Но как ретироваться, когда трясет так, что если ничего не сделаю, то меня просто разорвет? Убежать или ударить? Что же делать?
Взгляд зацепился за огромный вазон с цветами. То, что надо! Недолго думая, я схватила его, размахнулась и вылила воду вместе с колючими розами прямо на сладко-предательскую парочку.
Соперница завизжала что-то о колких розах и испорченной нанопластике волос, а я вылетела из театра, не видя ничего перед собой. Где машина? Куда я ее припарковала? Ничего не вижу, слышу только шум летящих по дороге машин, а перед глазами фонари смазались в неясные пятна света. Пришлось остановиться, привалиться к чему-то холодному и закрыть глаза. Не знаю, сколько я так простояла, но, когда смогла дышать полной грудью, слезы высохли на щеках, а глаза пекло. Зато я смогла разобрать направление и пойти к парковке.
Миша нашел автомобиль быстрее и уже стоял около него. Мокрый и полный раскаяния, изливал оправдания:
– Адель, я все рассчитал, ты же не пострадала. Я специально, чтобы она не обратилась к другому, кто доведет дело до конца. Понимаешь?
Опустошение. Слова Миши будто отбивались от меня, не проникая внутрь. Не было никаких сил отвечать. Про мою аллергию на лекарства знали только врачи, родители и он. Что за бредовые оправдания? Не хочу их слушать!
Я попыталась открыть дверь, но Миша встал между машиной и мной, не давая мне попасть в салон. Я попыталась обойти, но он настойчиво делал больно даже одним своим знакомым запахом духов Леди.
Спазм отвращения скрутил живот, и я отшатнулась назад. Не дает попасть в машину? Да обойдусь!
– Адель! Адель! – слышала я сзади и прибавляла шаг, идя прочь. – Подожди!
Боги, ну почему мне всегда нужно проходить через тернии? Где же мои звезды? Почему этот мир не дает мне и шанса, как бы я ни старалась? Есть ли другой, где меня оценят не по внешности, а по таланту? Где не предают? Где полюбят всем сердцем?
Я наступила на что-то шаткое и, только проваливаясь, поняла, что это был люк. Я полетела вниз, и сил осталось только сдавленно ахнуть.
Только этого мне не хватало для конца прекрасного дня! Просто вишенка на торте.
Вжу-у-ух!
Меня закрутило, будто на спиральной горке в аквапарке, и я рефлекторно прижала руки к бокам. Темно, в ушах свистит от скорости, а я так и чувствую, как капли ледяного пота бегут по вискам.
Я попыталась затормозить, но едва не сломала пальцы. Кажется, меня спасло, что кожа была слишком скользкой от страха. Совсем некстати вспомнились правила безопасности спуска с горок, которые категорически запрещают растопыривать конечности. Лапки крестиком мне еще складывать не хватало, это же не аквапарк! И вообще, с каких пор под люками такие увеселительные горки?
Но не успела я придумать план по спасению, как в кромешной темноте забрезжил свет, который приближался с невероятной скоростью.
Вжу-у-ух!
Я вылетела куда-то, ослепла на секунду и достаточно жестко приземлилась. В животе была невероятная тяжесть, а руки тряслись, когда я стерла пот со лба. Скукожилась, щурясь, и только потом поняла, что крайне неудобно сижу.
По ощущениям похоже, будто я влетела в бассейн с шариками в детском лабиринте, вот только больно уж твердыми. Словно… я прищурилась… что это? Картошка?
Я так сильно вцепилась пальцами в клубень, что оставила дугообразные выемки на овоще. Хватая ртом воздух, подняла глаза и нервно осмотрелась вокруг.
На меня смотрели три пары выпученных глаз.
– З-з-здравствуйте! – поздоровалась я, приподнимая плечи, словно старалась спрятаться.
Другой бы молчал, но слова у актеров вылетают зачастую чаще, чем мозг успеет взвесить, стоит ли приветствовать незнакомых людей в подобной ситуации. На толстенной сковороде что-то зашкварчало, запахло горелым, а повар в белом, с лопаткой в руках, все еще смотрел на меня.
Я же упала в люк, так как я теперь сижу на куче картошки на огромной кухне?
Странно, но я не чувствовала ног, будто они были чужими. Попыталась встать, но клубень попал под пятку и вылетел из-под ноги, а я снова упала на гору картошки.
Запах гари стал настолько отчетливым, что стало трудно дышать. Над сковородой заклубился черный дым.
– У вас подгорает. – Я показала взглядом на сковороду, громко глотая слюну, и тут мир будто отмер.
Повар, что наклонил голову набок и поджал губы, вздрогнул, всплеснул руками, глядя на свое блюдо, и взялся за дело. Двое других поваров переглянулись, один потер подбородок, а второй почесал щеку, и тот, который постарше, спросил:
– Ты зачем залезла в люк для поставки продуктов? Хочешь быть приготовленной?
Я медленно осмотрелась и, только оглянувшись, заметила горку, что змеей уходила вверх. И сейчас по ней так быстро шуршал мешок, грозя свалиться мне на голову, что я слетела с горы картошки и оказалась аккурат между поваров.
– Я Адель, – сухим горлом представилась, зная, что в любой непонятной ситуации все решают минуты первого общения. Когда называешь человеку свое имя, то уже кажешься не такой сумасшедшей незнакомкой, верно?
Я растянула губы в напряженной улыбке.
Что за чертовщина творится? Где я? Почему?
Невольно затеребила мочку уха, и ощущение привычных цветочков-сережек придало чувства реальности происходящему. Вот колют подушечки пальцев золотые лепестки, вот я вижу, как быстро-быстро моргает самый молодой из поваров, глядя на меня, а вот по ногам идет жар от духового шкафа.
Все это реально? Я потеряла кусок памяти и забыла часть своей жизни? Последнее, что я помню, – это предательство Миши.
Я опустила взгляд и осмотрела одежду – та же, что и в тот злополучный вечер после премьеры.
Так, ладно, буду разбираться по порядку. Эти трое не знают меня, я не знаю их – все сходится. Куда бы я ни попала, отсюда надо выйти. А раз от меня ничего не ждут, значит, я могу уйти отсюда без проблем и осмотреться.
Я положила руку на плечо и с удивлением коснулась ткани, не зацепившись за ремень сумки. Завертелась вокруг, осмотрела гору картошки, но не нашла женского хранителя черной дыры.
Между тем мешок шмякнулся на гору картошки, и я посмотрела на горку, в то место, где она уходила в стену. Я же оттуда приехала? Если заберусь обратно, то куда попаду? Как я там оказалась?
Меня кто-то скинул, предварительно осчастливив ударом по голове?
От запахов еды и нервов желудок задрожал.
Главный повар громко прочистил горло, чтобы, чую, сказать что-то неприятное, как двойные двери открылись и в зал влетел полный мужчина.
– Да где его носит? Кто обслуживать гостей будет? Грета не справляется одна, а этот заморыш снова ушел играть? Увижу – убь… А это еще кто?
Я спрятала за спиной клубень картошки и покосилась на главного повара, а тот, не будь дурак, вдруг сказал:
– Это Адель. Похоже, Урин ее на свою замену прислал – смотри, сразу за картошку схватилась!
И выдвинул меня за плечи вперед, пробормотав себе под нос:
– Только переодеть ее надо, а то как мальчишка.
Полный мужчина довольно крякнул, стер пот со лба и провел рукой по штанам.
– Некогда платьями махать, у нас полный зал. Волосы собери под кепку – и вперед. Адель, или как там тебя, что стоишь? Пошла, родная, пошла!
И сунул какой-то квадрат мне в руки, выхватив клубень, а потом выпихнул в помещение, полное голосов и запахов.
Мои мысли застыли, и я словно оказалась в пространстве без времени, оглядывая все вокруг.
Я столкнулась нос к носу с бледной девушкой, которая тут же отставила в сторону пустой поднос, на котором задребезжала посуда. Темные брови свелись в тонкую галку на фарфоровом лице, а взгляд больших глаз с неодобрением прошелся по моим распущенным темным волосам. Маленький рот приоткрылся и тут же закрылся, а уголки губ печально опустились.
В воздухе мелькнула алым тонкая лента, и я нахмурилась, не понимая, откуда она взялась. Девушка между тем торопливо стянула с кисти что-то похожее на резинку и, недолго думая, протянула руки ко мне.
Я отпрянула: чужой человек, непонятная обстановка – вообще все странно и непонятно, да еще руки тянут.
А вот красная нить обозначилась на руке незнакомки, блеснула вокруг запястья и не думала пропадать. Искорки бегали по кругу, а потом стремились по всей длине нити куда-то сторону, в толпу, словно это была не тонкая лента, а поводок.
За спиной девушки бурлила вечерняя застольная жизнь. Звенели приборы, стучали тарелки, и именно в эту толпу тянулась тонкая веревочка. Сквозь нее проходили люди, подносили бокалы ко рту, проводили насквозь вилками, но с ней ничего не случалось. Ее словно никто не замечал, кроме меня.
Я притихла, а из горла вырвались свистящие вдохи. Я попробовала дотронуться до нити, но девушка пришла в движение, и мои пальцы проскользнули мимо.
– Что ты как дикая кошка? Стягивай сама. – Черная резинка ютилась на протянутой открытой ладони незнакомки. – Зови меня Гретой, я дочка хозяина, с которым ты только что говорила. Давай быстрее, гости ждут. Вот тебе кепка, убирай волосы. За парня, может, и не сойдешь в своих штанах, но так хоть меньше внимания будет. Хотя… – Напряженная полуулыбка появилась на едва розовых губах девушки, она отклонилась назад и покачала головой. – Можешь и без кепки идти, волосы только прибери.
И Грета снова схватила поднос, а алая нитка мелькнула в воздухе и пропала, а я с удивлением моргнула. Что это было?
Похоже, кто-то точно сильно приложился при падении…
Так я видела нить или нет? И что это, вообще, такое? Почему я здесь нахожусь? Почему ничего не помню?
Я же не теряла связь с миром, летела по горке вниз, а потом оказалась на кухне. Я даже обернулась сейчас туда, чтобы убедиться, что она все еще на месте. В этот момент дверь открылась, и мелькнул желоб для продуктов.
Я же не сошла с ума, верно? Я помню, как провалилась в люк, помню, как прокатилась по горке и как оказалась здесь.
Может, это глюк?
Но если это воображение, то почему все такое красочное? Почему свербит в носу от запахов? Почему чувствуется твердость барной стойки справа, мягкость кепки, холод по ногам от пола?