Едва подумав о таких вещах, Серг с некоторым шоком и даже своеобразным ужасом посмотрел на собственные руки. Но тут же получил уведомление от нейросети о том, что его ДНК было проверено сразу и никаких посторонних примесей в нём не было обнаружено. А в момент модификации организма, любые отклонения были устранены. Поэтому молодой охотник всё же смог выдохнуть с некоторым облегчением.
Хуже всего пришлось тем расам, которые не имели, так сказать, гуманоидной составляющей. Некоторые были похожи на обычных насекомых. вроде прямоходящих богомолов или кузнечиков с человеческим торсом? Их ещё можно было назвать своеобразными кентаврами вида насекомых? Так вот, эти самые кентавры не пережили путешествия на Ковчеге. Они были слишком прямолинейными и не принимали даже самого понятия Насилие. Что для них закончилось очень плохо. Как ни странно, но им помогли исчезнуть именно люди, которые старательно использовали этих индивидуумов, а потом валили всю вину на них. Были и другие. Но те погибли вместе со всеми ярусом, который успели оккупировать. А не надо было пытаться использовать радиацию в качестве оружия. Тот вид разумных, хоть и был достаточно сильно похож на людей, имел неплохой метаболизм и защиту от радиации. Поэтому они начали заражать радиацией территорию, чтобы застолбить её за собой. После нескольких таких подлостей, которые они устроили соседям, их полностью изолировали. А Прометей, видимо, чтобы больше не терять подконтрольных ему “образцов”, и разочаровавшись в самих этих индивидуумах, просто откачал всю атмосферу с того яруса. Без воздуха жить они точно не смогли. Так что вымерли все.
За эти десятки тысяч лет, которые Ковчег путешествовал между Галактиками, можно было перечислить сотни таких случаев. Так что самыми живучими оказались именно люди и те же самые демоны-волкрейны. Но и они в последнее время, судя по оговорке одного из подотчётных ему теперь наёмников, стали терять в силах, и постепенно начали вырождаться? А по какой ещё причине Архидемоны начали бы охотиться за обычным человеком? Да. Можно всякое рассказывать о том, что он мог пригодиться для каких-то их собственных экспериментов? Однако парень в это всё не верил. И заранее подозревал, что во всём этом есть какой-то очередной подвох.
Спустя буквально неделю после наёмников, он снова увидел на входе в заброшенный посёлок гостей. Это были наёмники и… Сам профессор Риган… Надо сказать, что при взгляде на этого старика, у молодого охотника не возникло даже единой мысли о том, что он в чём-то там может быть виноват. Всего лишь по той причине, что пока этот отряд добирался до заброшенного посёлка, Сима через ретранслятор связалась с его нейросетью, и скачала все необходимые доказательства того, что данный индивидуум весьма старательно напланировал для самого молодого паренька. И в его планах не было ничего хорошего. Так что, по сути, доверять ему со стороны Серга действительно могло быть весьма серьёзной ошибкой. Зато теперь он прекрасно знал и контролировал всё, что могло происходить с подачи этого старого горе-учёного.
Во время беседы с этим стариком, парень получил очередные доказательства того, что у людей учёных просто нет. Произошло это в заброшенном помещении одного из технических ангаров, преобразованного им во временный штаб, Тусклый свет старых энергопанелей слегка колыхался, как дыхание угасающего зверя. Там, среди холодного железа, давно отключённых терминалов и пыли, насыщенной воспоминаниями, они некоторое время сидели напротив друг друга просто молча. Двое… Молодой охотник Серг и старый учёный Дилан Риган.
Молчание было долгим и тяжёлым, как накануне шторма. Старик вглядывался в лицо молодого человека. И всё в его облике сейчас демонстрировало внутреннее напряжение. Сухие губы, подёрнутые трещинами… Нервно скрюченные пальцы, дрожащие от напряжения… А в глазах всё ещё была видна борьба. Он явно не хотел говорить. Но и молчать не мог.
— Я не по своей воле… — Наконец выдавил он, и его голос был глух, будто доносился не изо рта, а из глубины чужой воли, гнездящейся в его голове. — Она заставляет меня говорить. Эта сеть… Вторичная. То, что ты… Что ты внедрил в меня. Я даже не знаю, сам ли ты это делал… Или она… Твоя Сима… Но результат один.
Коротко и весьма недобро усмехнувшись, Серг молча кивнул ему в ответ. Он не отвёл взгляда, и это угнетало профессора больше, чем любой крик. Видимо от этого старик нервно заёрзал, словно его тело стало слишком тесным для его собственной души.
— Я… Да… Хотел использовать тебя. — Всё же признался Дилан Риган. — С самого начала. С того самого момента, как ты вернулся живым из Зелёной бездны. Да ещё и нас вывести сумел. Ты не должен был выжить! Ни один не выживал. Никто. Но ты пришёл. И ты был… Чист. Не тронут Мороком. Ни одной иллюзии, ни малейшей деградации ткани. Я изучал образцы сотен заражённых, и ни один не соответствовал твоей… устойчивости.
Резко сглотнув, он проглотил слюну, и понизил голос, почти до шёпота:
— Я думал… Нет… Я знал, что ты представляешь ценность. Уникальность. Я хотел вскрыть тебя. Понять. Сравнить твою нервную ткань с тканью других заражённых. Возможно, у меня получилось бы что-то изменить… Даже реплицировать тебя. Или… — Он слегка запнулся. — Или просто сделать тебя образцом. На столе.
Серга аж передёрнуло от его слов, но он остался неподвижен. А старый профессор снова опустил глаза, его голос стал почти раскаянным:
— И я не один такой. Мы все давно… Мы давно уже не учёные. Всё, что мы делаем — это нажимаем кнопки. Мы — операторы. Прометей делает всю работу. Он обрабатывает образцы. Он выносит гипотезы. Он сам проектирует оборудование. Мы… Мы просто выдаём его выводы за свои. Заносим их в отчёты. Получаем свои квоты и молчим.
— Даже выводы? — Глухо спросил Серг.
— Даже выводы! — С горечью кивнул профессор. — Мы не исследователи. Мы смотрители. Надзиратели над машиной, которая кормит нас иллюзией значимости. Я пытался вернуть себе власть. Хотел доказать, что могу сделать открытие сам. Ты — был моим шансом.
В голосе профессора послышалась смертельная усталость. Прожжённая десятилетиями зависимости, зависти и ощущения собственной беспомощности.
— Я злился на тебя, когда ты отказался делиться мёдом. Я винил свою внучку. Я винил всех, кроме себя. А теперь… Теперь я не могу не говорить. Эта сеть… Она заставляет меня. Я не могу даже сформулировать мысль о побеге или сопротивлении. Она держит меня изнутри, словно я не человек, а интерфейс.
Он слегка затравленно посмотрел на Серга. Без вызова. Без злобы. С усталостью, присущей тем, кто проиграл.
— Ты победил. Не потому, что ты был сильнее… А потому что ты оказался свободнее. И не позволил себе раствориться в этой… Системе.
Сидевший перед ним молодой парень всё также молчал. Его кулаки были сжаты, и ногти впивались в кожу ладоней. В голове роились образы… Как профессор в одиночестве стоял перед оборудованием, которое уже не понимал; как он считал себя мастером, но оказался марионеткой Прометея. И теперь… Его собственной… Смешно… Мальчишка с ножом, выживший в Зелёной бездне, стал хозяином тех, кто раньше властвовал. В этом не было радости. Было лишь ощущение тяжести, как от мокрого камня на сердце.
— Я не хотел становиться этим. — Тихо сказал он, почти себе. — Я просто хотел выжить.
В ответ на его слова Дилан Риган горько усмехнулся:
— А теперь ты тот, кто управляет выживанием других. Своим способом.
От его слов, Серга снова передёрнуло. После чего он спокойно встал.
— У тебя будет второй шанс, Дилан Риган. Но не потому, что ты заслужил. А потому, что у меня просто нет времени вам всем мстить. У нас слишком много работы. И слишком мало людей, которым можно доверять. Даже если они уже сломаны.
Он повернулся и пошёл к выходу.
— Я сломлен… — Сказал ему вслед старый профессор. — Но, может, теперь хоть на что-то сгожусь.
Серг не ответил ему. Он уже знал, каково это — превращать врагов в инструмент. И ненавидеть себя за это чуть меньше, чем их — за то, что вынудили так поступать. Старый профессор сейчас сидел, сгорбившись, на стуле с отколовшейся ножкой, как будто и сама мебель не выдерживала тяжести его откровений, только что сорвавшихся с его губ. Но Серг не дал ему долго утопать в самобичевании. Он подошёл ближе, присел на корточки и протянул герметичный контейнер.
— Это кровь… — Сказал он, спокойно, и почти равнодушно. — Моя.
Профессор поднял бровь, но не дотронулся до протянутого ему предмета.
— Внутри — активные наноботы. — Продолжал Серг. — И это в пробирке с кровью. А в другой те, что формируют нейросети, а управляемые, предназначенные для заражения инфраструктуры. Пакет программ уже прошит. Они распознают конкретные протоколы узлов связи Прометея. Особенно — ретрансляторы. Ты знаешь, что это значит?
— Ты хочешь… — Профессор Риган понизил голос, — …Чтобы я заразил один из ретрансляторов?
— Не любой… — Уточнил Серг. — А именно тот, что курирует зону Нью-Дели. Он обслуживает большую часть каналов связи восточного сектора. А значит — и значительную часть трафика связи между поселениями.
Профессор нахмурился.
— Это невероятно рискованно. Если Прометей заметит сбой…
— Он не заметит, если ты сделаешь всё правильно. — Тут же перебил его Серг. — Мы не будем вмешиваться напрямую. Используем косвенный маршрут — через лабораторную ИИ-сеть вашей семьи. Сима уже подготовила программу обхода и заражения через систему анализа образцов.
Серг вытащил из контейнера ту самую пробирку — прозрачную, с тонким пузырем нанокластера внутри.
— Загрузка будет идти в фоновом режиме. Пока ты проверяешь образцы. Пока ИИ занят распознаванием тканей. Это уже внедрялось. Работает стабильно.
Профессор молча взял оба контейнера. Его пальцы слегка подрагивали. Было заметно, что сейчас в его голове клокотало буквально всё. Мораль, страх, остатки гордости — всё это рушилось, словно карточный домик под напором ветра.
— Это… это война… — Глухо пробормотал он.