Талия тоже берет кусок пиццы, и какое-то время мы едим в тишине, но затем она выключает звук на телевизоре и поворачивается ко мне.
– Готова?
– Как никогда.
– Это видео появилось в интернете сегодня днем, – вздыхает она. – И уже разошлось среди наших знакомых.
Она достает телефон и протягивает его мне.
Когда я нажимаю кнопку «Воспроизвести», мое сердце замирает.
На видео я ясно вижу, как выхожу из административного здания университета. Моя походка быстрая и неуверенная, я сгорбилась, словно от страха, и постоянно оглядываюсь через плечо на человека, который меня снимает. Мои губы шевелятся, словно я что-то ему говорю, а затем…
У меня сжимается грудь.
Начинается новый ролик, в котором я пригибаюсь, будто на меня нападают сверху, и кричу в пустоту. Мой крик режет слух, и все это происходит в центре двора, где меня окружают незнакомые люди. Затем я вижу, как бегу по дорожке между зданиями подальше от кампуса. Режиссер видео следует за мной, и в какой-то момент я падаю на землю и сворачиваюсь в клубок. Слезы текут по моему лицу, когда я начинаю царапать себя, свой живот и руки.
Несмотря на то что видео еще не закончилось и до конца остается еще минута, я кладу телефон экраном вниз и чувствую, что меня вот-вот стошнит.
Так и происходит…
Я едва успеваю добежать до ванной, как мой желудок скручивает спазм.
– Черт, нужно было показать тебе это видео до пиццы, – говорит Талия, протягивая мне бутылку воды.
Чувствуя, как горит мое горло, я откидываюсь назад и открываю бутылку.
Этот звук…
– Что случилось? – спрашивает Талия, заметив, что я замерла.
– Стил… – бормочу я, опуская взгляд на бутылку.
Талия опускается на колени рядом со мной и ждет, пока я снова обрету дар речи, но я знаю, что мои слова прозвучат безумно.
– Сегодня в репетиционный кабинет пришел Стил. Он дал мне бутылку воды, и после того, как я отпила из нее, все в моей памяти заволокло туманом. Он что, накачал меня чем-то? – произношу я свою догадку вслух, содрогаясь от ужаса. – Он ведь так бы не поступил?
То есть…
На самом деле я знаю, что именно так он бы и поступил, но понятия не имею почему.
– Говорят, у тебя был нервный срыв, – шепчет Талия. – Но, возможно, это было вызвано наркотиками?
– Мне нужно сдать кровь на анализ. Пойду в больницу или куда-нибудь еще, – говорю я, поднимаясь с пола. – Он должен заплатить за это.
– Единственное, чего ему стоит опасаться, это того, что его отец лишит тебя возможности учиться в университете и подкупит кого-нибудь в больнице, чтобы правда не выплыла наружу, – говорит Талия. – Ты сама говорила, что не доверяешь О’Брайенам. Я всегда думала, что ты имеешь в виду его отца, но теперь понимаю, что это относится и к его сыну.
Я хмурюсь, потому что Талия права. Это относится к ним обоим.
Стил называет меня гадюкой, но на самом деле змея – это он.
Глава 16Аспен
– Аспен, – зовет меня мужчина, стоя в дверях маленького фойе. Я встаю со стула и иду за ним по коридору в кабинет.
В кабинете есть диван, кресло и письменный стол. Но почему-то сначала я подхожу к окну и смотрю на улицу. Мы находимся на четвертом этаже в самом конце административного корпуса кампуса. Отсюда я вижу, как студенты в перерывах между занятиями пересекают двор или идут в столовую на ужин.
Я весь день ничего не ела, и поэтому у меня болит живот. Каждый раз, когда собираюсь утолить чувство голода, я вспоминаю видео и меня тут же тошнит. Утром я совершила ошибку, попытавшись выпить кофе, потому что через несколько минут уже стояла на коленях перед унитазом.
А затем получила электронное письмо.
– Аспен, меня зовут Майкл Хаузен. – Мужчина, который вышел за мной в фойе, закрывает за нами дверь кабинета, и, оценивая его возраст, я думаю, что он, вероятно, окончил колледж всего несколько лет назад. – Спасибо, что согласились встретиться со мной, – добавляет он.
– Мне сказали, что это обязательно, – отвечаю я, глядя на его аккуратно уложенные рыжие волосы. – Это правда? – с напряжением в голосе спрашиваю я, присаживаясь на подоконник.
– В целом да, – говорит он и переводит взгляд на папку, которую держит в руках.
– А вы…
– Я консультант, – с улыбкой говорит он. – Я здесь, чтобы помочь вам. Особенно после… – Я замираю в ожидании его слов. – Особенно после того, что произошло за последние несколько недель, – заканчивает он, немного запинаясь.
Господи, по крайней мере, будь честен и признай, что я здесь из-за того дурацкого видео.
Вчера вечером эта запись была удалена, и одна маленькая птичка по имени Уиллоу упомянула, что избавиться от нее велел всем Стил. Полагаю, все в кампусе уже в курсе того, что наши родители поженились, и из-за того, что эта печальная правда стала известна, я, так сказать, просто спрятала голову в песок. Но, к моему крайнему удивлению, днем я получила сообщение со словами поддержки от Уиллоу, а за ним еще одно, уже от Вайолет. По всей видимости, в прошлом году по университету распространялось похожее отвратительное видео с участием Вайолет. Она попросила меня не расстраиваться и поспешила заверить, что как только появятся более интересные сплетни, этот случай забудется.
Легко сказать.
Консультант садится в кресло, расположенное ближе к окну, чтобы я оставалась у него на виду, но, похоже, мой выбор места его не смущает.
– Давайте поговорим о том, как проходит ваш семестр, – предлагает он. – Какую специальность вы выбрали в этом университете?
– Прежде всего я хотела бы кое-что уточнить. Вы же не лицензированный терапевт? – спрашиваю я, наклоняясь вперед и покачивая ногами.
Несколько секунд стоит тишина, нарушаемая лишь мягким стуком моих каблуков о стену.
– Верно, – отвечает консультант.
– Значит, вы не обязаны соблюдать закон о конфиденциальности?
– Все, о чем вы говорите здесь, – конфиденциально…
– Вы можете говорить об этом сколько угодно, но, насколько я понимаю, раскрытие какой-либо информации не будет иметь для вас серьезных последствий, верно?
– Верно. – Он откладывает папку и блокнот и кладет на них ручку. – Вы находитесь в этом кабинете только потому, что администрация Краун-Пойнта беспокоится о вас.
– Вы сказали, что мое присутствие здесь обязательно, – говорю я, прислонившись спиной к оконному стеклу и пытаясь побороть желание отодвинуться, несмотря на холод, который проникает сквозь футболку. – Но если я не могу доверять вам, то зачем мне с вами говорить? – спрашиваю я, не меняя позы и продолжая держать руки на коленях.
Консультант кивает, строя из себя такого понимающего и спокойного человека.
– Доверие – очень важный аспект в отношениях между терапевтом и пациентом.
– Я больше никому не доверяю, – бормочу я. – Особенно учитывая, что все доверительные беседы рано или поздно становятся достоянием общественности. Меня, кажется, накачали наркотиками.
– Вас накачали наркотиками? Кто? – скептически спрашивает он.
– Очевидно, что это сделал человек, который снимал меня на видео.
Консультант берет блокнот и что-то записывает в нем. Возможно, это слово «сумасшедшая».
– Вы хотите сказать, что находились под воздействием наркотиков?
– Вероятно. – Я поворачиваюсь, чтобы снова посмотреть в окно.
– Вы когда-нибудь раньше принимали галлюциногенные препараты?
– Что? – переспрашиваю я, снова обращая внимание на консультанта.
– Некоторые вещества могут накапливаться в мозге и оставаться там на протяжении нескольких дней, месяцев и даже лет, что может привести к неожиданным последствиям.
– Вы думаете, что так оно и было? – хмурюсь я.
– Я здесь не для того, чтобы кого-то судить, – говорит он, поднимая руки, как бы сдаваясь. – Хотя я уверен, вы знаете, что у Краун-Пойнта жесткая политика в вопросе запрещенных веществ.
Я знаю, что Стил О’Брайен любыми способами пытается разлучить мою семью со своей. Ему не нравится, что я слежу за ним. Когда мы впервые встретились, я призналась ему, что его отец попросил меня приглядывать за ним. Откуда же мне было знать, что эта новость так разозлит Стила?
– Может, мы поговорим о чем-нибудь другом? – предлагаю я.
– Конечно, – отвечает консультант, но его дружелюбие начинает меня раздражать. – А что насчет твоих сестер? У тебя их две? – Он открывает папку, которая лежит рядом, и начинает просматривать ее. – Дакота и Леннокс.
– Да, – щурюсь я.
– Они младше вас. Четырнадцать и двенадцать лет соответственно. Меня интересует, не возлагали ли вы на себя какие-либо родительские обязанности по отношению к этим детям, учитывая, что вам уже исполнилось двадцать?
– Нет, у нас замечательная мама, и она прекрасно заботится не только о нас, но и о себе.
Поскольку этот разговор мне неприятен, я с трудом сдерживаю раздражение. Мне кажется, что мой собеседник просто пытается вызвать у меня хоть какую-то реакцию, и, чтобы отвлечься от этих мыслей, я смотрю на часы.
– А где они сейчас?
– Очевидно, с мамой и ее новым мужем, – говорю я, заставляя себя улыбнуться.
– Они оставили вас здесь одну?
– Нет, – спокойно отвечаю я, но мое сердце начинает биться все быстрее.
Я здесь не одна, у меня есть Талия, а может быть, даже Уиллоу и Вайолет. Мы, конечно, еще не подруги, но после выхода видео они обе поддержали меня. А если взглянуть на ситуацию еще шире, то я могу включить в круг своего общения и моего дядю. Только не отца, сколько бы денег он на меня ни потратил.
– Ваша мама рассказывала, что у вас было трудное детство, – говорит он. – На самом деле, ваш отчим отметил в ваших школьных документах, что не хотел бы, чтобы вы пережили что-то подобное снова.
Эта новость шокирует меня. Неужели это правда? Мама и Стивен рассказали в Краун-Пойнте о моих травмах? Но то, что сделал со мной отец в детстве, не имеет никакого отношения к Стивену и наркотикам. Это даже не имеет смысла.