оронам которого виднелись двери. Они открывались одна за другой — похоже, началась полуденная уборка.
Замешкавшись, я наконец надавил на кнопку звонка. В глубине коридора послышались шаги, и ко мне вышла девушка лет шестнадцати. Не успела она остановиться, как я принялся кланяться и закричал:
— Я из штаба, пришел к господину Саками!
В это мгновенье сбоку открылась дверь в приемную и показалась очаровательная зрелая дама с изящной прической марумагэ. Хозяйка одновременно напоминала Акико Ёсано и Акико Ито (обе женщины отличались свободными нравами). Огромные выпуклые глаза, темные и влажные молочно-белая полупрозрачная кожа, небольшой рот — все это придавало ей невыразимую болезненную притягательность.
Мельком глянув на меня, она поклонилась и коснулась пальцами пола.
— Саками только что ушел. Меня зовут Томинага.
— Томи Томинага?
— Да. — Хозяйка уселась передо мной на пол.
Моргая большими глазами, она источала призрачное очарование. Я застыл.
— Вот бухгалтерские книги... вчерашние... — Мои слова посыпались как галька.
— А, благодарю. Всегда рада видеть...
— Только не пишите, пожалуйста, что это бухгалтерские книги.
— Хорошо, — хозяйка с улыбкой принялась развязывать узелок, его содержимое было упаковано в газету
— Тогда напишу,что получила предмет в бумажной обертке. — Улыбка на ее лице стала еще шире.
— Да, спасибо.
Придя я себя, я осознал, что робеть в таком месте — глупо, и даже ощутил некоторую неприязнь по отношению к хозяйке, которая с первого взгляда очаровала меня.
— Договорились! — Она со смехом поднялась и, заметив шеврон на моем рукаве, вдруг замерла. — Пройдемте к столу, я распишусь и документах...
Не успела хозяйка договорить, как выбежала девушка и предложила мне чехлы для обуви.
— Э... — я замялся.
Конечно, простому дежурному нечего делать в таком месте. В иных обстоятельствах я бы поспешно ретировался, но, будучи при исполнении служебных обязанностей, не имел права выбора. Однако, что весьма удивительно, я не испытывал чувства неловкости. Напротив, манеры хозяйки, которая словно намекала на что-то, подстегнули мое любопытство. Я расхрабрился и, молча озираясь, направился в приемную.
Это была поистине роскошная комната, полная загадочных витиеватых безделушек. Однако из-за царящего там полумрака я поначалу мало что мог разобрать. Но со временем глаза привыкли к темноте, и я понял, что помещение оформлено в эклектичном индийско-китайском стиле. Усевшись в невысокое, обитое шелком кресло, я ощутил его упругость, а когда из вентиляционных отверстий повеяло благовониями, залился румянцем.
Вдруг входная дверь бесшумно отворилась. Я привстал, полагая, что принесли расписку, но, вопреки ожиданиям, увидел китайца в белой шляпе и маске. В руках он держал большой поднос с разнообразными закусками, фруктами и пивом.
Я недоумевал. Такой радушный прием явно не соответствовал скромной персоне посыльного, который прибыл с поручением. Но только я переварил происходящее, как в комнату вошла хозяйка и уселась напротив, за круглый перламутровый столик. Разливая пиво, она непринужденно заговорила:
— Извините, что заставила ждать. Я вызвала Саками. Угощайтесь.
— Благодарю.
— Чувствуйте себя как дома. Понимаю, вы приехали издалека, чтобы защищать интересы родины... Вы, вероятно из ***?
— Да, но как вы догадались?
— По манере речи. Когда вы прибыли в штаб?
— В августе.
— И все это время были в Харбине?
— Да... От вас ничего не скрыть!
Хозяйка залилась девичьим смехом, щеки ее зарделись. Понимая, как опасны подобные женщины, я поежился. Казалось, непринужденно болтая со мной, она пытается вызнать что-то важное. Не теряя бдительности, я осушил стакан.
— Ха-ха-ха! Ну конечно, мне многое известно. Я же веду дела. Вели японская армия уйдет отсюда, данное заведение... Ну вы понимаете.
Я деловито кивнул, а когда сообразил, что имеется в виду, покраснел.
— Но знаете, — продолжила хозяйка, — русские друзья говорят, что следующей весной это все же случится.
— Вы беседовали с Ословым?
На этот раз настала очередь хозяйки удивляться. Чуть смутившись, она поправила воротник.
— Да, конечно. Впрочем, это секрет Полишинеля— Но такого быть не может! Чтобы японцы вывели войска...
— Однако проект казарм уже готов, а земля на берегу Сунгари выкуплена под аэродром...
— Но откуда вы знаете?!
— Выходит, это правда?
— Фельдфебель показывал план... Вам рассказал Хосигуро?
Движимый детективным задором (о котором хозяйка разумеется, не догадывалась), я опрометчиво задал этот скользкий вопрос, а когда спохватился, было уже поздно. Женщина изменилась в лице, уставилась на меня округлившимися глазами, несколько раз моргнула, потупилась и залилась краской до мочек ушей.
— Да... Вы правы. Но прошу, сохраните эту тайну до гробовой доски! Умоляю! Ведь не только Хосигуро... Он меня... он... заботится обо мне... — Не поднимая глаз, женщина опустила бледно-розовые пальцы на перламутровую поверхность и сделала глубокий поклон, едва не задев челкой столешницы. В это мгновение она казалась божественно милой.
Возможно, виной всему был алкоголь, но я не понял, что действительно застал хозяйку врасплох. Позже, воскрешая в памяти эти события, я догадался, что женщина потихоньку нажала на секретную кнопку. Тогда же я был доволен и горд собой, полагая, что вижу ее насквозь.
— Ха-ха-ха! Пожалуйста, не тревожьтесь. Я не проболтаюсь, даю вам слово. А Хосигуро частенько сюда захаживает? — Я чуть склонил голову.
— Время от времени.
— Вместе с Тонаси, небось?
Ответа не последовало. В комнату тотчас заглянула служанка, и хозяйка, кивнув, поднялась.
— Простите... я на минутку.
Вскоре шаги за тяжелой дверью стихли.
Я потрогал собственное лицо, расположился поудобнее в мягком кресле и потянулся. От пива, которого я давно не пробовал, меня разморило, и в голове было пусто. Я пытался сообразить, как бы выудить у хозяйки подробности этого дела, но все мысли сосредоточились на пульсации крови в артерии у основания шеи. «А вдруг в мой стакан что-то подмешали?..» — подумал я и вскоре по-настоящем уснул.
Услыхав, как открывается дверь, я очнулся. На подносе, который, лучезарно улыбаясь, держала в руках хозяйка, лежал лист бумаги.
— Простите, что так долго. Саками провел тщательную проверку. Это документ для штаба.
— А... Спасибо! — Я подпрыгнул и смущенно потер глаза.
На часах была почти половина четвертого — значит, я проспал больше двух часов.
— Хо-хо-хо! Как я вас задержала. Не позвонить ли вашему начальству? Скажу, что пришлось дожидаться счетовода.
— Да нет, не нужно. Если только сами спросят... — Смущенный, я принялся затягивать портупею.
— Еще раз прощу прощения. Благодарю за услугу.
Хозяйка протянула мне конверт, но я решительно отверг ее подношение и, сняв чехлы для обуви, опрометью кинулся прочь.
Похоже, я влип! Фельдфебель непременно устроит мне нагоняй. Не зря говорят: остерегайтесь вина и женщин!
Пытаясь протрезветь, я горько улыбнулся, снял фуражку и отер пот. Тогда, поспешно шагая мимо золоченых закатными лучами вязов, я и представить не мог, что мои слава, случайно оброненные в приемной «Серебряного месяца», повлекут за собой невероятные политические события в самом сердце Восточной Азии...
Взбежав на второй этаж «Центральной», я, не снимая фуражки, постучал в дверь поисковой комиссии, но никто не ответил. Мне это показалось странным, и я решительно распахнул дверь. Никого!
«Вот те на!» — подумал я и отправился в штаб, но дверь оказалась заперта на ключ. Приложив ухо к замочной скважине, я услышал звенящую тишину. «Вот те на!» — снова промелькнуло у меня в голове. Неужели все ушли раньше обычного? Я поднялся на третий этаж, но и в комнате офицеров и унтер-офицеров не было ни души.
У меня возникло дурное предчувствие. Быть может, случилось еще что-нибудь? Я спустился на первый этаж, чтобы выяснить все у часового *** полка, тот стоял у входа.
— Да я и сам толком не понимаю. — Мужчина растерянно хлопал глазами.
От него я узнал следующее. Недавно в штабе поднялась шумиха. Часовой, который нес вахту днем, видел, как дежурный ефрейтор достал из почтового ящика гостиницы «Центральная» (он привинчен к стене в паре шагов от поста) большой белый конверт без марок и штемпелей, но подписанный по-русски. Ефрейтор предположил, что письмо потихоньку сунул один из тех бородатых, которые шатаются по улице. Сам он не знал русского, и потому подозвал вольнонаемного унтер-офицера — казака, который тогда поднимался по лестнице. Таким образом выяснилось, что на конверте написано «В штаб японской армии» и ничего более.
Затем явился поручик жандармерии. Ефрейтор и унтер-офицер, нервничая и кланяясь, вручили ему конверт. Поручик предположил, что там рекламные листовки, и решительно сломал печать. Однако, увидев русский текст, изменился в лице, спешно смял бумагу и молча поднялся на второй этаж. Вскоре он послал куда-то двух вестовых и созвал всех дежурных, кроме ефрейтора. Потом они удалились во главе с улыбающимся штабным офицером. В руках у них были пакеты с документами.
— Все гадают, что же в том письме, — заключил часовой, — но я ничегошеньки не знаю. Наверное, дежурный расскажет, как вернется.
Еще часовой (его смена началась в два часа пополудни) сообщил о сломавшемся такси. Оно направлялось в сторону станции, но вдруг остановилось на перекрестке Китайской и Ямской улиц. Под капотом будто взревел пропеллер, и повалил белый дым. Зеваки разинули рты, а из автомобиля вышел высокий человек в дорожном костюме (быть может, охотничьем?) и черной шапке. В руках мужчина держал газету. Люди стали приветствовать его, и тогда часовой догадался, что это Ослов — тот давно не появлялся в «Центральной».
Улыбаясь и кланяясь, он дал денег водителю, взял чемодан и, раздвигая толпу рукой, спешно проследовал в особняк, не проронив ни слова.