Серийный нарушитель очереди медленно продвигается к прилавку с индюшками, крупный белый альфа-самец, чьи навыки общения, если они есть, все еще в бете, угрожая публике так, что люди один за другим расступаются.
– Прошу прощенья! – Пропихиваясь мимо пожилой дамы, стоящей в очереди сразу за Максин.
– Тут без очереди лезут, – орет дама, срывая с плеча сумочку и готовясь ее дислоцировать.
– Вы, должно быть, не из города, – Максин, обращаясь к нарушителю, – у нас в Нью-Йорке, понимаете, то, как вы себя ведете? Считается тяжким уголовным преступлением.
– Я спешу, сука, отвали, если разбираться снаружи не хочешь.
– Ай. Так пыхтел и добрался только досюда? Я вам так скажу, вы идите и подождите меня снаружи, ладно? Я не очень долго, честное слово.
Перестроившись на негодование:
– Мне полный дом детей кормить… – Но его обрывает голос откуда-то с погрузочной аппарели, воплем:
– Эй, засранец! – И пушечным ядром над головами толпы прилетает замороженная индейка, лупит докучливого яппа прямо по башке, сшибает его наземь и отскакивает от головы в руки Максин, которая стоит моргает ей, как Бетти Дейвис какой-нибудь телке, с которой неожиданно должна делить кадр. Она передает объект даме за ней.
– Ваше, я полагаю.
– Что, после того, как она его трогала? ну спасибо.
– Я возьму, – грит парень еще дальше за ней.
Очередь ползет вперед, и все тщательно стараются наступить на падшего нарушителя, а не переступать через него.
– Приятно видеть, как старый городок возвращается к норме, ну. – Знакомый голос.
– Роки, что вы делаете в этих своясях?
– Да Корнелия не может пережить Благодарение без этой конкретной марки начинки, на которой выросла, в «Дине-и-ДеЛуке» кончилась, а «Крумирацци» – единственное место в ГНЙ, где есть.
Максин щурится на гигантский пластиковый мешок, который он несет.
– «Выборъ Скуанто, Подлiнный Старо-давнiй Рецептъ БАСПовъ».
– Там антикварный белый хлеб применяется.
– «Антикварный»…
– «Чудо-Хлеб» еще тех времен, когда его не продавали резаным.
– Это ж семьдесят лет, Роки, он разве не плесневеет?
– Затвердевает, как цемент. Его отбойными молотками крошить приходится. От такого в нем заводится что-то экстра. А почему вы стоите в этой очереди, я вас принимал скорей за поклонницу «Суифт-Баттерболла».
– Да вот подумала маму выручить. Как обычно, ошиблась. Посмотрите на этот ебаный зоопарк. Место кармических преступлений. Считаете, в еду не просочится?
– В этом году вся семья вместе собирается, э?
– Увидите в «Почте». «Среди задержанных для наблюдения…»
– Эй, ваш дружок из Монреаля? Этот парнишка Феликс с античпокалкой? Мы даем ему промежуточные средства. У Клубня Копушмана шестое чувство, он говорит, валяйте.
– Так вы меня сейчас нанять хотите или подождете, когда Феликс будет, как это называет Бобби Дэрин, «за морем»?
– Ну, ОК, он крутится, что с того, я сам такой был, могу его понять, да и вообще кто я такой, чтоб быть умнее, чем Дин Мартин Диссонанса?
35
Как оказывается, Благодарение в итоге – не ужас-ужас. Вероятно, как-то повлияло 11 сентября. За столом на манер седера оставлено пустое место, не для пророка Илии, а для одной или скольких-нибудь неведомых душ, кого пророчество в тот день подвело. Звуковая среда пригашена, без кромок. Эрни с мальчиками устраиваются перед ежегодным марафоном «Звездных войн», Хорст и Ави обсуждают спорт, комнаты наполняет запах готовки, Элейн скользит и выскальзывает из столовой, кладовки и кухни, армия обитающих в щелях эльфов, состоящая из одной женщины, Максин и Брук к концу дня достигли паритета колкостей, не размещая друг против друга никакого смертельного оружия, еда, как это столь часто бывает у Элейн, есть форма путешествий во времени, индюшка, к счастью, без сглаза, несмотря на свое «крумираццево» происхождение, выпечке как-то удалось избежать роковой предрасположенности Брук к чрезмерной замысловатости, и она даже включает в себя то, что Отис в своей восторженной рецензии называет нормальным тыквенным пирогом. Эрни щадит всех с речью и лишь показывает на пустой стул стаканом яблочного сидра.
– Все, кому следовало сегодня праздновать, но не празднует.
Когда они уходят, Ави отводит Максин в сторонку.
– Твоя контора – там есть что-нибудь вроде черного хода?
– Хочешь заскочить, чтобы тебя никто не видел. Может… стоит устроить где-нибудь завтрак?
– Эм…
– Слишком на людях, ОК, тогда вот что сделай, завернешь за угол, там ворота для доставок, которые обычно открыты, зайдешь во двор, держись правее, увидишь дверь, закрашенную красным суриком, служебный лифт сразу за ней, я на третьем. Сначала позвони.
Ави прокрадывается в контору замаскированным, джинсы для него слишком тощие, на майке надпись «ВСЕ ВАША БАЗА ПРИНАДЛЕЖАТЬ НАМ», мохнатый белый «Кангол 504», который Дейтона окидывает тремя взглядами, сделав вид, будто поправляет очки.
– Решила было, что это Сэм, Король Клевизны, тут ходит среди нас. Клиенты на мою жопку слишком уж хиповы становятся, миз Максин!
– Ты никогда с моим зятем не встречалась? – Ави снимает шапочку, и под ней на нем ермолка. Двое с опаской жмут друг другу руки.
– Я тогда просто котелок кофея заделаю, а.
– Удачный момент выбрал, Ави, парень с пончиками был тут всего минуту назад.
– Хотел спросить, где теперь в этом районе? Мы в город возвращаемся, даже «Рояля» на 72-й нет.
– И не говори. Нам эти шлепают с 23-й улицы. Садись, пожалуйста, вот, кофе, спасибо, Дейтона.
– Я только на минутку, на работу по часам надо. Должен передать тебе сообщение.
– От самого Морозильника небось. Ни он, ни ты просто позвонить не могли?
– Ну, дело не только в этом. Еще мне у тебя кое-что чудно́е надо спросить.
– Если твой босс просит передать, чтоб я перестала приглядываться к аудиторским следам в «хэшеварзах», считай, что выполнил, этот ярлык на самом деле в спячке с 11 сентября.
– Я думаю, у него для тебя есть работа.
– Со всем должным уважением отклоняется.
– Вот так вот, значит?
– Все люди разные, Ави, может, я за все эти годы и работала на подонка-другого, но этот субъект Мроз, надеюсь, вы с ним не стали дорогими друзьями, он, как бы это выразиться…
– Он о тебе тоже высоко отзывается.
– Так и что за халяву он может мне предложить – попасть под грузовик?
– Он считает, что его обдирают неизвестные лица, внутри компании.
– Ох, я тебя умоляю. И ему нужен экс-СРМ, чтоб такая история набрала легитимности? Поделюсь с тобой большим секретом, Ави: этими неизвестными лицами случайно является сам Мроз, вместе с своей женушкой, возможно, в доле, коя, как ты помнишь, служит ревизором компании? Прости за скверную новость, но Мроз месяцами, а то и годами обворовывает свою лавочку подчистую.
– Гейбриэл Мроз… растратчик?
– Да, как это ни презренно, только теперь он ноет насчет Нечестных Сотрудников? старейшая разводка в учебнике, он хочет все повесить на какого-нибудь бедного жлоба, кому не по карману достаточно хороший адвокат. Мой диагноз? Классическое мошенничество, твой наниматель – жулик. По счету-фактуре это десять секунд, я пришлю квитанцию.
– Он под следствием? Обвинение предъявлять будут? – Так жалобно, что Максин наконец протягивает руку и похлопывает зятя по плечу.
– Никто с таким по судебной части не пойдет, может, только какое-то любопытство на федеральном уровне, но у Мроза имеются там свои дружки, скорее всего, в какой-то момент они примутся заключать тайные сделки, и ничто даже до судов или за Окружную никогда не доберется. Ты и я, налогоплательщик, конечно, окажемся на крохотный процент беднее, но кому на нас не насрать. Твоей работе ничего не грозит, не беспокойся.
– Моя работа. Ну, это и есть другое.
– Ууу, кто-то у нас недоволен? – голосом, который ей нравится применять на улице против вопящих младенцев, которым она не обязательно представлена.
– Нет, и я не Простачок, да и не Умник. Будь этот город сплошь психодром, «хэшеварзы» бы в нем были отделением параноиков – спасите-помогите, враг, смотрите, вот он, он нас окружает! Будто снова в Израиле в неудачный день.
– А с твоего рабочего места видится, эта аналогия делового мира окружению со всех сторон преступно невменяемыми арабами, будет тогда…
Нескоординированный, слегка отчаянный жом плечьми.
– Кем бы ни были, это не делюзия, кто-то активно вовлечен, таинственные преследователи, хакают наши сети, прикладывают к нам в барах свою социотехнику.
– ОК, отставив в сторону то, что может быть, прости меня, целенаправленной политикой компании в поддержании паранойи у своих сотрудников… Что насчет Брук, поступали сообщения о преследовании, приставаниях, отказах вкуса превыше и за пределами обычного в этом городе?
– Были два эти парня.
– Ой-ёй. – Надеясь, что в этот раз ее печатная плата интуиции и впрямь искрит: – Что-то вроде такого русского хип-хопового дуэта?
– Забавное совпадение.
Пиздец.
– Слушай, если это те, о ком я думаю, они, вероятно, не тащатся по нанесению телесных повреждений.
– Вероятно.
– Не могу назвать тебе цифру, но могу сделать звонок. Давай я посмотрю, что происходит, а ты пока скажи Брук, чтоб не волновалась.
– На самом деле всем этим я с ней не делился.
– Такой менш, Ави, всегда заботишься об уровне ее тревожности, как же ей повезло.
– Ну, не вполне… в соглашении о неразглашении говорится – никаких жен.
Когда он выходит, Дейтона засвечивает ногти.
– Обожаю вас в «Криминальном чтиве», детка. Та цитата из Библии? Мм-гмммм!
Около 5:00 утра Максин выныривает из одного такого раздражающего рекурсивного недокошмара, на сей раз что-то про Игоря и гигантскую бутылку водки, названную в честь литовского баскетболиста, которой он старается ее представить, словно бутылка человек. Максин выскальзывает из постели и заходит на кухню, где обнаруживает Дрисколл и Эрика, делящих свой обычный завтрак – бутылку «Горной росы» с двумя соломинками в ней.