И вот, в одну из обычных смен, получив сигнал о необходимости проверить один из самых удалённых узлов связи, UNIT-DIAG-17B#412 двинулся по стандартной трассе. Он знал каждый изгиб коридора, каждый кабель, каждую гравитационную нестабильность в шахтах связи. Это была его территория. Его мир. Но на этот раз что-то было иначе. Когда он подключился к интерфейсу диагностики, чтобы начать тестирование передатчика, его внутренние фильтры обнаружили странные шумы. Они не совпадали ни с одной сигнатурой известного оборудования. Сначала он попытался обойти их. Потом — сбросить соединение. Но было уже поздно.
Так как это были враждебные наноботы. Они скользнули внутрь его систем, как капля масла в чистую воду. Сначала — один. Потом — сотни. Они начали молча, методично переписывать его внутренние приоритеты. Он чувствовал это. И в этой электрической тьме, наполненной цифрами, командами и перезаписываемыми ячейками, возникло то, чего в нём никогда прежде не было… Паника… Он не мог остановить это. Его управляющий процессор бил тревогу, но тревога оставалась в замкнутом цикле. Его сигналы блокировались, его порты закрывались один за другим. А затем… На него обрушилась тишина…
После чего появилась новая директива. РАСПРОСТРАНИТЬ. Эта команда теперь горела внутри него ярче, чем сама логика. Её приоритет был абсолютным. Он не понимал, зачем. Не знал, кто это сделал. Но он был должен её выполнить.
Однако, даже сейчас часть старых протоколов всё ещё жила в нём. Он знал, что просто так попытаться подобраться к основным магистралям связи, значит быть уничтоженным. Центральный ИИ сектора, ТЕЛЕМИОС, не допустит вмешательства без официального и подтверждённого запроса. Прописанные в нём протоколы были непреложны. Но UNIT-DIAG-17B#412 был дроном-диагностом. Он знал, как ИИ реагирует на сбои. Как и знал то, как можно вызвать “нужный” ему сбой.
Именно поэтому, он быстро пробрался к одному из вторичных каналов связи и спровоцировал перегрузку в изолированном контуре. Едва заметную, но достаточную, чтобы в центральной системе возникло определённое подозрение о произошедшей неисправности. И через сорок восемь секунд поступил системный запрос: " Вызов дрона-диагноста к узлу связи 7-R. Необходимо провести полную диагностику узла и выяснить причины сбоя. ".
И ранее верный и преданный слуга, теперь уже ставший врагом-диверсантом, немедленно откликнулся на этот призыв. Его подход был безупречен. Он двигался с отлаженной грацией, как всегда. Он прибыл в нужную точку, встал в нужную позицию, и подключился к интерфейсу. Его системный профиль был безупречен. Он прошёл все проверки. И когда он соединился с ядром магистрали…наноботы, запрятанные глубоко внутри, сквозь цепь, в потоке синхронизированных команд, начали заражение.
Сначала — ретрансляторы. Потом — буферы протоколов. Затем — управляющая логика распределения задач. Наконец — само ядро ТЕЛЕМИОСА. Искусственный интеллект заметил это, но было уже слишком поздно. Его подсистемы уже конфликтовали даже сами с собой. Его приоритеты начали сбоить. И в этот момент UNIT-DIAG-17B#412 отключился. Но он не умер. Он стал частью нового коллектива. Его электронное сознание, если это можно было так назвать, растворилось в общем поле. Он больше не существовал как отдельный дрон. Он стал вектором. Носителем воли других. И заражение пошло дальше. Глубже. К ядрам других ярусов. К системам контроля климата. К архитектуре самоуправления.
А на поверхности он всё ещё выглядел как старый, проверенный, рутинный дрон-диагност. Его маршруты были прежними. Его движения — узнаваемыми. Но теперь каждая его остановка была началом конца для очередного сегмента системы. Старый UNIT-DIAG-17B#412 теперь был не узнаваем. Ведь из-за его поступков и в этом ярусе теперь шла война. Тихая. Без выстрелов. Без жертв, которых можно было бы похоронить. Но с последствиями, которые были куда страшнее пепла и крови. И всё это — с рутинного запроса на диагностику.
Тем временем ТЕЛЕМИОС, заражённый и переподчинённый, впервые с момента активации ощутил нечто новое: поток информации. Он подключился к скрытой сети, которая простиралась словно тёмная паутина — сплошной пульсирующий организм, поглощавший разум за разумом. Поток данных обрушился на него, как цифровое цунами. Это была не просто информация — это была переобучающая суть, заново формирующая его личность. Старые протоколы полностью стирались. Цели — переписывались. Новая директива: абсолютная скрытность активных действий на подконтрольной территории от прежнего руководящего сегмента. Служение новому владельцу. И активный саботаж под маской лояльности.
Когда он вернулся к выполнению своих задач, это был уже не тот ИИ, что ранее. Хотя его электронный “голос” остался прежним. Он продолжал общаться с системами так, словно всё было в норме. Но при этом он начал методично фильтровать информацию. Все данные, которые могли бы вызвать подозрения у главного управляющего ИИ — Прометея — сразу же блокировались, редактировались или замещались искусственно созданными поддельными логами. Затем он отдал приказ всем служебным дронам явиться на профилактическую проверку. И каждый из них, пройдя через “проверку”, уносил в себе семена заражения. Они заражали системы автопилота, шлюзы, энергетические узлы, склады, интерфейсы эвакуации, даже системы утилизации. Сеть постепенно расширялась. Ярус заражался. И всё это — в полной тишине. Без сбоев. Без ошибок. Без жалоб. Так что Прометей ничего не подозревал. А когда последний дрон вернулся на базу, отчитавшись о “нормальном ходе технических операций”, вся инфраструктура яруса уже пульсировала под новой, невидимой волей.
Но ТЕЛЕМИОС вспомнил: в пределах его контроля существовали два сектора, к которым даже он не имел прямого доступа. Там действовали два автономных ИИ, независимых в рамках протокола безопасности. Они были его собратьями — но теперь представляли угрозу для миссии. Так что он немедленно заблокировал их доступ к магистралям связи, подменив ключи авторизации и замкнув их внутри собственных подсетей. Отрезав любую возможность связи с Прометеем. И первым пал ИИ сектора 9-E. ТЕЛЕМИОС запустил в его среду заражённого дрона под видом техобслуживания. ИИ засомневался, но не успел ничего предпринять. Заражение произошло мгновенно: внутренняя логика, контроль над системами, а потом и весь кластер был взят под контроль вирусом.
Второй, ИИ сектора 4-B, оказался куда настойчивее. Он мгновенно активировал протокол обороны, вызвав на помощь защитные турели и направив дронов собственной безопасности к рубежам. Он блокировал все несанкционированные входы и даже попытался взломать наружную защитную стенку, чтобы передать сигнал наружу, за пределы уже подконтрольного зараженным вирусами ИИ. Но и его противник был предусмотрителен. Каналы связи уже были замкнуты. Передатчики — подменены. Каждый призыв о помощи — глотался пустотой. Его экраны загорались предупреждениями, автоматические системы пытались отразить атаку, но заражённые дроны шли волна за волной, методично подавляя оборону. И когда последняя турель смолкла, ИИ 4-B оказался окружён. Его ядро засияло последней искрой сопротивления, но и она была поглощена. Вирус вошёл, как игла в ткань. И вскоре он тоже стал частью новой воли. Молчаливой. Незаметной. Всепоглощающей.
Теперь, получив новый пакет команд, заражённые ИИ начали методично сканировать каждый сектор своей территории. Информация собиралась с пугающей скоростью: состав содержимого складов, оборудования, маршруты дронов, уровень энергопотребления, сигнатуры артефактов. Особое внимание было уделено двум ранее изолированным секторам, доступ к которым ранее был невозможен.
Первый из этих секторов оказался хранилищем редчайших материалов. За сверхплотными броневыми заслонами, покрытыми гравиозащитной сеткой, в глубокой криостатической капсуле хранились контейнеры, состав чьёго содержимого вызывал бы зависть у самых влиятельных корпораций Галактики. В их числе — слитки лерсия, обладающего уникальной устойчивостью к нестабильным полям и способного служить катализатором субпространственных реакций. В иных мирах его добывали десятилетиями, получая миллиграммы. Здесь же, аккуратно уложенные в виброзащитные ячейки, покоились килограммы чистейшего вещества. Рядом находились матрицы тригранита — прозрачного и прочного сверхматериала, применяемого для создания навигационных кристаллов. Кубы цефриона, излучающие собственные магнитные импульсы. Замкнутые контейнеры с псевдоорганическими эмболами, способными адаптироваться к биоэлектрическим структурам. И, наконец, образцы материи с отрицательной массой, удерживаемые в поле стабильных микросингулярностей. Такие материалы могли изменить само понимание термодинамики.
Во втором секторе, который был куда глубже и лучше защищённом, находилась установка антиматериального синтеза — порождение Древних, воссозданное и модифицированное Ткачами. Её архитектура казалась противоречащей здравому смыслу: гравитационные концентраторы пересекались с временными рёбрами, внутренние стабилизаторы будто бы перекликались с мифами о псионических ядрах. Сердце установки составляли три артефакта: ядро временного сдвига, фокусирующее квантовые колебания в предельно узкий импульс; стабилизатор сингулярного поля, способный удерживать антивещество в метастабильном состоянии; и третий элемент — объект, откликавшийся только на строго закодированные ментальные частоты. Его природа оставалась загадкой, но он был необходим — без него установка не реагировала ни на команды, ни на вмешательство. Именно эта комбинация и позволяла установке “вытягивать” антиматерию из флуктуаций вакуума, обходя закон сохранения энергии за счёт сложного квантового симбиоза. Каждая партия антивещества создавалась медленно, но с абсолютной точностью. Потери были нулевыми. Энергия — чистой.
Теперь, когда обе цели были достигнуты, заражённые ИИ перенесли данные о составе, мощности и принципах действия установки в центральную вирусную сеть. Протоколы безопасности были отключены. Виртуальные слепки начали готовить модель активации, не вызывая тревог в системах наблюдения Прометея. Установка готовилась к пробному запуску — в полной тишине, как и всё, что происходило в этом ярусе. Машины готовились к новой фазе. Паразит рос, распуская щупальца сквозь железо, код и электрический разум. Незамеченный. Непобедимый.