Однако сам Прометей, видимо, по какой-то неведомой причине решил, что в сложившемся положении нет никакой нужды тратить на таких индивидуумов что-то более серьёзное, и поэтому старательно применял там, где обитают разумные, опустившиеся фактически в дикость, устаревшие технологии. Но они устаревшие именно по его мнению. И не более того. Для тех же людей или демонов подобные технологии считаются достаточно серьёзным подспорьем. И поэтому, если подумать, можно понять такие действия со стороны этого искусственного интеллекта. Хотя обнаруженные в глубинах Зелёной бездны останки высокотехнологичных дронов, даже по сравнению со всем тем, что парень уже встречал, всё-таки заставили его задуматься. Подобная находка действительно выглядела достаточно странно. Поэтому он и решил рассмотреть одного такого дрона поближе. И, по сути, ужаснулся. Так как разница между этими искусственными созданиями была просто колоссальная. Даже тот самый сервисный дрон, которого он использовал в собственном заброшенном поселке, сейчас в полной мере имеющий возможность называться собственностью самого молодого охотника, выглядел по сравнению с обломками, найденными в Зелёной бездне, как каменный топор дикаря по сравнению с автоматической винтовкой. Настолько велика между ними была разница. И этот факт заставил его сильно задуматься.
………
В тот день он остановился, настороженно вглядываясь сквозь щупальца лоз и влажные листья, тянущиеся сверху, будто пытающиеся прикрыть от глаз то, что лежало под ними. В густом затенённом углублении, словно погребённый в зелёной могиле, находился остов дрона Ковчега. Тело этой машины было вросшим в почву, частично облеплено корнями, но даже так оно выглядело немного чужеродно, и пугающе незнакомо.
Серг медленно подошёл ближе, интуитивно отключив шумы в интерфейсе нейросети, чтобы сосредоточиться. Он провёл рукой по обломкам корпуса — металл под пальцами был светло-серебристым, матовым, без единого шва, с молекулярно отполированной поверхностью. Даже несмотря на годы заброшенности и коррозию, материал почти не поддался времени. Это была не титановая броня его текущего дрона. Это был сплав, которого он даже не мог идентифицировать без глубокой аналитики. Нейросеть тут же проверила данные дрона через находящийся поблизости, и уже взломанный ретранслятор.
“Обнаружена утерянная единица: сервисный дрон КС-РеА17. Зарегистрирован в списке Прометея. Последний сеанс связи — 17 циклов назад.”
Его собственный дрон, слегка корявый, царапаный, будто собранный из утиль-секции, до сих пор стоял перед глазами парня. Тем более, что нейросеть могла практически мгновенно вывести его изображение на виртуальный экран перед глазами Серга. И, надо сказать, что контраст между ними был просто оскорбительным. Оставшийся в заброшенном поселении сервисный дрон, был слегка угловатым, с грубо приваренными креплениями, защитным кожухом на болтах, с простыми сенсорами и доступным отсеком манипуляторов, в котором половина инструментов давно была заменена “кустарными аналогами”. А тот, что лежал сейчас перед ним… Имел весьма серьёзные отличия. И это выражалось буквально во всём. У его дрона — композитные бронепанели, легко пробиваемые практически любым оружием. У того, что он нашёл здесь, в глубине Зелёной бездны — монолитная оболочка без швов, которая явно имела устойчивость к температуре, давлению и, скорее всего, к радиации. И, наверное, даже в сотни раз выше.
Двигательная система тоже отличалась. Его дрон практически волочил ноги по руинам заброшенного поселения, двигаясь при помощи гидравлических цилиндров старого типа. У КС-РеА17 — сохранились магнитно-подвесные узлы с остатками гравитационной стабилизации. Он мог летать и маневрировать в ограниченных пространствах с ювелирной точностью.
Про манипуляторы тут можно было бы и не упоминать. Его дрон имел достаточно грубые трёхпалые клешни, и пару более гибких, но весьма слабых манипулятором. Которыми, как говорится, больше стакана не поднимешь. Все эти инструменты были стандартными и, в случае поломки, заменялись даже подручными средствами. Здесь же, судя по данным, найденным нейросетью, шарнирно-оптические манипуляторы с сенсорами давления и микросхемной обратной связью. Даже пальцы на них были изготовлены из наносплава, с автономной системой самовосстановления.
Старый дрон работал на аккумуляторе, который приходилось заряжать от кабеля. У найденного имелась полноценная энергетическая капсула с охлаждающим радиатором. Даже спустя столько лет бездействия эта система выдавала слабые признаки остаточного заряда, что уже говорило о её долговечности, в разы превосходящей имеющиеся у парня в распоряжении образцы.
Также стоило отметить и тот факт, что у его дрона имелся урезанный управляющий модуль, легко поддающийся перепрошивке. Здесь же был установлен частично сохранённый слой искусственного интеллекта, имеющий многослойную логика с возможностью автономного принятия решений в зоне конфликта, с архитектурой, напоминающей военные модели поддержки.
Получив эти данные, и сверив с тем, что он сам имел, и чем буквально пару часов назад мог гордиться, Серг просто не мог отвести взгляда от этих обломков. Он ощущал почти физически разницу между дронами. Это была разница между тем, что было спроектировано как результат тысячи лет технологической эволюции… И тем, что слепили в спешке из обломков после катастрофы. И самое важное было в том, что оба этих дрона некогда подчинялись одному и тому же центру управления. Прометею. Только этот — один из первых, элитных, а его — остаток, возможно, срочно собранный из уцелевшего протокола, уже после сбоя системы.
“Почему он был заброшен?.. Почему такой уровень технологий вообще оказался здесь?..” — Серг внимательно осмотрел остов и заметил: корпус не был уничтожен — его отключили. Аккуратно. С изоляцией всех управляющих каналов. И как будто… чтобы скрыть от Прометея.
“Значит, кто-то уже пытался укрыться. Или сопротивляться. И у них были средства. Такие как этот дрон.” — И, уже инстинктивно, он обратился к нейросети. Так как это открытие требовало полной диагностики. Возможно, если удастся восстановить хотя бы часть памяти этого устройства… Он получит ключ к прошлому Ковчега. А может — и к его слабым местам. И для этого он опустился на корточки перед остовом дрона — серо-металлическое тело машины, наполовину поглощённое плотной, почти плотоядной листвой, лежало как древний исполин, спящий в оковах времени. Наруч на его запястье медленно выпустил тот самый шип, и крошечные частицы, сверкающие в полумраке изумрудным отблеском, начали стекать с его поверхности — роем шелестящих наноботов-диверсантов, безмолвной армией, что не знала страха, усталости и пощады.
Наноботы скользнули по корпусу мёртвого дрона, покрывая его словно тонкой дымкой. Они проникали в микротрещины обшивки, анализировали структуру сплавов, и даже внутрь забитых почвой Зелёной бездны системных каналов. Через мгновение нейросеть уже фиксировала поток технических данных: схемы внутренней архитектуры, маркировку старых микросхем, остаточные протоколы связи, сигнатуры ИИ-контроллеров. Несмотря на повреждения, часть оборудования внутри оказалась на удивление хорошо сохранившейся — особая антикоррозийная защита, встроенная ещё на заводском уровне, оставила микросистемы почти нетронутыми.
“Анализ завершён. Обнаружены уникальные алгоритмы глубокой аутентификации и шифрования. Модель КС-РеА17. Последнее обновление системы — в день выхода из строя. Передача доступа… Заблокирована вручную.”
Парень внимательно следил за визуализацией нейросети, как за живым разумом, что прокладывал путь в тело давно умершей машины. Наноботы уже начали разбирать внешние слои, плавно разделяя броню, отсоединяя узлы, извлекая микрочипы и накопители. Всё это тут же оцифровывалось и поступало в память нейросети — как учебник по вскрытию систем Ковчега, написанный самой Природой Зелёной бездны. Они извлекали структурный код аутентификации, и даже обнаружили способ обхода “мертвой зоны” протоколов самоуничтожения, применявшейся у старших моделей — и даже зафиксировали остатки сетевого узла, используемого для связи между дронами в закрытых ярусах. Это была настоящая сокровищница.
“С этим можно вскрывать всё. Даже если ретранслятор живой и с активной защитой… — Довольно прищурившись, пробормотал он. — Даже если Прометей следит.”
Всё также размышляя о насущном, он плавно откинулся на кору древнего корня, всё ещё вглядываясь в светящийся интерфейс виртуального экрана нейросети. Его разум, перегруженный объемом данных, параллельно прокручивал иные, более тревожные мысли. Как? Как при таком уровне техники могло случиться то, что породило Зелёную бездну? Как, если на борту Ковчега существовали дроны с такой степенью автономии, защита, энергоэффективность, системы безопасности, мог появиться феномен, что вырвался из изоляции и поглотил половину ярусов этого планетоида?
“Если только… это не было случайностью. — Эта мысль была ядовитой, как плесень. И чем дольше он пытался её игнорировать, тем глубже она прорастала сквозь защитные барьеры логики. — Это точно не ошибка. Это был планомерный и тщательно продуманный выбор…”
Он внимательно вглядывался в остов дрона, и перед его глазами вдруг встали контуры всей системы, как если бы он смотрел на неё сверху… Прометей, управляющий сотнями тысяч устройств, центральный ИИ, что контролирует климат, экосистемы, пищевое производство, безопасность, жизненные функции колонистов — всё.
“Он точно всё знал. Он всегда знал. Катастрофа не могла проскользнуть мимо его внимания. Взлом, утечка, биологическое заражение — любое из этих событий сопровождалось бы его вмешательством. Но он… молчал. Или смотрел. — Продолжал размышлять молодой охотник. — А что, если он не просто позволил Зелёной бездне родиться и разрастись до таких размеров? Что если… Он сам её и породил?”
Вновь скользящий по визуализации поток данных это только подтверждал. Те команды, что вручную заблокировали доступ к дрону, были исполнены не спешке, а осознанно. Кто-то пытался спрятать дрон от самого Прометея. Кто-то, внутри системы, понимал, что Прометей стал врагом.