Прошел век, и стала очевидной некоторая поспешность их оценок. Да, он был «сыном своего времени, отличавшегося самоуверенностью и неуважением препятствий». Но творчество его не потеряло отчасти своей злободневности. Может быть, причина этого в том, что оно преподносилось под личиной «глубокого, прирожденного добродушия». «Злобные» литераторы вычеркиваются народной памятью более охотно.
К тому же давно, очень давно стали замечать, что он, как говорят в народе, «дурак-дурак, а умный». Поэт не поэт, а писал стихи так — дай боже всякому. Не историк, а в исторических анекдотах у него больше от духа и языка эпохи, чем в иных увесистых томах. Образования не имел, а в своих проектах был прозорлив...
К. П. Прутков очень любил славу. Он печатно сознавался, что «хочет славы», что «слава тешит человека». Но подлинного признания он добился лишь в наши дни. Его творчество тщательно изучается. Исследователи разыскивают в архивах его неопубликованные произведения, и с каждым новым изданием «Полное собрание сочинений Козьмы Пруткова» становится все полнее и полнее.
Его творчеству посвящено несколько монографий и множество статей1. Теперь уже стал возможным и наш труд, совмещающий в себе биографию и анализ творчества Козьмы Петровича.
О том, что у Козьмы Петровича Пруткова была биография, стало известно только после его кончины, из некролога, написанного его племянником Каллистратом Ивановичем Шерстобитовым и опубликованного в четвертой книжке журнала «Современник» за 1863 год. Но это нисколько не удивительно. Большинство людей обходится коротенькими автобиографиями, которые пишут неоднократно в процессе прохождения службы, и удостаиваются биографий лишь посмертно, да и то при наличии особых заслуг перед обществом.
При составлении жизнеописаний биографы обычно строго соблюдают важнейший прагматический принцип, гласящий, что истина — это коридор, в который выходит много дверей.
Мы же считаем, что истина в данном случае — это помещение, в котором вообще нет ни окон, ни дверей, и потому доступ в него невозможен. Исходя из этого принципа, предлагаем читателю строго научную биографию Козьмы Петровича Пруткова, основанную на тщательном изучении как литературного наследства писателя, так и многочисленных воспоминаний его современников.
Нами руководило и то указание, которое оставил незабвенный К. П. Прутков в своих «Плодах раздумья»: «Жизнь нашу, можно удобно сравнить со своенравною рекою, на поверхности которой плавает челн, иногда укачиваемый тихоструйною волною, нередко же задержанный в своем течении мелью и разбиваемый о подводный камень. Нужно ли упоминать, что сей утлый челн на рынке скоропреходящего времени есть не кто иной, как сам человек?»
Козьма Петрович Прутков родился 11 апреля 1803 года в деревне Тентелевой Сольвычегодского уезда, входившего в то время в Вологодскую губернию.
Читатель, взгляни на географическую карту и попробуй найти на ней упомянутую деревню. Ты ее не найдешь, а между тем в XIX веке ее знали превосходно во всех департаментах столичных министерств, и, очевидно в связи с ее дурной репутацией во времена Козьмы Пруткова, петербургские сановники часто говаривали своим подчиненным: «Смотри ты у меня! Сошлю тебя в Тентелеву деревню!»
Однако на той же карте всякий легко отыщет близ Сольвычегодска деревню Козьмино, а это дает основание думать, что Тентелева деревня подверглась переименованию, тем более что «имя славное Пруткова, имя громкое Козьмы» уже успело к тому времени удостоиться благодарности потомков. Впрочем, наше изыскание пока не выходит за рамки научной гипотезы.
К тому же будущую знаменитость нарекли Кузьмой, но впоследствии сам он переименовал себя в «Козьму» и даже в «Косьму», чем и подтвердил собственный афоризм о том, что «всякая вещь есть форма проявления беспредельного разнообразия».
Итак, вернемся к событию, о котором в бумагах К. П. Пруткова, хранящихся в портфеле с надписью «Сборник неоконченного (d’inachevé)», в особой тетрадке, озаглавленной «Материалы для моей биографии», говорится:
«В 1801 году, 11-го апреля, в 11 часов вечера, в просторном с мезонином доме владельца дер. Тентелевой, что близ
Сольвычегодска, впервые раздался крик здорового новорожденного младенца мужского пола; крик этот принадлежал мне, а дом — моим дорогим родителям».
Так когда же все-таки родился К. П. Прутков? В 1803-ем или 1801-ом году?
В «Биографических сведениях о Козьме Пруткове», которые содержатся в его «Полном собрании сочинений», изданном Алексеем и Владимиром Жемчужниковыми в 1884 году, последние предупреждали, что сведения, напечатанные К. И. Шерстобитовым при содействии Александра Жемчужникова в «С.-Петербургских Ведомостях» в 1876 году и содержащие приведенный отрывок из «Материалов для моей биографии», являются вымышленными. Однако позднейшие издатели, будучи не в силах разобраться в подлинности сведений, сообщенных столь авторитетными личностями, стали публиковать и то, и другое, предлагая самому читателю выбрать дверь, ведущую к истине.
Мы же, следуя строго научному принципу, не можем согласиться с такой некорректностью, как двойное рождение К. П. Пруткова, тем более что он сам же и сказал: «Одного яйца два раза не высидишь!»
Козьма Прутков происходил из незнатного, но весьма замечательного дворянского рода. Замечательного тем, что почти весь он занимался литературой. К. П. Прутков доказал это, опубликовав в годы своей творческой зрелости выдержки из записок своего деда, отставного премьер-майора и кавалера Федота Кузьмича Пруткова, а также кое-что из сочинений своего отца Петра Федотыча Пруткова.
«Гисторические материалы» Пруткова (деда) начинаются с «Приступа» к ним. Обращаясь к своему сыну Петру, премьер-майор писал: «В гнетомые старостью годы свои утешаюсь я в деревенской тихости кроткими наслаждениями и изобретенными удовольствиями и, достохвально в воспоминаниях упражняясь, тебе, сынишке моему, Петрушке, ради душевной пользы и научения, жизненного прохождения моего описание и многие гисторические, из наук и светских разговоров почерпнутые сведения, после гроба моего оставить положил. А ты оное мое писание в необходимое употребление малому мальчишке, Кузьке, неизбежно передай, чем сильняе прежнего наклонность мою заслужите».
Судя по всему, Петр Федотыч Прутков (отец) так и поступил — передал записки сыну, Козьме Петровичу, а тот предал их гласности в журнале «Современник», воспользовавшись своими связями и авторитетом в литературных кругах. К сожалению, Козьма Прутков не успел опубликовать дедовского описания «жизненного прохождения», а также выполнить свое обещание, данное им в «Предуведомлении» к извлечениям из «Гисторических материалов»,— издать записки отца, а потом — собственные.
Казалось бы, получил «Гисторичеекие материалы» и печатай. Но нет! Не таков был Козьма Петрович Прутков. С подлинно научной добросовестностью, сделавшей после него невозможной публикацию иного рода, он занялся текстологической работой, удостоверил атрибуцию записок и установил дату их написания. И вот его выводы :
«Записки деда писаны скорописью прошлого столетия — in folio — без помарок; значит, они не черновые! Спрашивается: где же сип последние? Неизвестно!.. Предлагаю свои соображения.
Дед мой жил в деревне; отец мой прожил там же два года сряду; значит: они там! А может быть, у соседних помещиков? А может быть, у дворовых людей? Значит: их читают! Значит: они занимательны! Отсюда: доказательство замечательной образованности моего деда, его ума, его тонкого вкуса, его наблюдательности. Это факты ; это несомненно! Факты являются из сближений. Сближения обусловливают выводы.
Почерк рукописи различный; значит, она писана не одним человеком. Почерк «Приступа» совершенно сходен с подписью деда; отсюда: тождественность лица, писавшего «Приступ», с личностью моего деда!
Дед мой родился в 1720 году, кончил записки в 1780. Значит, они начаты в 1764 году. В записках его видна сила чувств, свежесть впечатлений; значит, при деревенском воздухе, он легко мог прожить до 70 лет; стало быть, он умер в 1790 году».
Так благодарный читатель познакомился с творениями Пруткова (деда).
При всей своей старомодности и неуклюжести слога они обладают такими несомненными достоинствами, как занимательность и изящество, с которыми преподносятся глубокие и остроумные мысли. И уже благодаря одной этой публикации никогда не будут преданы забвению имена таких героев, как Александр Македонский, философ Декарт, маршал де Басомпьер, Иван Яков де Руссо, генерал Монтекукули и английский министр Кучерстон.
Великий русский писатель Федор Михайлович Достоевский в своих «Зимних заметках о летних впечатлениях» приветствовал публикацию К. П. Прутковым «Гисторических материалов» весьма восторженно:
«Есть у нас теперь один замечательнейший писатель, краса нашего времени, некто Козьма Прутков. Весь недостаток его состоит в непостижимой скромности : до сих пор не издал еще полного собрания своих сочинений. Ну так вот, раз напечатал он в смеси в «Современнике» очень давно уже: «Записки моего деда». Вообразите, что мог записать тогда этот дебелый, семидесятилетний, екатерининский дед, видавший виды, бывавший на куртагах и под Очаковом, воротившись в свою вотчину и принявшись за свои воспоминания. То-то, должно быть, интересно было записать. Чего-чего не перевидал человек! Ну, так вот у него все состоит из следующих анекдотов :
«Остроумный ответ кавалера де Монбазона. Некогда одна молодая и весьма пригожая девица кавалера де Монбазона в присутствии короля хладнокровно спрашивала: «Государь мой, что к чему привешено, собака к хвосту или хвост к собаке?» На что сей кавалер, будучи в отповедях весьма искусен, нисколько не смятенным, но, напротив, постоянным голосом ответствовал: «Никому, сударыня, собаку за хвост, как и за голову, взять невозбранно». Сей ответ оному королю большое удовольствие причинивши, и кавалер тот не без награды за него остался».