Это оказалась «Машина Времени», но я так нервничал, что даже не удивился совпадению.
Мы вышли. На улицах Квартала уже началось движение, но не такое, как после полудня. Меньше продавцов, больше спешки — сонные люди бежали на работу. Нищих тоже было больше, а может, они просто стали заметнее. Они лежали у стен, укрывшись газетами. Стелла вела меня по краю тротуара, как можно дальше от них.
Мы быстро добрались до перекрестка Лешна и Желязной. Затем поднялись на деревянный мостик, переброшенный над улицей, и дошли до бюро по трудоустройству, которое вообще-то стоит уже за пределами Квартала. Мостик проходит над стеной — я увидел ее сверху, тогда меня и начало колотить. Бюро было еще закрыто. Стелла подошла к воротам и постучала. Мы долго ждали, наконец дверца в воротах приоткрылась и оттуда выглянула женщина с сеточкой на голове. Она была толстая, а в Квартале редко встречаются толстые люди, поэтому я стал на нее пялиться и никак не мог отвести глаз.
— Чего надо? — спросила женщина, жмурясь.
— Я к вашему мужу, — сказала Стелла.
Она окинула Стеллу недовольным взглядом, потом посмотрела на меня. Вытаращила глаза — все из-за моих оранжевых волос — и тоже стала на меня пялиться. Я на нее, а она на меня. Казалось, что это продолжается целую вечность. Стелла нервно пошевелилась.
— Вы не могли бы позвать мужа?
Толстуха стряхнула с себя оцепенение, дверца хлопнула. Какое-то время ничего не происходило. Вдруг послышался щелчок ключа в замке, и дверца снова приоткрылась. На этот раз появился пожилой мужчина с усами — тоже толстый, но не такой, как его жена. Он глянул на Стеллу, кивнул и впустил нас в ворота.
— Подожди тут, — сказала мне Стелла и отошла с охранником в сторонку на несколько шагов.
Разговаривали они тихо, я ничего не слышал. Охранник мотал головой. Стелла вынула что-то из кармана и сунула ему в руку. Потом наконец сделала мне знак рукой. Мы пошли за охранником по коридору, дошли до вторых ворот. Тяжелые створки были заколочены досками, но сбоку оказалась узенькая калитка. Охранник повернул большой ключ в замке под перекрученной железной щеколдой и отступил на два шага в сторону, повернувшись к нам спиной. Мы вышли через калитку, которая сразу же закрылась за нами, и снова раздался скрежет ключа в замке. В пустом мрачном переулке этот звук казался ужасно громким.
— Уже все? — спросил я.
— Что все? — ответила вопросом на вопрос Стелла.
— Мы вышли из Квартала? Вот так просто?
— Это был самый легкий этап, — сказала Стелла.
По другую сторону стены все точно такое же. Воздух пахнет так же, мостовая такая же неровная, дома тоже серые. Но здесь я чувствую себя совсем иначе. Мне вдруг приходит в голову, что здесь можно идти и идти — и впереди не будет никакой стены. От этой мысли я становлюсь совсем малюсеньким, меня прижимает к земле, будто я — букашка, которую накрыли большой прозрачной банкой. Странно: раз тут, за стеной, гораздо больше места, меня ничего не может давить. Но оно почему-то давит.
— Идем. Не опускай голову, — говорит Стелла, протягивает мне руку и повторяет: — Смотри людям в глаза. И улыбайся. Тебе весело, мы же гулять идем.
Я послушно улыбаюсь.
— А зачем? — спрашиваю шепотом, не переставая улыбаться.
— Затем, что веселый и бодрый ребенок не вызывает подозрений. Веди себя как обычно.
Обычно? Это как? Обычно в это время я застилал кровати и принимался за уборку. Интересно, что сейчас делает Дедушка? Наверно, уже вернулся домой и собирается идти играть по дворам. Я улыбаюсь шире. По улице идет женщина с сумкой. При виде меня она приостанавливается, вытаращив глаза, потом смотрит на Стеллу. Я улыбаюсь так широко, как только могу.
— Плохо, — бормочет Стелла. — Шагай чуть быстрее. И не скалься так, улыбайся нормальной улыбкой.
Я не знаю как. Я никогда не учился улыбаться, это всегда происходило как-то автоматически, само собой.
— Надо отойти как можно дальше от стены, — говорит Стелла. — И это нам еще повезло…
— Повезло?
— Смальцовников нет. Они часто дежурят под стеной.
— Каких еще смальцовников?
— Таких, которые ловят беглецов из Квартала и отбирают у них все, что есть.
— Это морлоки? — спрашиваю я.
— Одна из их разновидностей.
— Солдаты? — уточняю я. — Немецкие?
— Нет. Но не все морлоки говорят по-немецки и носят мундиры. Запомни это. Тебе надо быть очень осторожным.
Мы доходим до большого перекрестка. Какое-то время Стелла колеблется.
— Даже не знаю. На Жолибож или на Охоту[11]? — вполголоса говорит она. Потом решается и поворачивает налево. — Идем.
Здесь уже совсем иначе, чем в Квартале. Гораздо спокойнее. Люди одеты ярче, по крайней мере женщины. И не так сильно спешат. А еще здесь куда светлее, чем там, хотя солнце ведь светит точно так же. Сами люди как-то светлее. Нет нищих, никто не продает хлеб в проволочных клетках. Во дворах и сквериках слышен смех детей. По эту сторону стены дети смеются гораздо чаще — вдруг осознаю я.
Некоторые прохожие оглядываются на нас, и тогда я смеюсь, подпрыгиваю, как будто очень радуюсь прогулке.
— Вот, хорошо, — вполголоса хвалит Стелла.
Я и сам знаю, что хорошо, потому что придумал одну штуку. Я представил, что становлюсь Путешественником по Времени. Машина перенесла меня в таинственное, необычное будущее. Никто не должен догадаться, что я не «отсюда» и не из «сейчас», поэтому приходится притворяться одним из местных. Я исследую опасную страну, а Стелла — моя проводница. Но не Уина, ведь Уина была несознательной элойкой. Может, Стелла — кто-то другой, например ученый из другого времени? Ага, хорошая мысль. Стелла — пришелец из еще более далекого будущего, я — Путешественник из прошлого, и мы встретились на полпути, чтобы исследовать этот странный период. Это просто игра, но когда я ее сочиняю, то чувствую, как страх уходит и все вдруг становится намного интереснее.
Мы идем и идем. Иногда впереди появляются мундиры морлоков — тогда Стелла как ни в чем не бывало сворачивает в боковую улочку или в арку, где мы пережидаем опасность.
Доходим до Средместья. Здесь морлоков больше. Магазинов тоже больше — на вывесках меньше слов, витрины чистые и более элегантные. Я всматриваюсь в них, будто в таинственные иероглифы. Уже опять хочется есть, начинают болеть ноги. Вдали перед нами снова появляются мундиры. Стелла хочет перейти на другую сторону широкой улицы, но путь преграждает трамвай. Нет, это не трамвай, а таинственный гипераэродинамоэлектрокосмический транспорт будущего — мысленно поправляю я себя. И смотрю на него внимательным взглядом ученого. Колеса, буфера, окна, ступеньки. Мы стоим у фонаря.
— Езжай! — громко и властно говорит Стелла, будто королева, отдающая приказ прислуге.
Трамвай тут же трогается, забавно получилось.
— Видишь, что значит дикция? — спрашивает Стелла и подмигивает мне.
Я улыбаюсь — на этот раз всерьез.
Пытаюсь читать названия улиц, но все таблички на немецком.
— Что это за улица? — спрашиваю я.
— Новогродская.
Мы проходим мимо маленького вокзала.
— А вон та? — Я показываю на перпендикулярную улицу, которую мы как раз переходим.
Вдалеке виднеется здание другого вокзала, побольше.
— Эмилии Платер, — отвечает Стелла.
— А зачем там еще один вокзал?
— Этот вокзал — главный, а тот, мимо которого мы прошли, — пригородный.
Я вынимаю из кармана куртки остаток краюшки и начинаю его грызть, не переставая подпрыгивать на ходу. Наверно, это из-за прыжков у меня так болят ноги.
Мы переходим еще одну улицу, гораздо шире предыдущей.
— Маршалковская, — говорит Стелла, предупреждая мой вопрос. — Пить хочешь?
— Да.
Мы останавливаемся возле маленькой тележки, на которой таинственная щербатая элойка продает воду в необычном, суперсовременном сосуде под давлением. Это, конечно, просто сифон, я уже много таких видел, но сейчас представляю себе, что все иначе. Стелла дает ей монету, женщина наливает в стакан немножко красного сока, добавляет сверху воду из сифона. Пока я пью, она приглядывается ко мне, морща лоб; напиток очень сладкий и щиплет язык.
— Что это с ним? — спрашивает женщина.
— А что такого? — пожимает плечами Стелла.
— Что у него на голове?
— Волосы.
— Но почему они такие?.. — удивляется женщина.
— Потому что он из цирка, — поясняет Стелла как ни в чем не бывало. — Вы разве не слышали, что на Волю приехал цирк?
— А-а! — понимающе отзывается продавщица. — А что он делает?
— А что он должен делать?
— Ну, в цирке!
— Милочка, — холодно говорит Стелла, — у ребенка оранжевые волосы. Ему, собственно, больше ничего и не нужно делать.
— И то правда, — кивает женщина. — А вы тоже из цирка?
— Нет, — отвечает Стелла. — Я из Луна-парка.
Я отдаю стакан, и мы отправляемся дальше. Вдруг из-за угла, в нескольких метрах от нас, выходят двое морлоков. Стелла сворачивает, мы переходим на другую сторону улицы, но и здесь ходят солдаты. Мы останавливаемся у витрины магазина, рассматриваем кастрюли, скалки и ножи. О нет! Никакая это не кухонная утварь! Это секретное оружие и научные приборы элоев. Я, не переставая улыбаться, внимательно разглядываю предметы в витрине. И вдруг вижу свое отражение в стекле — и правда, точь-в-точь как из цирка. С этими торчащими во все стороны волосами и широкой улыбкой я похож на клоуна. В цирке я никогда не бывал, но видел клоунов на цветных картинках в книжке. Морлоки проходят мимо нас, я слышу стук их сапог по тротуару, совсем близко. Невольно втягиваю голову в плечи.
— Выпрямись, — шепотом упрекает меня Стелла.
Мы идем дальше, поворачиваем, минуем еще один перекресток.
— Какая это улица?
— Вот заладил, — вздыхает Стелла. — Брацкая. Почему ты все время спрашиваешь?
— Чтобы знать, как добраться до Дедушки, — объясняю я.
Стелла не отвечает, только крепче сжимает мою руку. Из дома перед нами выходят еще какие-то морлоки, н