–Если ты откажешься, парень… Я найду другого. Но… Мне хотелось бы, чтобы именно ты продолжил мне в этом помогать. С твоим инстинктом выживания это будет не так уж и сложно. Именно такой мне и нужен…
Немного погодя, он всё же вернулся к своему креслу, открыл свой зашифрованный дневник и принялся писать заметки по этому делу. Сейчас ему нужно было начать более плотно отслеживать перемещения этого молодого охотника. И всё только для того, чтобы установить подходящий момент, когда тот будет наиболее уязвим для вербовки. Или давления. Профессор Риган больше не был просто наблюдателем науки. Он стал хозяином секрета, за который убивают, и это изменило его навсегда…
………
Через неделю в большом амфитеатре Научного центра Сектора Терранова царила напряжённая тишина. Даже электронные фильтры конференц-систем были едва слышны, заглушая редкие кашли и шорохи одежды. Всё внимание присутствующих было приковано к трибуне, за которой, опираясь на край пульта, стоял профессор Дилан Риган – старый, худощавый, с глубоко врезавшимися в лицо морщинами и всё ещё живыми глазами, сверкавшими умом и… скрытностью. Он вёл свой доклад без лишней театральности, но с ледяной уверенностью, которая всегда была присуща тем, кто знает нечто куда большее, чем говорит вслух. Тема выступления была официально заявлена как:
“Структурные и поведенческие особенности организмов класса “универсальные биопрототипы” и связанных с ними трансформационных форм”.
На экране за его спиной шли видео – отрывки вскрытия, микроскопические снимки тканей, спектральный анализ белковых цепочек, инфографика, демонстрирующая наличие искусственно вставленных генетических маркеров. Всё было подано так, как умеют делать только настоящие мастера подачи – ясно, чётко, визуально наглядно и… глубоко ошеломляюще.
– Перед вами – ткань существа, известного под неофициальным обозначением “Морок”. Примерно семьдесят процентов его биомассы синтезировано на основе генной инженерии. Вот – маркеры, не встречающиеся в природе. Вот – фрагменты ДНК, искусственно состыкованные по архитектуре, доступной только при помощи клонирующих векторов третьего поколения… – Спокойно и уверенно вещал старый учёный, а затем переключил очередной слайд, и на экране возникли фото других существ – прототипов универсалов, и даже одного, наполовину разложившегося, заражённого охотника. – Все эти организмы – не продукты мутации. Не эволюционные срывы. Это – результат системной разработки. Композитные существа, способные к адаптации, агрессии, регенерации и, как в случае с Мороком, – к воздействию на сознание других организмов через пси-индукцию и споровое распространение патогена…
После таких откровений в огромном зале повисла гнетущая тишина. Профессор сделал паузу, окинул аудиторию взглядом.
–Один из подобных организмов, вероятно, предназначался для заражения и трансформации разумных существ. Я называю это явление “нейрогенетической конверсией”. По сути, заражённый теряет волю, а затем – личность, и становится управляемой биологической системой. Монстром. Опасность, которую представляют такие существа – экзистенциальная…
Когда его доклад всё же подошёл к концу, поднялся настоящий гул голосов. Учёные из Сектора Нивана, независимые биогенетики, даже военные аналитики, присутствующие при симпозиуме, начали задавать вопросы один за другим:
– Профессор Риган, кто вам предоставил образцы?
–Почему подобные открытия не были немедленно переданы в открытый доступ научному сообществу?
– Какие протоколы безопасности были нарушены в ходе исследования, что могли привести к подобному? Неужели кто-то работал без поддержки внешней группы контроля!
– Я получил образцы от неназванного стороннего источника. – Профессор выпрямился, и на его лице не было ни капли волнения. – Он пожелал остаться инкогнито, чтобы не подвергаться риску. Сами понимаете, работа с подобными материалами может быть не только научно, но и политически опасной.
– Что за источник? Из какого региона?
– Я не уполномочен раскрывать такие сведения. – Спокойно отрезал старый учёный. – Скажу лишь то, что образцы были доставлены с территории, ранее считавшейся полностью мёртвой. Не исключено, что мы имеем дело с остатками экспериментов, относящихся ко временам Катастрофы Нового Авалона.
Некоторые из коллег выглядели откровенно раздражёнными. Один из докторов – высокий мужчина в тёмно-синем плаще с символом Нейросинклита на груди – произнёс сухо:
– Профессор Риган, Вы явно действовали в обход протоколов. Утаили не просто опасную информацию – вы утаили возможность для всего человечества понять, с чем мы имеем дело!
– Я вполне чётко оценил все возможные угрозы. – Профессор не дрогнул. – В первую очередь, было необходимо понять, не представляет ли патоген немедленной опасности. Раскрытие подобной информации без предварительной проверки могло вызвать панику, провоцировать ложные выводы. Я поступил… как учёный. Как должен был… А то, что я не приглашал никого из вас для проведения совместных исследований… Скажите-ка… А часто вы сами меня приглашали?
Несколько членов совета что-то записывали в планшеты. Они переглядывались между собой, возможно, уже заводя досье на профессора. Но тот выглядел почти равнодушным. Он понимал, что разбудил всех псов зависти, подозрений и интереса. Так что, уже завершая выступление, Риган произнёс:
– Мы стоим на пороге понимания того, что искусственная эволюция уже началась – без нас. Кто-то, когда-то, начал создавать живые боевые системы. Некоторые из них до сих пор живы. И одна из них, как я доказал, способна превращать нас в них. Именно сейчас мы имеем возможность научиться сопротивляться. Но только если будем осторожны. И внимательны. Не всё знание должно быть мгновенно выложено на общее обозрение.
После такого весьма глубокомысленного Откровения он замолчал. Зал был в оцепенении. За пределами симпозиума, уже покидая конференц-зал, профессор снова нацепил на себя маску усталости. Но под ней зрела мысль. Время идёт. Мёда было катастрофически мало. А молодой охотник – молчит. Так что сейчас Дилан Риган должен был вернуться в лабораторию. Он должен был вернуть себе контроль в этой ситуации. Пока за его спиной не начали копать глубже, чем стоило бы это делать.
Думая обо всём этом, профессор Дилан Риган неспешно покидал зал, где проходил симпозиум, перебирая в памяти все вопросы, которые ему только что задавали. Он чувствовал себя выжатым, но не потому, что устал – нет. Его разум метался, как капля ртути на вибрирующей поверхности: он не доверял никому. И, как оказалось, не зря.
– Профессор Риган? – Оклик раздался сзади, почти вкрадчиво. Голос, который произнёс его имя, был бархатистым, учтивым, но всё же чуть насмешливым. Спокойно обернувшись, Дилан Риган увидел Курта Парка. Своего давнего конкурента, на данный момент нового профессора из научного центра в Гринхейвене. Он был моложе, с аккуратной бородкой, тонкими чертами лица и глазами, в которых жила опасная смесь амбиций и холёной хитрости. И сейчас этот умник держал в руках планшет, но явно давно на него не смотрел.
–Вы сегодня были блистательны, профессор. Искусственная конструкция ДНК… Это всё напоминает мне наши с вами давние споры о праве вмешательства в естественные эволюционные механизмы, – Хитро улыбнулся Парк, шагнув ближе. – Между прочим, я тут как раз хотел вас поинтересоваться… Мимоходом, так сказать…
После этих слов Дилан Риган внутренне напрягся. Он знал о том, что Парк не бывает “мимоходом”. Он был тот ещё хищник – деликатный, но смертельно точный.
– Как продвигаются ваши исследования той самой установки Архов? – Спросил он, будто между делом. – Говорят, вы всё-таки взяли её на разбор? Очень интересный артефакт, между прочим. Удивительно, что он до сих пор не передан в архивный фонд Коллективного Доступа…
.
– Насколько я помню, у вас в Гринхейвене тоже подобная установка есть. – Тут же скривил губы в легкой улыбке старый профессор. – Или… Уже… Была?
Парк чуть замер, но тут же рассмеялся – лёгким, пустым смехом.
– Ну, мы… Скорее, наблюдали. Эксперименты ведь не всегда идут по плану. Особенно с технологиями Архов. Они ведь капризные… как старые духи. Требуют жертв. Ха-ха…
Но в этой фразе что-то неуловимо дрогнуло. Когда Парк наконец отцепился от профессора Ригана – вежливо, но прочно завернув разговор, старый учёный сразу направился к небольшой группе учёных из сектора Нивана, где работал один из его старых знакомых – патолог-генетик по имени Тирсон. Профессор обменялся с ним несколькими “дежурными” фразами, сделал вид, будто интересуется обсуждаемой презентацией по теме живых имплантов, и между прочим поинтересовался тем, не слышали ли они чего странного про лаборатории Гринхейвена. Тирсон тут же задумчиво пожал плечами, но рядом стоявшая женщина в очках, по-видимому, младший исследователь, тихо сказала:
– Там, вроде бы, не так давно произошёл какой-то инцидент. Что-то с энергетическим выбросом. Несколько лаборантов пострадало, один вроде бы даже в реанимации. Официально говорят – перегруз при активации артефакта Архов. Но… Странно это всё. Слишком быстро все слух постарались замять.
Услышав такое, Дилан Риган медленно кивнул, хмыкнул и даже изобразил лёгкое сожаление. Но внутри него разлилась тёплая волна удовлетворения.
“Значит, у Парка с этим вопросом всё же были достаточно серьёзные проблемы. Установка дала осечку. Он явно хотел опередить меня в разгадке этой тайны, за что и поплатился. Не фатально, но громко.” – Однако это был не повод для расслабления. На обратном пути к жилому сектору профессор Риган ловил себя на том, что сжимает пальцы в кулак и невольно торопит шаг. Его мысли снова вернулись к мёду кровавых пчёл, к эликсиру молодости, про чьё возможное существование теперь знал только он, да мёртвые. А значит – только он владел будущим.
Но вот беда… Молодой охотник по имени Серг, что принёс ему первую ампулу этого фактически волшебного вещества, просто исчез. И больше он не появлялся. Не выходил на связь. И после событий с заражёнными охотниками, которые закончили свою жизнь на вскрытии в лаборатории самого профессора Ригана, вполне мог отказаться от всяческих контактов с учёными. А это была угроза, и весьма реальная. Ведь вся формула, все открытия, всё – зависело от поставщика. От парня, что, возможно, теперь считал его таким же чудовищем, как и тех, кого они изучали. Именно поэтому, напряжение не отпускало старого учёного. Он должен был выйти из тени, и сам встретиться с охотником. Лично. Пусть это будет опрометчиво. Пусть даже рисковать придётся собственным именем. Ведь он – на грани величайшего прорыва. И ничто, никакой Курт Парк, никакой Учёный Совет, не смог