«Круглый стол» Изборского клуба
Александр НАГОРНЫЙ, заместитель председателя Изборского клуба.
Уважаемые коллеги! Темой очередной нашей дискуссии является крах «однополярного мира» Pax Americana, его причины, его текущая динамика и его вероятные последствия, в том числе — те «окна возможностей» и те «окна угроз», которые в ходе данного процесса возникают для нашей страны. Мы видим, что Россия снова является «врагом номер один» для «коллективного Запада», снова находится на «линии атаки», с которой она ушла, с гигантскими потерями для себя в конце 80-х-начале 90-х годов прошлого века. За прошедшую треть века конфигурация мировой политики претерпела кардинальные изменения. Если раньше противостояние касалось, прежде всего, линии СССР — США и носило, хотя бы внешне, идеологический характер конфликта двух общественно-политических систем, социалистической и капиталистической, то сейчас мы видим совсем иную картину. США, с 1990 года ставшие безусловным глобальным лидером, сегодня это лидерство теряют, что вызывает и серьёзные внутренние трения, и растущие конфликты с их традиционными внешнеполитическими союзниками, и жёсткую конфронтационную политику в отношениях с Китаем и Россией. Всё это, на мой взгляд, у нас ещё недостаточно осмыслено и на государственном, и на общественном уровнях, что создаёт дополнительные риски и внутри России, и за её пределами. Надеюсь, что этот «круглый стол» позволит всем нам хотя бы ненамного лучше увидеть и понять суть происходящих процессов.
Шамиль СУЛТАНОВ, президент Центра стратегических исследований «Россия-Исламский мир».
На мой взгляд, мы сейчас вступаем в уникальный исторический период, когда в течение сравнительно короткого времени происходят очень глубокие, фундаментальные изменения. Политические процессы, наподобие краха «однополярного мира» во главе с США, — это всего лишь «рябь на воде». Опубликованный в конце прошлого года итоговый доклад Римского клуба, который некоторые считают одним из величайших интеллектуальных достижений XXI века, при всех его интересных частностях, повторяет тезисы Маркса и Энгельса 170-летней давности — о необходимости перехода к принципиально новым способам организации человеческих сообществ и человечества в целом.
Ровно сто лет назад закончилась Первая мировая война, которая была воспринята как итог и квинтэссенция развития индустриальной цивилизации. Шпенглер в 1921 году написал «Закат Европы» — своего рода «Капитал» ХХ века. По большому счёту, в период 1914–1945 гг. шла выработка и реализация различных путей преодоления кризиса системы классического капитализма и их столкновение между собой. Одним из путей был большевизм, вторым — различные вариации фашизма и национал-социализма, третьим — «новый курс» Рузвельта, с переходом, уже в 60-е годы, к неолиберальной глобализации.
Одной из главных причин, приведших к краху советского проекта, был как раз отказ — после смерти Сталина — от жёсткого разделения своего общества и всего мира на «своих» и «чужих» по идеологическому признаку. Вопрос уже не стоял — «или-или»; после принятия XXII съездом КПСС в 1961 году новой программы партии и Карибского кризиса 1962 года он уже трансформировался в «и-и». Была провозглашена цель «догнать и перегнать Америку», «мирного сосуществования двух разных общественно-политических систем» и так далее, что шло уже против самой логики исторического развития. То есть мы тогда признали одну важную вещь: что Советский Союз является частью мировой, то есть по факту — западной цивилизации. Что мы находимся с ней в одном измерении, в одной системе координат.
Отсюда — конвергенция, усиление экономических и прочих связей с Западом, создание своей «зоны влияния» во всём мире, на что расходовались громадные средства — в ущерб собственному развитию, отказ от самодостаточности нашей экономики. Процесс конвергенции завершился в 1991 году, когда и Советский Союз, и весь «лагерь социализма» привёл в соответствие социально-экономическую базу с общественно-политической и идеологической надстройкой. Это могло показаться неожиданным только для тех, кто был неспособен мыслить в категориях причинно-следственных отношений. На самом деле советско-партийные «элиты» успешно конвертировали свою власть в собственность, но не утратили и саму власть. Нам не повезло только с тем, что сама западная система давно вошла в нисходящую фазу развития, средний реальный доход в её рамках достиг своего максимума в далёком 1959 году и не растёт вот уже почти 60 лет. Даже если учесть появление качественно нового спектра товаров и услуг: персональных компьютеров, мобильной связи, транспорта, объёма доступной информации и т. п., — в других сферах нашей повседневной жизни потеряно не меньше — в качестве продовольствия и воды, образования, здравоохранения, в экологии, уровне социальных связей; этот список можно продолжать ещё долго.
После кризиса 2008–2009 годов вся эта система вступила в свою финальную стадию, мы наблюдаем её агонию. И трагедия, на мой взгляд, заключается в том, что никто не понимает, как эту агонию прекратить и что может быть дальше: нет ни идеологии, ни теории, ни даже сколько-нибудь приемлемого образа будущего, которое реализуется в условиях кризисного перехода к новому технологическому укладу. Мы на общецивилизационном уровне столкнулись с проявлением известной и основополагающей для математики теоремы Геделя, согласно которой ни одна система не может быть достаточно полно и точно описана, а её проблемы — решены в рамках самой этой системы, без выхода за её рамки. Но пределы экстенсивного расширения системы «глобального рынка» были достигнуты в 1992 году, потенциал их интенсивного использования был исчерпан уже через пятнадцать лет. Что дальше?
А дальше мы видим только безуспешные попытки удержаться на краю пропасти. На мой взгляд, что-то подобное можно было наблюдать в Римской империи полторы тысячи лет назад, когда там происходил переход от Древнего мира к Средним векам. Но тогда переходный период продолжался 250–300 лет, теперь же он, скорее всего, будет исчисляться считанными годами. Тем более налицо кризис целеполагания. Заработать как можно больше — зачем? Больше узнать о себе и окружающем мире — зачем? Жить как можно дольше — зачем? Религии давно отодвинуты на второй план, а роль глобальной религии всех времён и народов призвана исполнять наука, которая одновременно исполняет и магическую, и мифологическую функции.
При этом наука создаёт столько угроз такого характера, которые она неспособна не только устранить, но даже определить. Например, каждый год создаётся около тысячи новых химических веществ, которые попадают в пищу. Каждый год миллиарды людей съедают миллионы тонн генно-модифицированных организмов, хотя «горизонтальный перенос» генов ещё никто не отменял. К чему приведёт вал мутаций на протяжении хотя бы двух-трёх поколений, то есть 50–75 лет? А системы искусственного интеллекта? А создание систем оружия на новых физических принципах? Я хочу сказать, что наша «научная» цивилизация сегодня создаёт такую гигантскую неопределённость для самой себя, которую в принципе не может разрешить. И чем больше у нас дискретных знаний, тем меньше понимания того, как их увязать между собой. Это касается и теоретической физики, и биологии, и информатики, и политики, и чего угодно ещё.
Владимир ОВЧИНСКИЙ, доктор юридических наук.
А произойдёт ли технологическая революция в масштабах всего человечества? Или всё это — миф? У меня такое впечатление, что наша цивилизация завязла в очередном витке непрерывных конфликтов. Похоже всё-таки, что большой войны не будет, а договорённости между государствами будут достигаться и без войны. При этом ни в Америке, ни в России никаких предпосылок для перехода к новому технологическому укладу нет. Такой переход возможен и уже виден в Китае, в Японии, в Сингапуре, в Южной Корее, возможно — на Тайване, то есть там, где вся экономика переведена на стратегическую плановую основу. Социалистическое планирование — это и есть нормальное планирование XXI века, без которого никакая технологическая революция нигде невозможна. У нас в стране такого уровня стратегического планирования не существует, о нём никто не думает, социально-экономическая сфера — это вообще зона либерального хаоса, в мутной воде которого идёт почти промышленный по своим масштабам и абсолютно бесконтрольный вылов «золотых рыбок».
Стратегическое планирование невозможно без понимания законов общественного развития и без использования новых технологий, таких как анализ больших данных, нейросети, квантовые эффекты. Но для них нужно место, нужно время, а самое главное — информационное «топливо» нужного качества. С тем, что сегодня даёт наше правительство в виде статистической и прочей информации, никуда доехать невозможно. Один из героев кинокомедии «Джентльмены удачи», если помните, был осуждён за то, что бензин разбавлял. Так вот, теперь то же самое на всех уровнях нашей «властной вертикали» происходит с информацией — везде фальшивые данные. Отсюда и пенсионная реформа, и рост цен, и невозможность нормальной работы. Какая у нас в стране на самом деле численность населения, какая на самом деле продолжительность жизни, какой на самом деле уровень преступности? Чего ни коснись — достоверных данных нет, опираться не на что.
В результате, если всё продолжать в таком же духе и без стратегического планирования, Россия очень быстро может стать маргинальным государством — даже независимо от того, какие у нас ракеты, какая идеология, какой величины госаппарат и кто является президентом.
Юрий ТАВРОВСКИЙ, востоковед, профессор РУДН.
Сегодня единственная большая страна, которая имеет стратегическое планирование, — это Китайская Народная Республика, чьи действия определены до 2049 года и детализированы до 2035 года. В данной сфере у Пекина конкурентов на современной политической карте мира нет. И то, что происходит в его отношениях с Вашингтоном, — это не торговая война как таковая, а попытка США сдержать «красного дракона», пока у них, как им представляется, ещё есть такая возможность.