лишь зачмокал губами да ещё громче засопел. От греха подальше, решил больше не рисковать здоровьем и лег на пол рядом с Пухой. Собака приподняла голову, смешно приоткрыла один глаз, скользнув по мне взглядом.
– Сократ, это ты? – сонным голосом спросила она.
– Нет, это питбуль, – съязвил я.
Пуха уронила голову на ковёр и захрапела. Её губы смешно извивались и вибрировали, словно по ним водили смычком; брови вздрагивали, причём левая вздрагивала на каждый такт, а правая – через раз; ноздри плавно шевелились, а лапы куда-то бежали. Уснёшь тут, когда перед тобой разыгрывают такие мимические сцены. С горем пополам, всё же мне удалось погрузиться в сон.
На следующее утро, перед отъездом на объект, Петрович с самым серьёзным выражением лица давал нам наставления:
– Звери, не дай бог вы что-нибудь натворите в квартире в наше отсутствие. Сократ, это прежде всего касается тебя. Пуху привяжу к батарее, а тебя, кот… – Он сделал паузу, осмотревшись вокруг, и добавил: – Видел, у Лёхи на балконе стоит клетка для птичек, вот будешь там сидеть вместо щегла.
Да ты обалдел! Ты видел ту клетку? Мне же придётся гамбургером сложиться, чтобы там поместиться. Пока Александр Петрович рассказывал нам с Пухой о правилах хорошего поведения, я заметил, как Алексей незаметно улыбнулся.
– Философ, я тебе рыбину оставил на кухне, – произнёс он, – тебе больше не придётся изображать из себя эквилибриста.
Я знаю, о ком он говорит. Однажды по телевизору видел передачу про цирк, там эти самые эквилибристы вытворяли немыслимые пируэты под куполом. Это было так здорово, прямо дух захватывало и сердце трепетало от восторга. С тех пор у меня появилась мечта – попасть в цирк. В зоопарке же побывал. А ведь тоже когда-то думал, что это нереально. Оказалось, всё возможно! Мечты сбываются, нужно только очень сильно в них верить.
Не успела за ними закрыться входная дверь, как бесстыжая собачья морда рванула на кухню и стащила мою рыбину из миски.
– Положи на место, – прошипел я.
– Ещё чего, – дерзнула Пуха.
Она положила добычу на пол и прижала лапой. Зубами вцепилась в тушку, отдирая от неё смачные куски.
– Ты слышал, что Алексей сказал? Это рыба для меня, – напомнил я, – тебе Петрович корм насыпал.
– Вот иди и ешь его сам, а я тоже рыбку хочу, – сказала собака, продолжая беспардонно поедать мой завтрак, – я тебе оставлю кусочек.
От такой наглости я прямо оторопел. Выгнул спину, распушил хвост и громко зашипел. Рыжий Ап, видимо не ожидавший такой реакции, бросил рыбину и с испугу плюхнулся на задние лапы. Её и без того выпученные глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит.
– Да нет уж, дорогуша, это я тебе оставлю кусочек, – сказал я, забирая то, что принадлежит мне, и добавил: – Если захочу.
Пуха обиженно поджала хвост, улеглась в стороне, положив голову на лапы. То и дело, тяжело вздыхая, она смотрела, с каким аппетитом я уплетал рыбку. А я тем временем наблюдал за ней. Каждый раз, когда отщипывал кусочек, она тут же приподнимала голову и судорожно сглатывала. Уж я-то знал, как она завидовала мне в тот момент. Хоть я и не являюсь страстным любителем собак, но всё равно стало жалко её, да и наелся уже. Оставив на полу рыбий хвост и голову, я отошёл в сторону и снисходительно произнёс:
– Видишь, я не жадный. Ешь и помни мою доброту.
Пуха радостно подскочила и накинулась на остатки. До чего же неблагодарное животное, хоть бы спасибо сказала. Я уже давно заметил: Пуха не ценит моё добро, от него она становится только наглее. Что можно ожидать от глупой собаки? Я мысленно махнул на неё лапой и пошёл на балкон. Хоть на людей поглазею, всё лучше, чем целый день пялиться на бесстыжую физиономию.
Я отправился на балкон, дверь оказалась не запертой. Запрыгнув на подоконник, обнаружил, что и окно не закрыто. Я выглянул в него, покрутил головой по сторонам. Внизу на деревьях сидели вороны. Увидев меня, они как по команде вскинули головы, при этом раздражающе громко каркая. Не люблю этих наглых птиц.
Однажды у меня с ними произошёл пренеприятный случай. До сих пор вспоминаю с содроганием. В тот день Петрович с Димкой вернулись с рыбалки с полным садком краснопёрки и карасиков. Татьяна Михайловна повязала фартук, расстелила на уличном столе газету и принялась чистить рыбу, мурлыкая под нос известную мелодию. Естественно, я не мог остаться в стороне. Сел рядом и терпеливо, переминаясь с лапы на лапу, наблюдаю за процессом. Сглотнул голодную слюну и жду, когда же она соизволит меня угостить. А хозяйка так мучительно медленно, тщательнейшим образом вычищает каждую рыбёшку, словно издевается надо мной и при этом делает вид, будто не замечает меня. В конечном итоге я не выдержал и громко мяукнул. Сколько можно испытывать мои нервы?!