То, что я сижу дома, вовсе не означает, что я бездельничаю, — у меня куча важных обязанностей! Например, я убираю нашу комнату, а иногда, если у нас есть еда, готовлю обед на кухне. Пани Анеля мне помогает, когда ей не очень грустно.
Еще я, конечно, читаю и много думаю. Об изобретениях и о ТОГДА. Это самое ТОГДА означает и прошлое, и будущее. Я думаю о том, что совершу ТОГДА, когда стану изобретателем и начну открывать всякие потрясающие вещи. Например, съедобную траву или лекарство от старости. Или сконструирую складные крылья, которые каждый сможет носить с собой в кармане и надевать, когда надоест ходить. По-моему, такое изобретение людям бы очень понравилось — мне уж точно. Иногда я рассказываю о своих выдумках Дедушке, а он никогда не смеется над ними, даже над теми, которые звучат очень необычно. Дедушка говорит, что ученые и изобретатели — это такие люди, которые умеют превращать возможность в реальность, а мои выдумки, хоть они и необычные, — это возможности, то есть их можно осуществить, если знать как. А значит, я мыслю научно, и Дедушка считает, что когда-нибудь ТОГДА я непременно стану великим изобретателем.
Другое ТОГДА, о котором я думаю, касается того, что было раньше. ТОГДА не было ни войны, ни Квартала. ТОГДА можно было поехать из города в деревню, или в лес, или на речку, или даже на море. ТОГДА мы с родителями жили вместе на Саской Кемпе[2]. Ну то есть, наверно, жили — я почти ничего не помню, только отдельные моменты, но даже насчет них не уверен — наяву это было или, может, приснилось. Папа с мамой уехали в Африку, когда мне было три года, а я поселился у Дедушки. Они думали, что это только на год, самое большее на два, пока они не обзаведутся своим домом, не устроятся там и не пришлют нам денег, чтобы мы могли к ним приехать. Но они не успели, потому что началась война. Поначалу они нам часто писали. Потом письма стали приходить реже, а когда появился Квартал, и вовсе закончились. Не потому, что родители перестали писать, — я уверен, что они продолжают посылать нам весточки, но письма просто не доходят, потому что Квартал закрыт.
Наверно, ТОГДА было совсем не важно, какой ты национальности — все смотрели только на то, что́ ты за человек. Каждый жил, где хотел, независимо от своей фамилии, цвета кожи, волос или глаз и независимо от того, во что верил. Почему я этого не помню? Ведь в четыре или пять лет человек уже умеет говорить и много чего запоминает!
Помню начало войны и бомбежки — я их совсем не боялся. Дедушка уводил меня в подвал, но говорил, что это такая игра, и смеялся, и я смеялся вместе с ним. Когда где-то рядом падала бомба и все тряслось, а с потолка подвала сыпалась пыль, Дедушка объяснял, что это великаны играют в футбол, вечно они шумят, сущее наказание. Я верил в этих великанов, очень хотел на них посмотреть и жалел, что нельзя выйти. Но прятаться в подвале было тоже интересно, поэтому я не хныкал. Потом пришли немецкие солдаты и начали приезжать люди, которых выгоняли из местечек под Варшавой. Я и не заметил, когда появился Квартал — даже не заметил, что он вообще появился и что нас в нем закрыли.
Теперь мне кажется, что я всегда тут жил. Что Квартал был всегда и что еды всегда было слишком мало, а людей — слишком много. И что война тоже была всегда. И всегда приходилось помнить о том, что надо бояться — даже тогда, когда не страшно. Иногда я очень от этого устаю. Наверно, если бы я помнил родителей, реку, лес и нашу Саскую Кемпу, было бы намного легче жить. Поэтому машина времени мне бы очень пригодилась. Первым делом я бы отправился в то давнее ТОГДА и посмотрел, как все было, когда мы жили на Саской Кемпе. А затем — в будущее ТОГДА, и посмотрел бы, что изобрету и когда закончится война. Ведь все говорят, что когда-нибудь война кончится — а раз все говорят, значит, так оно и будет, хотя поверить в это трудно. Может, там в книге есть инструкция, как построить машину времени? Сразу после обеда, как только Дедушка пойдет играть в кафе, сяду читать. А пока что надо приготовить обед, а то уже скоро пять!
У пани Анели сегодня выдался хороший день, она помогает мне готовить картофельные оладьи. Они немножко расползаются, потому что у нас было только одно яйцо, но выглядят все равно красиво, а пахнут еще лучше. Я успеваю дожарить последнюю оладью как раз к приходу Дедушки. Он осторожно кладет футляр со скрипкой на тумбочку возле топчана. Эта скрипка — самое ценное, что у нас есть. Ей уже очень много лет, и однажды ее хотели купить. Предложили столько денег, что хватило бы на новую машину! К счастью, Дедушка не продал скрипку, а то на что бы мы теперь жили? Ведь это было ТОГДА, а теперь уже нельзя иметь машину — не только в Квартале, а и вообще во всей Польше. Дедушка моет руки и садится за стол.
— Пальчики оближешь, — говорит он, откусывая первый кусок. — Чем ты сегодня занимался?
— Ходил в библиотеку, — отвечаю я.
Оладьи действительно получились неплохие, пани Анеля дала мне немного соли. Я быстро доедаю первую и кладу себе вторую.
— Опять в библиотеку, — бурчит Дедушка. — Осторожно шел?
— Да я всегда осторожно хожу, — пожимаю плечами я.
— Ты же совсем недавно брал такой толстенный том… Сегодня была пани Бася?
— Нет, какая-то новая девушка. Янкой зовут. Она мне дала хорошую книжку.
— Какую?
— «Машину Времени».
Дедушка хмурится, тянется за третьей оладьей.
— Мне кажется, эта книга слишком взрослая для тебя.
— И вовсе не слишком. — тут же возражаю я. — Я ее пролистал, там все понятно. А если будут трудные слова, посмотрю в словаре или спрошу пани Анелю.
— Не в этом дело.
На тарелке остается последняя оладья.
— Положи себе, — говорит Дедушка.
— Я уже наелся.
— Не наелся, — вздыхает Дедушка. — Возьми.
— Да не хочу я. Лучше ты съешь.
Картошки хватило на пять оладий. Я съел две, а три были для Дедушки. Во-первых, потому, что он гораздо больше меня, значит, ему нужно больше еды — это логично. А во-вторых, он работает, а я нет. Раз я все время сижу дома, то мне не нужно много есть — хотя мой желудок, кажется, так не считает. Но мало ли что он там считает. И потом, может, пани Брильянт мне что-нибудь даст на ужин. Иногда так бывает.
— Я потом еще поем в кафе, — говорит Дедушка.
— Может, поешь, а может, и нет.
— Ладно, тогда сделаем так. — Дедушка режет оладью пополам, одну половинку кладет на мою тарелку, другую — на свою. — Так пойдет? Обоим поровну.
Я улыбаюсь ему и съедаю свой кусок последней оладьи. Она еще вкуснее, чем первая.
Глава 3
После обеда я иду мыть посуду, а Дедушка надевает плащ и выходит раньше обычного. Музыка в кафе начнется только с шести, но до этого он еще хочет зайти на Марианскую, там вроде бы сдают комнату. Нам придется переехать с Сенной — оказывается, скоро она уже не будет частью Квартала. Нужно найти новое жилье, а это очень трудно. Хорошо еще, что у нас немного вещей, так что переезжать будет легко. Пан Духовничий — тот самый, у которого на Слиской химическая лаборатория, — обещал одолжить тележку, чтобы мы могли перевезти чемоданы, подушки и немножко мебели.
Я насухо вытираю тарелки тряпкой и прячу их в тумбочку возле топчана, а потом беру книгу, закутываюсь в одеяло и сажусь на стул. За окном уже почти совсем темно. Обычно читать приходится при свечке, но как раз сегодня есть электричество, так что можно включить лампу. Тщательно задергиваю шторы, открываю книгу и погружаюсь в чтение. Сначала книга дается трудно, но так всегда бывает. А когда познакомишься со всеми героями повести, тогда читать становится все легче и легче — хотя, конечно, это смотря какая книга. Бывает, я втягиваюсь с первой же страницы, а бывает, что только с двадцатой. У этой книжки нелегкое начало — очень подробное описание комнаты и длиннющий разговор, в котором участвует несколько человек, и трудно разобраться, кто есть кто. Дедушка возвращается к восьми. В Квартале действует комендантский час — после семи вечера на улице находиться нельзя. Но некоторые кафе и рестораны выдают своим работникам специальные пропуска, чтобы те могли чуть задержаться на работе, и вот недавно Дедушке выдали такой пропуск. Он входит в комнату, а я уже на сорок седьмой странице, в начале главы «Закат человечества». Не могу оторваться, щеки горят. Это самая интересная книжка из всех, что я читал!
— Ты, часом, не простудился? — встревоженно спрашивает Дедушка и прикладывает ладонь к моему лбу, но я даже не отвечаю — я с головой ушел в книгу.
Но потом приходится все-таки лечь в кровать, и в комнате становится темно. Вглядываюсь в темноту широко открытыми глазами. Теперь я долго не усну!
Путешественник, главный герой повести, построил машину, чтобы перемещаться во времени. К сожалению, она описана не очень подробно, и я не до конца понял принцип ее работы, ну да ладно, сам аппарат — это не главное. Путешественник отправился в будущее! Книга рассказывает про очень, очень далекое будущее — действие происходит в 802 701 году! Мир сильно изменился, а все человечество разделилось на морлоков и элоев. Элой живут под солнцем, в огромных красивых садах и разрушенных дворцах. Морлоки — под землей, в пещерах и туннелях. Элой красивые, а морлоки жуткие и уродливые. Но оказывается, что на самом деле миром правят именно морлоки! Они сами разводят беззаботных милых элоев и делают с ними, что хотят. Даже пожирают!
Это страшно увлекательная, удивительная история, но больше всего меня поразило то, что описанный в ней мир далекого будущего выглядит очень знакомо. Ведь мы все здесь, в Квартале — и не только в Квартале, а даже, наверно, во всей оккупированной Польше, а может, и во всей Европе! — живем точно как элои, а немецкие солдаты и эсэсовцы — это морлоки! На первый взгляд мы похожи, потому что выглядим одинаково — между нами нет таких различий, как между элоями и морлоками. Но ведь в «Машине Времени» описан мир через сотни тысяч лет. До того как стать таким, как в книге, он наверняка выглядел иначе. Ведь поначалу морлоки и элои были одинаковыми. По крайней мере, внешне. Так, может, мы сейчас живем как раз в начале эпохи элоев и морлоков? Я знаю, что это просто книга, история, которую придумал какой-то английский писатель. Но в ней столько правды! Неужели нельзя ничего сделать, чтобы мир не стал таким, как в книге?