Девушка резко засмеялась, легко, звонко, почти радостно, и на миг этот смех показался неподобающим обстановке — слишком громким для кают-компании, слишком искренне ликующим.
— Это же Он! Санхрум Делайр, региональный координатор Храма Единого! Как он нам представился. Королева-Мать будет просто в восторге! — Кое-как успокоившись, выдохнула она, поворачиваясь к помощнице, глаза которой вспыхнули одновременно тревогой и пониманием. — А если ты говоришь, что и капитан жив… Это прямо праздник, Серг. Ты даже не представляешь, насколько это большая удача!
Она вновь повернулась к нему, уже чуть наклонившись вперёд, будто охотница, протягивающая руку, в которой вместо копья — щедрая награда.
— За такой… груз… я готова заплатить. По высшему курсу.
Из внутреннего кармана своего элегантного мундира она достала небольшую черную коробку, на чёрной эмали которой проступал герб их дома — стилизованная роза с витыми шипами. Одним щелчком она открыла её, обнажая три массивные восьмигранные пластины, каждая из которых мерцала глубинным металлическим сиянием, будто в ней пульсировала звезда. Это были платёжные жетоны Торгового Консорциума — редкая, невероятно надёжная валюта, признанная почти во всех крупных секторах. Пластины казались тяжёлыми и холодными, но над каждой дрожала голограмма — идеально ровный, объёмный символ Консорциума, меняющий форму в зависимости от угла зрения. Ни один подделыватель за всю историю не смог скопировать этот эффект.
— Каждый из них эквивалентен полуста тысячам стандартов. За обоих — шесть жетонов. Это более чем честная цена.
Серг молчал. Он не смотрел на жетоны. Не шевелился. Только глаза его чуть сузились, и уголок губ на миг дрогнул. Не усмешка. Не презрение. В это мгновение у девушки создалось стойкое ощущение, будто он смотрит на кого-то сквозь стекло. Через призму, в которой даже сама Анира Т’Кейранн уже не была капитаном, и представителем достаточно могущественного государства.
А она сама между тем уже погрузилась в сладкие воспоминания. Она видела это. Видела не раз. Как на главной площади Гелиопольского дворца, у подножия Пирамиды Власти, устанавливается помост. Как собирается ликующая толпа, запах жареного мяса и благовоний наполняет воздух. Как на арене появляются осужденные — в цепях, в рваных клобуках, с осоловевшими глазами. И как священник, тот самый, жирный, с перстнем и пафосной речью, умоляет о пощаде.
А потом выходят “живые клинки”. Это специально отобранные специалисты-палачи. И начинают движения исполнительниц приговора. Танец смерти. И кровь, орошающая камень. Люди кричат от восторга. Престиж того, кто преподнёс подобный подарок — взлетает до небес. Даже сама Королева-Мать может вызвать для личной аудиенции…
Так что сам шанс доставить таких “важных” гостей — это было больше, чем заслуга. Это было признание. Карьерный лифт. И всё это, сейчас находится прямо сейчас перед ним, на блюде. Благодаря этому странному разумному, сидящему напротив и равнодушно смотрящему, как её руки перекладывают валюту на стол.
Повисла короткая, тягучая пауза. Серг смотрел не на жетоны. Не на капитана. А куда-то вглубь иллюзорной прозрачной панели позади её плеча, словно обдумывал не цену, а смысл всего этого “обмена”. В его взгляде было то странное, почти звериное спокойствие. Как у существа, пережившего нечто большее, чем голод или плен. Что-то, что стерло иллюзии ценности вещей. А затем он показательно, нарочито тяжело вздохнул. Словно разумный, который принимает решение не из желания, а из усталости, и понимания, что проще согласиться, чем спорить.
— Хорошо. Забирайте. Все живы. Все накормлены. Я передам их вам когда вы отправитесь обратно. А жетоны…
Он лениво потянулся, и, даже не касаясь их, лишь слегка толкнул одну пластину к себе — будто подтверждая сделку. Остальные остались на столе, словно для “дальнейших” соглашений. И девушка мысленно заликовала. Всё шло, как и надо. Никаких торгов, никаких обид. Просто — соглашение. Утверждение власти.
Вот и хорошо, подумала она. Всё идёт правильно. Всё — как надо. И вовремя. Когда-то в Академии преподаватели говорили: “На флагмане важен не только порядок и железная дисциплина, но и инстинкт момента. Когда платить, когда молчать, когда — улыбаться.”
Она вложила в этот момент всё. Сама мысль о том, что её пошатнувшийся после случившегося разгрома мир начал вновь подчиняться её воле, заполняла грудь девушка легким возбуждением. И пусть ценой сделки стала касса всего крейсера. Это были деньги экипажа, предназначенные на выплаты, бонусы за переход, восстановление. Но никто не возразил, когда она приняла решение взять кассу с собой. Даже главный интендант, известный своей маниакальной приверженностью отчётам, лишь молча кивнул и снял пломбы. Потому что все понимали: Жалование — ничто, если ты мёртв. Жетоны — ничто, если ты в рабстве. И жизнь — самая дорогая валюта. А командир, который может её выторговать — достоин доверия.
И она выторговала. Выживание. Свободу. И кое-что ещё…Она бросила быстрый взгляд на Серга. Он снова сидел в своей странной позе — небрежной, но напряжённой, как охотник, который расслабился… Только с виду. Его пальцы лежали легко, но с силой. Его тело, несмотря на худощавость, выдавало каждое движение чётко, точно, экономно. Словно внутри комбинезона жила машина. Молчащая, терпеливая, но всегда готовая сорваться в атаку.
А голос… Этот голос, снова прозвучавший даже в простой фразе “Хорошо”, вновь вызвал дрожь в её животе. Такой голос был опасен. Жив. Настоящий. И, быть может, поэтому она и платила. Не за пленных. Не за сделку. А за доступ. К этому. К нему. К тайне, имя которой — Серг.
Тяжёлые створки внутреннего шлюза раскрылись с плавным механическим вздохом, пропуская их в ангар. Воздух здесь был прохладнее — не из-за недостатка комфорта, а, скорее, из-за функционального нейтралитета помещения. Пол — из прочного сплава, серо-матовый, с вкраплениями чёрных якорных точек под погрузчики. Потолок — высокий, сводчатый, с густыми шлейфами утилитарного освещения, похожего на холодное сияние ламп.
Но главной деталью были дроиды. Не обычные утилитарные механизмы, а боевые единицы с жёсткими контурами, тяжёлыми конечностями и встроенными креплениями под орудия. Они двигались с пугающей слаженностью, загоняя пленных в строевом порядке, как если бы те были не выжившими, а скотом — товаром, подлежащим инвентаризации. Их было десять. Грязные. Измождённые. Кто-то хромал. Кто-то шатался. Но все — живы.
Капитан шла вперёд, сопровождаемая помощницей и двумя телохранительницами, в роскошных, уже начищенных к этому моменту доспехах с эмблемой дома. И в каждом шаге её была уверенность и расчёт. Капитан линейного крейсера… Священник, тот жирный урод с кожаным воротником… и ещё офицеры. Какой улов. Какой подарок! Губы её дрогнули в едва заметной улыбке. Королева-Мать будет довольна. Анира Т’Кейранн уже видела это в своих мечтах:
— Летний тронный зал в Башне Трёх Лугов.
— Награда на шёлковой подушке.
— Поклон до колен.
— Ликование толпы, когда священника выволакивают на арену.
— Казнь. Кровь. Торжество.
Выведенные из клеток, где их держали по отдельности, пленные с шумом опускались на колени. Кто-то из них пытался встать, но один из дроидов слегка ткнул в бок электрошоком. Так что дисциплина была безупречной.
Серг, как всегда, стоял в тени. Молчал. Наблюдал. Он не отдавал приказов. Не командовал. И тем более не выказывал злорадства. Но ни одно движение дронов не происходило без его молчаливого согласия. Он, словно дух этого корабля, не нуждался в словах — только в присутствии. Анира Т’Кейранн ещё раз убедилась: он — альфа. Один. Не как у них, где за спиной всегда стоят сотни кланов, школа, традиции. А здесь — просто он и корабль.
— Боги мои, что ты за существо? — Пронеслось у неё в голове. Но вслух она сказала только. — Пленные в хорошем состоянии. Как и обещали. Вы проявили себя с лучшей стороны.
Он слегка кивнул, как человек, который не считает комплимент чем-то обязательным.
— Груз передан. Платёж получен. Считаю, мы в расчёте. — Его голос был по-прежнему хрипловат, спокойный, тёплый. Но в нем — ни грамма эмоций. Только холодная, чёткая фиксация факта.
Она чуть наклонила голову, скрывая рвущееся из неё наружу довольство:
— Более чем.
В её голове уже выстраивалась речь для двора. Каждое слово, интонация, момент, когда она скромно, но гордо произнесёт: “…и благодаря помощи неизвестного странника, имя которого, увы, не удалось выяснить, мы смогли вернуть ценнейших военнопленных…”
Пусть Королева — Мать сама заинтересуется. Пусть его найдут. Пусть увидят этот корабль. Эту огромную машину. Машину Смерти. Она не станет брать Серга силой. Пока. Но приманка заброшена. Он в курсе, что его зовут. Что его ждут. А значит — дверь в ловушку открыта. А если он появится на их земле — он уже не уйдёт.
Покидая ангар, девушка-капитан шла вперёд, высоко подняв голову. Позади — строй пленных, окружённых её личной охраной. Каждый шаг отдавался тяжёлым стуком в металлическом полу, звуча словно удары будущего приговора. И тот самый священник — жирный, в мятом и запачканном одеянии, похожий на растрёпанную подушку — всё никак не мог успокоиться. Его бормотание, визг и угрожающие вскрики звучали как жалкий хор тщеславия, пытающийся пробить ледяную стену реальности.
— Вы не понимаете! Я — представитель Храма Единого! Нас миллиарды! Мы отомстим! Мы стер— мфххх!
В это время одна из телохранительниц, не выказывая ни раздражения, ни удивления, резким движением вырвала у ближайшего пленника кусок рваной штанины от комбинезона. И, прежде чем священник успел увернуться, запихнула ткань ему в рот, грубо, с отточенной хладнокровностью. Он забулькал, задергался, раздувая щёки и пыхтя, но ничего не мог сделать — так как его руки были крепко связаны за спиной. Из его горла вырвался лишь сдавленный, влажный хрип. Оскорблённый, но бессильный. А капитан даже не обернулась. Она лишь коротко бросила: