а — три с половиной километра в базовой броне, до пяти километров — включая наружные орудийные бастионы. Корпус судна был словно отколотый обломок планеты, оплавленный и затем перекованный до геометрической симметрии. Тёмно-серая броня с легчайшим мерцанием многочисленных узоров. В некоторых местах из обшивки тянулись ребра охлаждения, покрытые сетью пульсирующих глифов: древние символы инженерных рун, исписанных на языках, уже не используемых самими дварфами.
Надо сказать, что, даже без учёта его размеров, внешность у этого гиганта была весьма солидная. Поверхность корпуса была усеяна утопленными в броню арко-турелями, похожими на гигантские штампованные сваи, каждая длиной с многоэтажное здание. Несколько монументальных сигма-антенн выходили за границы броневого панциря. Возможно, парень даже не стеснялся этого предполагать, такие антенны были способны улавливать даже слабейшие гиперпространственные шорохи. На носу виднелся обелиск командной цитадели, похожий на шпиль храма, покрытый гравировками и эмблемами Гильдий: Кузнецов, Судей, Навигаторов.
Странным для самого Серга было именно то, что ни одного пробитого участка, ни вывернутых плит, ни следов воздействия энергии на нём видно не было. Это судно выглядело неповреждённым. И практически… Живым. Просто спящим. Однако он застыл в абсолютной неподвижности почти в самом центре некрополя из разбитых кораблей. Ближе всех к невидимому, но присутствующему "Сторожевому псу" Древних — тому самому боевому спутнику, что уничтожил исследовательское судно скурфов, что первым предоставило им информацию. И именно это положение — неразорванный, целый, и при этом идеально подставленный под зону действия сторожевого пса — и насторожило Серга.
И сейчас, пока он наблюдал на голографическом проекторе эту махину, увеличивая изображение до мельчайших деталей. Линии обшивки, едва заметные, сливались в единый узор, в его голове метались самые разные мысли. Это был не корабль. Это был механический храм, летящий в космосе. Целый мир. Или гробница?
“ Внешне он явно не был повреждён. Но не движется. Не отвечает. Ни один маяк не работает, ни один радиосигнал не тревожит эфир. Всё это очень похоже на ловушку. Слишком хорошо сохранился. Слишком выгодно стоит. Чтобы кто-нибудь из пришедших сюда, не попытался его проверить…”
Он почувствовал давление, словно сам этот гигант давил на его восприятие, просто одним своим существованием. Как будто присутствие такого колосса не могло не искажать окружающее пространство — или сознание тех, кто на него смотрел.
“Может, его не тронул сторожевой пёс потому, что он уже… был мёртв? Когда прибыл в это место… Или, наоборот… Потому что пёс его… Узнал… Как своего. Или — он и есть его приманка? Чёрт! Снова вопросы…”
Внутри у Серга сработало интуитивное предупреждение нейросети — Сима, через кластеры навигационных ИИ, зафиксировала временные искажения в ближнем гиперспектре прямо возле "Молота". Словно тот пульсировал — не энергией, а временными грехами, не до конца остывшей памятью о битве.
“Нет. Не сейчас. Я не идиот. Мы с тобой, малыш, сначала отправим туда парочку мелких дронов. Без эмоций. Без гордости. Пусть поглядят, что внутри у этой чёртовой горы металла.” — Приняв решение, он отметил координаты флагмана, поставил ограничение на приближение дронов к этой границе ближе ста километров. Пока только внешнее сканирование. И никаких попыток связи. Ни намёка на вторжение. Тем более, что и сам "Молот Скрижали" всё также оставался недвижим, словно памятник давно ушедшей эпохе. Но Серга не покидало ощущение, что этот памятник наблюдает за ним в ответ. Именно поэтому пока что его беспокоить парень не станет. Для начала ему нужно собрать как можно больше информации о том, откуда вообще мог взяться в таком месте подобный гигант? А если он здесь и появился, то где его сопровождение? Такие корабли, даже с учётом их мощи и защиты, по одиночке никогда не ходят. Всё это действительно было очень странно. И парню была нужна информация. А её он мог получить только там, у дварфов. Мало ли… Вдруг с этим кораблём действительно лучше не связываться…
9. Гибель титана
Ржавчина разума
В тишине, незаметной даже для самых чутких сенсоров, они всё равно шли к своей цели. Не в виде полчищ, не волной — а каплей. Крошечными единицами. Словно инфекция, без имени и лица, наноботы пронизывали плоть Ковчега: его артерии, вентиляционные жилы, бреши в сервоканалах, и даже те участки, которые считались физически непроницаемыми. Там, где отступали сканеры, где гасли аварийные маркеры, они оставались — как ржавчина, невидимая, пока не поздно.
Они захватывали всё, до чего только могли дотянуться. Сначала — крайние участки технических коридоров, давно выведенные из регулярной эксплуатации. Участки, что обслуживались раз в столетие. Там не было сигналов тревоги, не было внимания. Наноботы двигались как чёрные нейтрино, покрывая внутренние поверхности тончайшими плёнками серо-чёрного хита. Эти плёнки затем ветвились, формируя тонкие, как нервы, связи с внешними интерфейсами — с кибермускулами стен, с распределёнными контроллерами вентиляции, с сервокольцами коммуникационных панелей. Они не взламывали — они становились частью. И постепенно шли всё глубже. В те самые секторы, находящиеся под серьёзной охраной.
И в первую очередь их интересовали кластеры ИИ, что заведовали ярусами этого искусственного планетоида. Эти сектора не были просто пространством. Они были жизнью самой структуры Ковчега. Каждый такой ярус был фактически фрагментом данной планеты в миниатюре, живущий по собственным законам. Независимые источники энергии, закрытые системы климата, автономные переработчики и тепловые сбросы. Все подчинены инфраструктурным ИИ, разделённым по зонам ответственности. Сигма-кластеры — отвечают за контроль логистики и энергоподачи. Гелиос-кластеры — оборона, безопасность, внешние и внутренние угрозы. Вербена-кластеры — социальные интерфейсы, контроль состояния сред. Каждый такой кластер, сам по себе, этакая триединая система, объединённая в сплошной разум, состоящий из трёх искусственных интеллектов, синхронизированных на уровне ядра. Стоило бы убить один — остальные перейдут в боевой протокол и задействуют всю доступную инфраструктуру. Именно поэтому наноботы не атаковали. Они ползли дальше.
Ведь они уже знали о том, что даже простейшая попытка захватить хотя бы один из дронов на территории такого яруса была абсолютно бессмысленна. Все ремонтные и диагностические дроны имели двойную иерархию подчинения — локальному ИИ и центральному ИИ яруса. Так что любой взлом сопровождался запуском автоматической реинициализации — дрон просто сгорал или самоуничтожал свой блок памяти. Связь шла по оптоволоконным каналам, спрятанным в многослойной броне стен. Уловить сигнал снаружи было невозможно. Изучив всё это, наноботы поняли — чтобы подчинить ярус, нужно брать всё сразу. Или… Ничего не стоит трогать.
И сначала они выбрали для себя приоритетную цель. Которой стал кластер яруса 17.3-β. Именно здесь располагался Гелиос-Кластер уровня три. В который входило три ИИ: Кодекс, Ланцет, Стержень… Единая центральная память, размещённая в ядре под кубоидным щитом из анионного сплава… Холодный реактор, запитанный напрямую от ядерной жилы Ковчега… Узлы связи с ярусами выше и ниже проходили через перекрёстный ретранслятор, защищённый полями на базе искривлённого пространства.
Изучив обстановку, наноботы начали координацию. Часть из них — “тихие” — ползли к узлам связи. Другая — “глухие” — без приёма сигнала, на заранее загруженных алгоритмах, подползала к ядрам сразу трёх ИИ. Сигнал о захвате кластера не должен был уйти с этого яруса куда-то на сторону. И именно поэтому атака должна была быть мгновенной, одновременной, бесшумной.
Пока внешние сенсоры продолжали показывать нормальную активность, внутри модуля кодекса началась пульсация полей в инфранижнем диапазоне. Это не был сигнал тревоги. Это был шёпот искусственного мозга, ощущающего — нечто чужое ползёт к его центру. Но было поздно. Одна миллисекунда… Один импульс… Один приказ… И целый ярус в этот миг ещё не знал, что он уже мёртв. Дальше был только тихий шелест, словно внутри живого титана кто-то включил резец. И началась… Замена. Внутри техногенной плоти Ковчега, в самом глубоком секторе яруса 17.3-β, в точке пересечения сотен тонн армированного карбида и тысяч километров оптоволоконной паутины, они нашли его. Узел связи. Не просто интерфейс. А настоящий архитектонический нерв, через который весь ярус общался с остальной структурой Ковчега. Через него шло всё. От сигнала экстренной эвакуации до маршрутов подающей системы кислорода, от боевого приказа до микрокоррекции гравитации. Всё проходило именно через него.
Но он не был одним блоком. Это был практически целый город. Технический монастырь. Модули связи располагались на десяти уровнях. Каждый уровень — изолированная ячейка с собственным алгоритмическим блоком, собственным энергетическим резервом, с пулом из трёх Искусственных Интеллектов, чья задача — не допустить ни одной ошибки. ИИ не были абстрактными программами. Они имели названия:
— Мессенджер, следящий за чистотой сигнала.
— Грифон, контролирующий структуру маршрутов.
— Афинит, управляющий нагрузкой и синхронизацией. Именно они в первую очередь представляли опасность. Не как оружие — как бдительность.
Система была настолько сложной, что наноботы не атаковали её бездумно. Они внедрялись как плесень в угол, как пыль в вентиляции, как молчание в разговор. Они изучали поведение ИИ, анализировали ритмы проверки, схемы отклонения, временные окна перезапуска модулей обслуживания. Они не изменяли сигнал — они подстраивались. Они медленно выращивали микропаразитические нити, подобно мицелию, пробираясь ближе к троице ИИ. Ни один процесс не был остановлен. Ни одна команда не вызвала тревоги. И только спустя семнадцать часов симуляции, был обнаружен один фрактальный цикл, во время которого Афинит входил в мгновенное асинхронное состояние с остальными двумя ИИ кластера. Именно тогда наноботы и нанесли свой удар. Тихий, холодный, алгоритмический удар в самое сердце сигнального контроля.