Ленни попытался поймать её, но в это время что-то пронеслось по густым волосам Медоуза, двигаясь прямо под их поверхностью от макушки к затылку.
Медоуз лихорадочно схватил кепку с пола и нахлобучил её себе на голову, сверкая тревожной улыбкой, которую пытался выдать за смущение.
Но глаза раскрыли его. Это не было смущением. Это был страх.
— Доброго вечера, офицер, — сказал Ленни, отчаянно пытаясь говорить ровным голосом. — Ещё раз спасибо, что заглянули.
Медоуз официально кивнул, вышел наружу и вернулся к своей машине.
Его не было уже несколько минут, прежде чем Ленни смог оторваться от окна и даже попытаться осмыслить увиденное.
Сердце бешено колотилось, он жадно закурил сигарету. Что, чёрт возьми, происходит? Он видел, как что-то шевелится в волосах этого человека, что-то живое. Это нельзя было отрицать или игнорировать.
«Я чертовски запутался», — подумал он.
Ленни вернулся в гостиную и снова посмотрел в окно. Jeep Cherokee давно уже уехал, а грунтовая дорога была пуста.
Дневной свет умирал.
— Держись, — сказал он мягко. — Вот и наступает ночь.
6
Когда события дня рикошетом пронеслись в его голове, Ленни зажёг обе масляные лампы, поставил одну в гостиной, а другую взял с собой, пока шёл по тёмному дому. Он не знал, сколько ещё сможет вынести за один день, но был полон решимости обыскать дом, потратив на это хоть всю ночь, если понадобится. Шина хотела, чтобы он был здесь, и почти просила это, указав его имя в своём завещании. Но какое ему дело до всего этого? Где-то здесь были ответы, он был в этом убеждён. Происходило слишком много странных вещей, должна была быть связь, большая загадка, которую он ещё не мог разглядеть.
«Я ей нравилась».
Неужели Шина оставила ему имущество, потому что знала, что ей грозит опасность? Могла ли её смерть быть чем-то иным, кроме несчастного случая? Неужели она наткнулась на что-то ужасное в этом странном маленьком городке?
Он быстро осмотрел книжные полки в гостиной, а затем кладовку на кухне, но не нашёл ничего необычного. Если не считать того, на что он мог бы наткнуться в кухонных шкафах, что казалось крайне маловероятным, внизу не было других интересных мест, поэтому он решил начать со спальни и двигаться дальше.
Свет лампы освещал узкий проход, и он поднялся по лестнице, каждая ступенька скрипела под его тяжестью, пока он поднимался на второй этаж.
Ленни поставил лампу на стол и увеличил пламя. Комната осветилась, залившись мягким жёлтым светом, который отражался от окна и зеркала над письменным столом. Он взглянул на своё отражение в обоих, затем сел за стол и начал рыться в ящиках. Вдоль правой стороны стола было три больших ящика и один длинный и узкий прямо под столом. Порывшись в двух больших ящиках и найдя только канцелярские принадлежности, телефонную книгу и несколько старых выписок по текущему счёту, он наткнулся на большую папку в третьем.
Внутри он обнаружил несколько ламинированных листов бумаги. Газетные статьи, всего семь. Местные заметки, опубликованные за несколько лет до этого в некоторых газетах Массачусетса, охватывали всё: от жителя дома престарелых, выигравшего в лотерею, до интервью с местным певцом, который должен был спеть национальный гимн на игре The Red Sox. Шина написала их все, но под именем Шина Белмонт.
«Должно быть, это её фамилия по замужеству», — подумал он.
В конце концов, она продолжала писать статьи. Он улыбнулся. Это хорошо для неё.
Он сунул листы обратно в папку, вернул её на стол и выдвинул узкий центральный ящик. Обрывки бумаги и стикеры; свободные резинки; скрепки, ручки и карандаши; меню на вынос для местной пиццерии, а внизу фотография в рамке. Ленни вытащил фотографию и поднял её. Свадебное фото Шины и её мужа, она одета в красивое платье и головной убор, а он в плохо сидящем смокинге.
Это был первый раз, когда он увидел её за двадцать лет.
Охваченный эмоциями, Ленни подавил слёзы, когда далёкие и смутные воспоминания о её лице, на которое он так долго полагался, растворились и уплыли. Он больше не нуждался в них. Она и, соответственно, многое из их совместного прошлого снова ожили прямо у него на глазах.
На фотографии она выглядела примерно на десять лет старше, чем когда они с Ленни знали друг друга, что означало, что на момент съёмки ей было около тридцати. Шина сияла. Он не мог припомнить, чтобы она когда-либо выглядела такой счастливой. Мужчина рядом с ней был невысокого роста и полноват, с добрым, по-мальчишески пухлым лицом и копной вьющихся светлых волос. Они выглядели такими счастливыми вместе; в блаженном неведении, что смерть сговорилась похитить их обоих в течение нескольких коротких лет.
Может быть, к настоящему времени они воссоединились в каком-то другом, лучшем месте.
Ленни на это надеялся.
Положив фотографию на место, он заметил другую, поменьше, без рамки и со шрамами в многочисленных складках, как будто она была сложена и долгое время хранилась в кошельке, прежде чем её положили в стол. Края были завиты и обесцвечены с возрастом. Он отмахнул старую записку и рулон скотча и понял, что это ещё одна фотография Шины. На этот раз это был он, мужчина, стоящий рядом с ней.
Он не мог вспомнить точный день, когда это было сделано, но он узнал обстановку: квартиру, в которой жила Шина, когда они учились в колледже в Бостоне. Они обняли друг друга и склонили головы друг к другу, она с одной из своих типичных застенчивых, сдержанных улыбок, в то время как он попытался изобразить свой лучший образ Джеймса Дина с невозмутимым хладнокровием.
«Боже мой, — подумал он, — мы были так молоды. Мы похожи на детей».
Хотя фотография явно была где-то спрятана, она хранила её все эти годы, так что, должно быть, она что-то для неё значила, рассудил он. Хорошо это или плохо, но она его никогда не забывала. Он смотрел на её улыбающееся лицо столько лет назад. Было ли забвение когда-либо действительно возможным вариантом для любого из них?
Решив оставить её себе, Ленни попытался взять фотографию, но она прилипла к ящику и чуть не порвалась. Озадаченный, он осторожно отогнул край и ощупал под ним. Фотография была приклеена ко дну ящика.
Он скользнул кончиком пальца глубже под неё и нажимал, пока похожее на жевательную резинку пятно клея не оторвалось. Когда фотография сместилась, он заметил маленькую дырочку в тонком слое ДСП, которым был облицован нижний ящик. Из отверстия торчал край чего-то, похожего на клочок сложенной бумаги. Сумев зажать угол между большим и указательным пальцами, Ленни вытащил его.
Бумага была размером примерно со спичечный коробок, но была сложена пополам и имела некоторый вес. Когда он открыл её, из неё выпал маленький ключ. Он не смог найти маркировки, указывающей, для чего это может быть, но размер указывал, что это, скорее всего, шкафчик, висячий замок или что-то подобное. Расчистив немного места вокруг отверстия в ящике, он разгладил бумагу и увидел два слова, аккуратно написанные печатными буквами:
ОНИ НАБЛЮДАЮТ.
Иисус… Он посмотрел через плечо.
Ничего, кроме собственного обеспокоенного отражения в зеркале.
Он перевернул бумагу.
НЕ ПОЗВОЛЯЙ ИМ СМОТРЕТЬ. КОРОБКА, МАСТЕРСКАЯ.
Они, они — кто были эти люди?
Гас использовал тот же термин: они убили её.
Оставив остальное вне поля зрения в ящике стола, он снова сложил бумагу и небрежно сунул её вместе с ключом в карман. Он чувствовал себя нелепо, очевидно, он был один в комнате и один в доме, и всё же он не мог избавиться от тревожного ощущения, что, как и предполагалось в записке, за ним наблюдают. Каким бы бессмысленным это ни было, это потрясло его до костей. Его инстинкты подсказывали ему убраться к чёрту из этого города и никогда не оглядываться назад. Но Шина оставила ему фотографию и ключ, чтобы он нашёл подсказки, которые, как она знала, он будет искать. Даже сейчас своими загадочными записями и спрятанными ключами она шептала ему из могилы, притягивая его всё ближе и ближе к пламени.
Он не мог уйти. Не сейчас.
— Что с тобой здесь случилось? — прошептал он.
С лампой в руке он спускался по лестнице с тем же чувством пустоты в животе, что и в прошлый раз. Когда он вошёл на кухню, свет залил комнату, образовав большую лужу на потолке и широкие полосы вдоль стен. Окна над раковиной были чёрными как смоль, напоминанием о том, как темно стало снаружи. Ночь опустилась быстро и тяжело, поглотив дом и только усилив тревогу Ленни.
Идея пройти через эту бескрайнюю тьму к пристройке была далеко не привлекательной, но он заставил себя надеть пальто, убедился, что у него с собой сотовый телефон, а затем достал нож для стейка из одного из кухонных ящиков. Он осторожно сунул нож в карман пальто и закурил. Второе можно было бы использовать в качестве оружия, если бы это было необходимо, а масляная лампа давала бы ему достаточно света, чтобы добраться до мастерской. Он ухватился за входную дверь. Что, если Гас Говен ждал его снаружи? У него всё ещё был тот топор. Что, если они затаились в засаде? Кем бы они, чёрт возьми, ни были. Чертовски близко что угодно могло ударить его здесь и там.
Собравшись с силами, Ленни открыл дверь и шагнул в ночь.
Температура резко упала, и после того, как последние несколько часов он был избалован уютным теплом дровяной печи, холод просто нервировал. Несмотря на сильный мороз, Ленни задержался на полпути по дорожке и поставил перед собой лампу. На открытом воздухе это было не так эффективно, но всё же давало достаточно света, чтобы он мог видеть, куда идёт.
Ледяной ветерок шептал по лесу, пробираясь между деревьями и пересекая открытую территорию. Холод пронзил его, как кинжал.
Люди погибали в такую стужу.
Мягкий лязг разорвал угрожающую тишину.
Ленни посмотрел на флагшток. Канаты шкивов мягко покачивались на ветру. Металлическая застёжка, используемая для крепления флага, ударилась о металлический шест.