Смеркалось, можно сказать, ну да, дело-то было к осени, а лес, через который эта дорога вилась и петляла, был густой и смешанный. И сосны, и лиственные дерева — всё сразу. Вперемешку. И рядом посадка взрослых елок же. С сухими нижними ветками… Особо никто её не чистил, не прореживал почему-то, так что тех сухих веток торчало по низу деревьев тьма. Много! Да и темнота сгущалась. Как-то неуютно становилось…
Ну а мы, дабы себя подбодрить, да и потому, что «делать нефиг», вздумали перепевать кое-что из песен безумно популярного в ту пору в нашей среде БГ. И вот, так уж получилось, что едва мы выперлись из-за очередного поворота и в два громких горла грянули из Гребенщиковского, да-да того самого БГ — «Хочу я стать совсем слепым», исполняемого нами на манер бравурного марша, как отчаянно перепугались сами и нечаянно перепугали бедное и скромное лесное животное. Нет-нет, мы его не трогали, даже и не собирались, ибо зачем?
Большой матерый Лось с огромными ветвистыми рогами стоял где-то рядом с лесной дорогой. Мы его не видели, а он, вероятно, нас как-то чуял, но «проблемы индейцев шерифа не волнуют». Тем более он-то там, в лесу, живёт, он и «шериф», а мы так, мимо проходили. Может он думал нас напугать, может просто затаился, пережидая, до сей поры не знаю. И когда мы неожиданно и громко заорали вдруг дуэтом первые строчки сего Марша, у Лося случился резкий разрыв шаблона. Такой подляны он и ожидать-то не мог в принципе! Он отчего -то вдруг перепугался и резко ломанулся в сторону. Вы никогда не встречали в тёмном лесу несущуюся на огромной скорости электричку? И не надо! Страшно и жутко. Во-от, а мы услышали, как огромное обезумевшее животное неслось по вечернему лесу вдаль от нас, сшибая рогами сухие ветки и топоча копытами как та электричка. Тако-ой треск стоял! Надо сказать, что и мы тогда крепко напугались. Хорошо, хоть штанов не намочили.
Ломанулись мы в другую сторону, по еле видневшейся дороге. Добежали до деревни, в темпе купили молока и домой. В обратную сторону тоже орали песни, вероятно предполагая, что «нам песня строить и жить помогает». Тогда — помогла. С тех я пор крепко верю, что иного зверя резким звуком и непредсказуемыми действиям и отпугнуть можно.
Но это тогда было, а здесь я песен пока орать не стал. А на кой? Пугать-то тут явно некого, да и незачем. Слуха Бог не дал — беру голосом. Хотя, если надо — всегда готов. Как тот пионэр — всем ребятам пример. С плаката, блин. Барабана с галстуком только не хватает. «Как повяжешь галстук — береги его, он ведь с Красным Знаменем цвета одного!» В пионерах был — носил и я такой, конечно же, застал я ещё то время, а после, нет. С чего? Ну не люблю я удавку на шее носить — душит.
Да, кстати, гляну-ка лучше, что у меня при себе есть. В книжках приличные люди все так делают. Я — такой? Ну да, наверное…
Итак. Из одежды — рабочий мой повседневный комплект: куртка и штаны. Именно штаны, потому как брюками это отродясь никогда не было. Даже и не стремилось. На всем куча карманов и карманчиков. Я, конечно, не милейший пройдоха Панург из Раблевского «Гаргантюа и Пантагрюэль», но рабочую одежду тоже, как и он, предпочитаю удобную и много-карманную.
(вот он — тот самый классический Раблезианский Панург. Так вот: я, Кот — не он!)
Знаете, когда что-то делать руками приходится часто, да ещё где-то, чаще всего, на высоте, а то и вовсе на крыше, когда то одно, то другое может понадобится, а то и третье вдобавок тоже, или всё это сразу. Не набегаешься эдак по лесенкам-то. И, если набегаешься, то потом так ноги перетрудишь, что спина отваливается. «То хвост отвалится, то шерсть пооблезает», ага, самое то. Вот потому-то всё, что нужно — пусть при себе и будет, под рукой, так считаю. Пояса́, конечно, тоже неплохо, но материал там, зачастую, на пошив идет очень ненадежный и недолговечный, да и ремни завсегда фуфельные, карманы неудобные, а застёжки так лучше сразу менять, потому как пластик веса инстру́ментов не держит. Видимость одна, пыль в глаза пускать да понты нарезать. Типа — «вона чё у меня есть. Завидуйте и внимайте!»
Вот потому-то ни на мне, ни в сумке его и не было, на объекте остался. На промерах лишние понты и навороты не нужны. Вот на первичных переговорах с заказчиком — да, а тут уже чего тень на плетень-то наводить? Результатом надо гордиться, а не внешней атрибутикой замерщика. Наносное это всё. Ладно, это потом. Осматриваю и охлопываю себя дальше.
(кепи с козырьком, чаще всего зеленого цвета… ну или аналогичное, но потёрто-джинсовое…)
На голове — удобное кепи с козырьком, всё в светло-зелёных тонах, в небольших пятнах краски и лака, малость поношено, но зато и удобно. Мне — удобно. Не парадка, одним словом. Чистое, гм… относительно, недавно генеральную стирку проводил. Под курткой майка-футболка, ну да, тоже б\у. Когда-то белая… была. Давно. Сейчас — просто чистая. На ногах — легкие кроссовки с прочной толстой подошвой. Подошва на стройке непременно прочная нужна. Даже необходима, особенно мне. Потому как попробуйте-ка по лестницам туда-сюда вверх-вниз день-деньской полазить — поймете сами, зачем она такая. Шнурки прочные. Затяну-ка я их ещё раз. Ну, дык, а как же иначе, учёный. Ладно когда на лестнице развяжутся — это ещё полбеды, вот если на крыше… чревато, потому — так. Напарник на любой стройке норовит в тапках-шлепках ходить — его личное дело. Лентяй! Техника безопасности рулит! Сколько раз лично я спрыгивал на торчащие гвозди — научен горьким опытом. Чем подошва тверже — тем мое личное здоровье лучше.
Про ту, подобную такой же, что на мне, майку помню, дедушка мой хорошо выразился. Когда-то, ещё мальцом будучи, одел на себя нечто весьма похожее. Он меня скептически осмотрел и посоветовал: «Сними-ка эту поддергайку, внучик, надень нормальную маечку. Вот как на мне!» А на ём — такая, которые позже майками-алкоголичками прозвали. На большое брюхо внатяг. Зато руки свободные, дышат. Старой закалки Дед, таких нынче уже не делают. В войну на авиазаводе чуть ли не круглосуточно работал, ночевал в клепальном цеху, там их практически совсем в первые годы за проходную не выпускали. Так или не так, не знаю, не проверял, но вот запомнилось. После войны выучился, в заводском БРИЗе работал. Мастер из лучших, что по дереву, что по металлу.
К старости, жаль, глохнуть дед сильно стал. Вот она как, та война-то, подлая, аукнулась, да дальним эхом. Все ему чуть ли не орали, а он только своих и понимал. Без записок на бумажках и жестикуляции. Внуков — особенно отчетливо. Нам-то ему орать ни к чему было, и так же понятно, что мы ему говорим. Вот он-то меня всякому ручному мастерству и учил. И инструментом пользоваться, и вообще. Мне ж тоже охота было — и с приятелями побегать, и на реку искупаться сбечь, а он всякую полезную работу придумывал. Что-то починить, что-то сделать. И объяснял неторопливо и обстоятельно, почему это вот так и вот этим-то сподручнее делать, а то — только тем. После уж сколько раз, бывало, спасибо ему говорил. Вот и здесь его наука может пригодиться. В свою очередь и я сына тоже так приучал, когда он рядом крутился, глядишь, и внуков моих он теперь сам учить всему полезному будет. Раз уж я — здесь. Вот она где ниточка-то та связующая, от деда — к внукам, да…
Так, охлопываю себя и смотрю дальше. По карманам — ключи, небольшая связка, денег немного бумажками и мелочью, карандаш красный, ручка, малая записная книжка, карманный калькулятор. О, рулетка на пять метров, синяя. Как раз её мне и не хватало, гы! Все каменюки тут перемерю, ага. Счаззз! Прямо «сплю и вижу». И пересчитаю калькулятором объём работ. И такелажных, и погрузочно-разгрузочных… Всяких! Самый подходящий набор для попаданца. Недавно только читал, одному такому сто кило с собой удалось протащить в портал. О, как! Ну я-то не он, мечтать о подобном нечего. Насколько помню из прочитанного — с таким «набором», как у меня, ещё никто не вляпывался.
Сумка порадовала бо́льше, хотя топора в ней не оказалось. Ни плотницкого, ни малого. Неужто забыл? Жаль, тут точно пригодились бы — оба. Гвоздодер небольшой, типа фомка, металлический, двусторонний, с одной лапка, с другой небольшое «ласточкино гнездо», молоток средних размеров, по руке подобран, с десяток гвоздей сотки, пригоршня разных саморезов россыпью.
Так, по дереву больше, по металлу почти что и нет, с пресс-шайбами вообще не осталось. Круг по металлу на болгарку, новый. Несколько обрезков провода двужильного, еще какая-то мелочёвка, шпатель, утерявший от времени свою первоначальную форму и похожий на заточенный нож-пальму, годится. Вот ножа-то как раз и нет, даже канцелярского, даже лезвия от него запасного нет, досадно. Ну вот, шпатель его и заменит. И бур к нему вдобавок, перфораторный, строительный, длинный, на шестерку, тоже новый. Пока заменят…
А интересно, сколько это самое «пока» со мной продлится? Вот чую, надолго я тут. Ладно, не будем о грустном. Из строительного — всё. А, вот, в боковом кармане ещё перчатки мягкие, пара. Почти новые, разношенные. Ну да, а мне ж ничего другого там, откуда меня спи… кхм, спионэрили, не должно было пригодиться. С вечера собирался, продумал чего с собой брать.
Жаль, на перекус ничего взять как-то не догадался. Хорошо, что утром дома плотно позавтракал, а не взял, потому как в обед должен был где-то в столовке пожевать. Зато уже начатая бутылка с квасом есть. Квас — это хорошо! Пока вблизи источников воды не видно, очень пригодится. Солнышко-то вон оно, греет. Хоть и с моря ветерок приятно обдувает, а чувствительно. Пока что да как и с водой местной не ясно — экономить буду, по чуть-чуть, лишь губы смочить.
Помню, когда только-только первые такие пэты стали у нас появляться, из Венгрии пару-тройку себе привез, редкостью были и ценились, в походах все встречные группы завидовали. В боковые карманы рюкзака один-в-один умещались. Даже продать или обменять предлагали. Это потом уже их и