– Просто догадка наобум, им Дж. Ф. К. пользовался, правильно? И у них обоих, mutatis mutandis[89], была одинаковая, знаете, харизма?
– Именно, а если юный Джек заимствовал одеколон у своего папы – в литературе мы часто находим модель передачи от отца к сыну, – нам известно, что старший Кеннеди восхищался Гитлером, до того даже, что достоверно мог и хотеть пахнуть, как тот, прибавьте к этому, что все до единой подлодки во флоте адмирала Дёница постоянно опрыскивались «4711», каждый рейс полные бочки его, а Дёница, больше того, Гитлер лично назвал своим преемником…
– Шноблинг, – Максин нежно и уже не впервые, – это не делает Гитлера большим любителем подлодок, к тому моменту вокруг уже не осталось никого, кому можно было доверять, да и как-то, логика тут?
Поначалу, допуская, что Шноблинг лишь вслух развивает некий тезис, Максин была не прочь спустить ему это на тормозах. Но вскоре ее начало смутно тревожить распознание, за позой здорового любопытства, прищуренного взгляда зилота. В какой-то момент он показал Максин «историческое пресс-фото», на котором Дёниц дарит Гитлеру гигантскую бутыль «4711», этикетка на ней ясно видна.
– Ух ты, – бережно, чтоб не распалять Шноблинга, – вот и говори тут о скрытой рекламе, а? Не против, если я отксерю? – Просто интуиция, но ей хотелось показать это Дрисколл.
Вызвало мгновенное глазовращение.
– Отфотошоплено. Глядите. – Дрисколл открыла свой компьютер, покликала по каким-то сайтам, вбила несколько условий поиска, вытащила фото от июля 1942 года – Дёниц и Гитлер, идентичные Шноблинговым, но просто жмут друг другу руки, и все. – У Дёница рука вытянута, нужно только согнуть ее на пару градусов, найти изображение бутылки, масштабировать его до нужного размера, вложить адмиралу в руку, оставить Гитлера на месте, и похоже, что он тянется к бутылке, видите?
– Считаете, есть смысл сказать об этом Шноблингу?
– Все зависит от того, где он раздобыл этот снимок и сколько на него истратил.
Когда Максин неробко спросила, Шноблинг как-то неловко замялся.
– Блошиные рынки… Нью-Джёрзи… знаете же, как там всегда находится нацистская сувенирка… Послушайте, здесь может быть объяснение – это все равно может оказаться подлинное фото нацистской пропаганды, верно? которое они сами изменили, для плаката или…
– Все равно вам нужно отдать его на экспертизу… Ох, Шноблинг, тут у меня кто-то на другой линии, мне нужно ответить.
Максин с тех пор старалась удерживать их беседы в профессиональных рамках. Шноблинг, правда, немного успокоился с отсылками к Гитлеру, но Максин от этого лишь нервничает. Такие неукротимые таланты, вроде нашего юбершнозза, как она поняла давным-давно в нью-йоркском студгородке Университета Плут, могут к тому ж оказаться шизиками.
Хайди, разумеется, считает, что это мило. Когда Шноблинг ускользает в туалет, она подается к Максин, пока они не соприкасаются головами, и бормочет:
– Так что, Максин, тут есть проблема?
– Ты имеешь в виду, – переключаясь в верного напарника, – как в «Птичьей собаке» Братьев Эверли, ну, насколько я знаю, Шноблинг в данный момент ничей не рябчик, а кроме того, ты браконьеришь только на женатых, не так ли, Хайди.
– Ааххх! Ты ни за что не…
– А как же Кармине, страстный, итальянец, само собой ревнивый, готовый рецепт для «назера» против «глока» в самый полдень, но?
– Мы с Кармине безумно счастливы, нет, я только о тебе думаю, Максин, моя лучшая подруга, не хочу путаться у тебя под ногами…
В кой момент Шноблинг возвращается, и показатели сахариметра опускаются до не такого тревожного уровня.
– Чарующий туалет. Нет той сложности, что в «Добро пожаловать к Джонсонам», скажем, но и тут масса историй, как старых, так и новых.
Звонок от Эксела из налоговой конторы, свежие новости про Випа Уппероса, похоже, он сбежал из-под залога и скрылся от правосудия.
– Его юные друзья тоже исчезли. Возможно, куда-то в другую сторону, а может, они до сих пор держатся кучно.
– Хотите, чтоб я вам спроворила хорошего агента по розыску должников?
– А что там искать? Уже не наша проблема. «Пышкам и Единорогам» назначили управляющего, все счета Випа заморожены, договариваются о причитающейся налоговой сумме, жена подает на развод и вот-вот получит риелторскую лицензию, счастливые концы куда ни кинь. Прошу прощенья, схожу за носовым платочком.
Максин, для которой ярлык Дяди Шалого – нечто вроде учебного пособия по контролю раздражения, час или два возится с ксероксами кассовых чеков и бухгалтерских книг Шала, прерывается, застает Шноблинга за раскопками в старых подшивках журнала «Мошенничество».
– Почему вы ничего не сказали?
– Да вы вроде заняты были. Не хотелось мешать. Просто свежие новости об этом продукте «9:30» – я связался с одной из своих коллег, мы вместе еще со времен «МВиА»[90]. Она проосмик – способна предобонять то, что еще не случилось. Иногда запах может выступать триггером. В данном случае – скорее детонатором, она сделала всего один заход на тот образец, что я ей показал, и выпала в азотистость. – Уже не первую неделю ходит в панике, одышка, беспричинно просыпается, в нее мягко, однако настойчиво тычется реверсивный силлаж, кильватерная струя из будущего. – Утверждает, будто никто из живущих на свете такого еще не нюхал, токсическое это созвучие, что она учуяла, горькое, индольное, едкое, «как иголки вдыхать», по ее выражению. Проприетарные молекулы, синтетика, сплавы, все предано катастрофическому окислению.
– Что означает что, вроде пожара?
– Возможно. У нее довольно неплохой послужной список с пожарами, включая крупные.
– И?
– Она уезжает из города. Советует всем знакомым сделать то же самое. А поскольку одеколон «9:30» связан с О.К., к О.К. она тоже на пушечный выстрел не подъедет.
– А вы как, вы остаетесь в городе?
Недопоняв:
– В эти выходные? Не собирался, но потом кое-кого встретил и передумал.
– Кое-кого.
– Вашу подругу с того вечера, ну, с «Пуазоном».
Гномик Скромник у нас.
– Хайди. Что ж, мои поздравления вашему вкусу на женщин.
– Надеюсь, это ничего между вами не осложнит.
Двойная мера взглядом, которую она за годы натренировала до полуторной, чтоб было не так заметно:
– Что. Думаете, мы с ней ввяжемся в какую-нибудь Алексис-с-Кристл-у-бассейна из-за того, кому с вами дейтиться, Шноблинг? Так вам скажу, я поступлю благородно, вернусь к своему мужу, если он меня примет.
– Вы, похоже… как-то досадуете, извините.
– Хорст должен приехать на днях, может, какое-то нетерпение – да, но не из-за вас.
– Ваш муж всегда был в кадре, я это с самого начала понимал – ну, вообще-то обонял, поэтому еще с тех пор прикладывал усилия, чтобы у нас все осталось строго по-деловому, если вдруг вы не уловили.
– Ай, Шноблинг. Надеюсь, это не причинило вам больших неудобств.
– Причинило. Но я на самом деле зашел спросить, вы ее сегодня не видели?
– Хайди? Хайди в… – Но тут ей приходится нажать на паузу. Не так ли. Примерно сейчас этично будет, ну, не предостеречь, может, просто случайно обмолвиться об одном-другом личностном прыщике Хайди. Однако Шноблинг, бедный жлоб, тут так отчаянно хочет поговорить о ней, о и какой у нее знак, и кто ее любимая группа, и, и…
Я вас умоляю.
– Вы чего от меня хотите, благословения? Думает, я тут ему ребе. А давайте я вам напишу аудиторский отчет, с этим я бы справилась.
С тоскою, хоть и отрепетированной:
– Я думаю, мы с вами дошли до того предела, к которому оно нас привело.
– Да, мы б могли стать парой, – притворно рассуждает Максин.
– А с Хайди вы не думаете – это просто «назер», да?
– Вы хотите, чтобы вас ценили независимо.
– Раз вытащишь «назер», люди тут же приходят к скоропалительным выводам. Некоторые женщины не могут устоять перед военной аналогией, хоть и весьма отдаленной. Я никогда не относился к полевому типу, в душе я вечно сижу за каким-нибудь столом. В отличие от…
– Чего?
– Проехали.
Безумно маловероятно, что он собирался упомянуть Виндуста. Безумно, верно? Но кого ж тогда еще?
22
В три часа ночи звонит телефон, во сне он кажется сиреной каких-то копов, что за нею гонятся.
– У вас нет всех улик, – бурчит она. Нащупывает аппарат и слушает.
Звуковые эффекты на другом конце предполагают незнакомство с телефоном:
– Ух, какие чумовые штуки. Эй, а теперь она у меня чего – отключится, фиггассе… – Похоже, это Эрик, который не ложился с предыдущих 3.00 ночи и намерен сейчас перемолоть и занюхтарить еще одну горсть «аддерола».
– Максин! Вы с Реджем недавно не разговаривали?
– Хмм, что?
– Его мыло, телефон, дверной звонок, все линки оборваны. Не могу его найти ни на работе, ни по мобиле. Типа везде ищу, а Реджа вдруг нет.
– Ты когда с ним последний раз связывался?
– На прошлой неделе. Мне уже волноваться?
– Он мог просто скипнуть в Сиэттл.
Эрик мычит несколько тактов темы Дарта Вейдера.
– Не считаете, это что-то другое.
– «Хэшеварзы»? они его уволили, ты же сам знаешь.
– Ну, это значит, что и меня выпнули, Редж такой высокий класс, что прислал мне шикарное выходное пособие, но знаете, чего, с тем базовым набором привилегий, которые меня впускали в «хэшеварзах» куда угодно, в последнее время чем больше меня это не касается, тем больше я не могу туда не лезть. Факт в том, я как раз собирался туда занырнуть, но подумал, что лучше вам сперва позвонить…
– Пока я сплю, спасибо.
– Ой блин, точно, вы же спите, люди, эй, я не…
– Норм. – Она выбирается из постели и шаркает к компьютеру. – Ты не против общества? Может, показал бы мне ПодСетье? У нас свиданка была назначена.
– Конечно, можете зайти в мою сеть, я вам пароли дам, проведу там…