Так, в районах, переданных немцами в состав так называемого самоуправляющегося округа с центром в Локте (Брянская область), отряды местной самообороны были объединены в бригаду во главе с локотским обер-бургомистром Б. В. Каминским.
К концу 1942 года эта бригада, общей численностью почти в 10 тыс. человек, получила наименование Русской освободительной народной армии (РОНА). Она имела в своем составе 14 стрелковых батальонов и бронедивизион. В распоряжение бригады немцы передали трофейное советское вооружение, включая артиллерию, бронемашины и танки. Командование бригады было целиком русским.
По инициативе немецкой военной разведки было создано другое значительное по численности национальное формирование, так называемая «Русская национальная народная армия» (РННА). К началу августа 1942 года она насчитывала 1500 человек. Главная роль в создании РННА принадлежала белоэмигрантам С. Н. Иванову, К. Г. Кромиади и И. К. Сахарову.
Организаторы формирования замышляли его как основу будущей русской армии, появление которой на фронте должно было вызвать массовое разложение в рядах противника и переход на ее строну тысяч красноармейцев. Однако после нескольких неудачных акций подобного рода германское командование отказалось от отправки РННА на фронт и по частям также использовало ее в борьбе против партизан.
Людьми, вставшими на путь сотрудничества с врагом, двигали самые разные мотивы, среди которых — чувство мести к советским властям за нанесенные прошлые обиды, личные амбиции, корыстолюбие, желание оказаться рядом с победителями (на первом этапе войны), но, наверное, чаще всего — элементарное желание уцелеть в вихре войны. Вместе с тем значительная часть коллаборационистов, и это необходимо признать, искренне ненавидела советский строй и усматривала в начавшейся войне единственную возможность покончить с ним навсегда, пусть даже ценой сотрудничества с немцами.
Как бы то ни было, эти люди явились ценным подспорьем для германского командования и оккупационной администрации в осуществлении насаждаемого «нового порядка». Как отмечал немецкий историк К. Г. Пфеффер, «немецкие фронтовые войска и служба тыла на Востоке были бы не в состоянии продолжать борьбу в течение долгого времени, если бы значительная часть населения не работала на немцев и не помогала немецким войскам».
И это лучше всего подтверждалось действиями самого немецкого командования. По мере того, как вермахт все сильнее «увязал» на Восточном фронте, привлечение советских граждан в создаваемые немцами формирования стало носить не только добровольный, но и скрыто-принудительный характер.
К концу лета 1942 года, по мере роста потребностей в охранных войсках, германское командование наряду с набором добровольцев фактически приступило к мобилизации годных к военной службе мужчин в возрасте от 18 до 50 лет под вывеской добровольности. Суть такой мобилизации состояла в том, что перед жителями оккупированных районов ставилась жесткая альтернатива: быть завербованными в «добровольческие» формирования или угнанными на принудительные работы в Германии.
А с осени 1942 года на смену скрытой мобилизации пришло открытое принуждение с применением против уклоняющихся репрессий — вплоть до привлечения к суду по законам военного времени, что могло означать по тому времени расстрел.
Значительное пополнение для русских формирований составляли перебежчики из числа советских военнослужащих, хотя случаи массовой сдачи в плен были относительно редки.
Наиболее значительный эпизод был связан с переходом на сторону немцев 22 августа 1941 года в районе Могилева 436-го полка 155-й стрелковой дивизии под командованием майора И. Н. Кононова. Часть бойцов и командиров во главе с Кононовым составили костяк первого в составе вермахта казачьего эскадрона, сформированного по приказу командующего тыловым районом группы армий «Центр».
Среди русских «добровольцев» было и немало военнопленных. Судьба советских военнопленных, содержащихся в ужасающих условиях, была горькой вдвойне от того, что они не могли рассчитывать на помощь и сочувствие и со стороны своего правительства. В соответствии с действовавшим во время войны законодательством сдача в плен, не вызванная боевой обстановкой, считалась тяжким воинским преступлением и согласно статье 193–22 УК РСФСР каралась высшей мерой наказания — расстрелом с конфискацией имущества.
С конца 1941 года все побывавшие в плену военнослужащие через сборно-пересыльные пункты под конвоем войск НКВД направлялись в тыловые лагеря для спецпроверки (фильтрации), проводившейся органами государственной безопасности.
В сущности, эти учреждения представляли собой военные тюрьмы строгого режима: лагеря были изолированы от внешнего мира высокими заборами с колючей проволокой, охрану несли конвойные войска. В зависимости от обстановки на фронтах, часть «спецконтингента» через штрафные батальоны шла на пополнение действующей армии. Остальные — их было большинство — передавались в постоянные кадры предприятий, расположенных в Сибири и за Полярным кругом.
Возможно, нежелание разделить подобную судьбу и стала одним из движущих мотивов сдачи генерала A. A. Власова в плен. Однако, в отличие от многих других советских генералов, оказавшихся в плену и разделивших все его невыносимые тяготы, генерал A. A. Власов быстро адаптировался и добровольно предложил свои услуги немецкому командованию.
Уже в сентябре 1942 года бывший командующий разгромленной 2-й ударной армии Волховского фронта генерал-лейтенант A. A. Власов подписал первую листовку, адресованную «товарищам командирам и советской интеллигенции» и призвавшую к борьбе против сталинского режима. Однако на первых порах формулировали программу борьбы за «освобождение» русского народа за Власова сами немцы.
Отделом пропаганды немецкого ОКБ было разработано воззвание так называемого Русского комитета, ставшее известным как Смоленская декларация. Она содержала в себе обращение «к бойцам и командирам Советского Союза». Целями комитета провозглашались: а) свержение Сталина и его клики, уничтожение большевизма; б) заключение почетного мира с Германией и в) создание в содружестве с Германией и другими народами Европы «новой России без большевиков и капиталистов».
Сотни тысяч листовок с обращением Русского комитета и с «Открытым письмом генерала Власова» разбрасывались с самолетов в прифронтовой полосе и в тылу Красной Армии и распространялись на оккупированной вермахтом советской территории среди гражданского населения. С началом пропагандистской кампании в лагерях военнопленных и на оккупированных территориях началась массовая вербовка советских граждан в ряды Русской освободительной армии.
Однако развернувшаяся кампания не получила поддержки у гитлеровского руководства, не утратившего надежду выиграть войну и не желавшего говорить что-либо определенное в отношении «освобождения» русского народа. 8 июня 1943 года на совещании в горной резиденции в Бертехсгадене фюреру доложили о ее первых результатах. Выразив свое недовольство самоуправством военных в отношении разного рода политических обещаний, касающихся создания русского правительства и освободительной армии, Гитлер раз и навсегда дал понять, что ни русская армия, ни государство в какой бы то ни было форме — независимое или автономное — созданы не будут.
Тем временем другие русские «армии» втягивались в боевые действия. Русская национальная народная армия (РННА) получила свое боевое крещение в мае 1942 года в операции против действовавшего в немецком тылу в районе Вязьмы и Дорогобужа 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта П. А. Белова.
Переодетые в советскую форму группы РННА пытались проникнуть в расположение корпуса и захватить в плен его командира. Акция, однако, закончилась провалом. Но были у РННА и успехи. Так, 14 ноября 1942 года при налете отрядов РННА на деревню Куповать был убит знаменитый командир партизанской бригады «Дяди Кости» К. С. Заслонов.
Правда, в целом немцы не особо доверяли русским, да и другим национальным формированиям, не без оснований предполагая, что в случае возможной утраты Германией стратегической инициативы эти наспех сформированные соединения окажутся ненадежными.
Чтобы хоть с какой-то пользой оправдать их существование, немецкое командование приняло решение о переброске русских формирований на Западный фронт.
Переброска так называемых восточных легионов на Западный фронт в основном завершилась в январе 1944 года. Здесь русские, грузинские, армянские, казачьи и другие батальоны были равномерно распределены вдоль всего Атлантического побережья, начиная с голландского острова Тексель и Северной Франции до итальянской границы и побережья Средиземного моря. В целом они составили достаточно весомую долю обороняющихся на Западе немецких войск.
Так, по сообщению английской разведки от 17 июня 1944 года, около 10 процентов среди захваченных в Нормандии и отправленных в Англию пленных составляли советские граждане.
Желая привлечь на свою сторону как можно больше перебежчиков, западные союзники прибегли к пропагандистскому воздействию с помощью громкоговорителей и прокламаций на русском языке. Они призывали солдат восточных частей переходить на сторону англо-американских войск и обещали всем, кто это сделает, скорейшую репатриацию в СССР.
Подобная пропаганда вызывала прямо противоположный эффект, мало кого из военнослужащих восточных частей прельщала перспектива оказаться в сталинских лагерях. В конечном итоге союзники стали воспринимать таких, одетых в форму вермахта, русских как предателей, не заслуживающих никакого снисхождения. По свидетельствам очевидцев, расстрелы пленных «добровольцев» на Западном фронте имели место так же, как и на Восточном.
В обстановке общего отступления поразительным было то, что некоторые восточные батальоны все еще продолжали сражаться. Нисколько не считаясь с их слабым вооружением, немецкое командование пыталось «заткнуть» ими бреши, чтобы спасти основную часть своих войск.