Сергей Мельников, Наталья Волгина
Красная шапочка на новый лад
(Красная шапочка на новый лад – 1)
Красная шапочка на новый лад
Красная Шляпка, Волчара и Серая Шейка. Крутые бабки
В дальнем-дальнем Сосновом бору жил-был Волчара. И был он в своём бору самым сильным и отважным, самым быстрым и непредсказуемым, что ни в охоте, ни в драке, ни в любви не было ему равных. А как он выл на луну! Волчицы со всего бора сбегались послушать. И не раз под его вой пускали они свою скупую волчью слезу – очень уж душевно Волчара выл.
А за речкой жила-была Красная Шляпка. И была эта Шляпка красавицей несравненной да первой модницей во всей округе.
Вот однажды пошла Красная Шляпка за речку бабушку свою проведать. Путь её лежал в аккурат через Сосновый бор. В нём-то она и натолкнулась на волчью стаю, где вожаком по совместительству в дневное время работал Волчара. (Основная его профессия называлась "ночной певец в стиле воя")
Остановилась Шляпка в нерешительности перед волками, замерла в замешательстве и волчья стая: грызть иль не грызть? Драть иль не драть? Уставились волки немигающими взглядами на вожака в ожидании команды, а Волчара, словно заколдованный – ни тпру, ни ну! И тут вдруг случилось невероятное…
Хотя нет, случилось как раз то, чего вы и ожидаете в данный момент от моего повествования, не зря же я в самом начале подчеркнула красоту Красной Шляпки как её самую главную отличительную особенность. Тем паче что и Волчара был самец крутой да ещё и в самом расцвете сил.
В общем, потерял Волчара от невиданной ранее такой красотищи страшенной свою хоть и волчью, но, отчасти, всё ж таки мужскую башку, подполз на пузе к Шляпочке и благоговейно лизнул её в зелёный с блёсточками ноготок, высовывающийся из танкеточки.
Затаили волки дыхание, обернулись на Серую Шейку – супругу Волчары. А та всего-то и смогла, что глаза зажмурить… То ли от стыда, то ли от боли невыносимой. Только одна слезинка всё равно не удержалась и проскочила по волчьей морде.
А пред мысленным Шейкиным взором предстал тот её первый страшный бой. Тогда она, ещё совсем юная, ни разу не щенившаяся волчица, увидела вдруг израненного, истекающего кровью вожака в кругу злобно щерившихся одичавших собак. Какая-то сила помимо её воли бросила её в самое пекло. Шейка рвала когтями и грызла зубами направо и налево до тех пор, пока держали лапы и видели глаза.
Бой закончился в пользу волков. Очнувшись, Шейка увидела рядом Волчару. Как заботливо она зализывала его раны, как нежно согревала его слабое тело в морозные жуткие ночи! Как чутко, с замиранием сердца, прислушивалась к сбивающемуся, жаркому дыханию любимого: "Жив ли?"
Он выжил. А она так и осталась жить рядом с ним, с вожаком, в одной яме. Он был ей наградой за смелость и риск, за самоотверженность и доброту. Вот только Волчий Бог за эту награду забрал у Шейки способность щениться. А, может, просто во время боя что-то повредилось у Шейки внутри. Но Шейка всё равно была безмерно счастлива!
А сейчас все волки стаи смотрели на подругу вожака: что-то она им прикажет? Только мигни Шейка одним глазком – и бросится стая, и разорвёт пришелицу на мелкие кусочки! Но что это может изменить? Ведь её Волчара уже предал свою Серую Шейку… А предателям не место в волчьей стае!
И встала Серая Шейка на слабеющие лапы, и подняла вверх морду. Пронзительный горький вой огласил окрестность. Вся стая встала следом за Шейкой. И ушли волки в лес, оставив сладкую парочку наедине.
Ушла из Соснового бора и Шляпка и увела за собой самого сильного когда-то и самого отважного, самого лучшего ночного певца в стиле воя. Долго ли, коротко ли они шли, но, наконец, навестив бабушку, добрались до шляпкиного домика. Указала Красная Шляпочка Волчаре место на коврике у порога, и поставила ему несколько условий.
Во-первых, потребовала она удалить все зубы волчьи. "А то мне даже смотреть на тебя страшно!"-проворковала красавица. И, поглупевший до кондиции, влюблённый волк сразу же согласился.
Вторым пунктом списка её условий была дрессура в стиле "Моська-принести!" Беззубый Волчара по щелчку пальчиками радостно тащил хозяйке в чуть заживших дёснах то тапочки, то книжку, то веник. А из магазина, еле-еле претерпевая боль, волок тяжеленные авоськи с фруктами.
А третьим пунктом было изменение клички бывшего вожака стаи с грозной "Волчара" на уменьшительно-ласкательную (или презрительно-пренебрежительную?) "Волчок". Влюблённый согласился и на это…
Может быть, так бы и прожил бывший Волчара всю свою жизнь, но мало-помалу стал Волчок тосковать. Ведь в душе-то, несмотря на изменившийся образ жизни, он так и остался Волчарой, свободолюбивым и непредсказуемым. Всё чаще вспоминал он свою прошлую жизнь: вкус свежего мяса, шершавый язык Серой Шейки, помогавшей зализывать боевые раны, запах сырого ветра, свет холодной далёкой луны…
И не выдержал Волчок, взвыл! Но, Боже мой, как был не похож его теперешний вой на тот, прежний, когда выл он от переизбытка сил и счастья свободы! Выл так, что сердца всех волчиц падали вниз, словно камни в бездонную расщелину между скалами! Да и разве можно было сегодня назвать этот тихий скулёж волчьим воем? Так, повизгивание домашней собачонки…
Отхлестала Красная Шляпка Волчка за это мокрым полотенцем и на целые сутки лишила овсянки с отрубями – единственной волчьей радости в этой его новой жизни.
И задумал тогда Волчок бежать. На свободу! В свой родной Сосновый бор!! К Серой Шейке!!! Задумать-то задумал, но призадумался… Как примут предателя бывшие товарищи возлюбленная? Простят ли? Примут ли?
А думать-то нужно было раньше.
Про волков и гуппи. Сергей Мельников
Из всех своих владений герцог Брауншвейгский особо выделял замок Вольфенбюттель. Всякий раз, когда дела государственные не требовали его непременного присутствия в столице, он отправлялся туда. Челядь судачила, что причиной тому была холодная красавица Вильгельмина Ротерхут, служившая в замке хоффмаршалом, но это от зависти.
При Вильгельмине хозяйство резиденции содержалось в идеальном порядке: скатерти хрустели, под перинами не то что горошины – горчичного зёрнышка не найдёшь, рейнское охлаждено до необходимого градуса, и даже обод ночного горшка, что совсем необъяснимо, в любой момент оказывался приятно тёплым. Те же чёрные языки в своём невежестве объясняли успехи фрау хоффмаршал колдовством, но на самом деле причина была в строгости и точно прописанных должностных инструкциях. Особенной же любовью герцога пользовался восхитительный суп, секрет которого Вильгельмина держала в строжайшем секрете.
Всему приходит свой срок, иногда неожиданно. В один из приездов, поздним вечером, после обильного обеда со знаменитым супом, Его Милость отпустил Вильгельмину на покой. За многие годы беспорочной службы он пожаловал ей охотничий дом в самой глухой чаще Оберхарца и немедля отправил туда с почётным конвоем из полусотни егерей. В полумиле от дома егеря установили кордон и обустроили посты на редких проходимых тропках – без разрешения герцога и заяц не проскочит.
Дом бабушке так понравился, что она его больше не покидала. К ней в гости тоже никто не приходил. Солдаты герцога привозили Вильгельмине всё, что могло ей понадобиться, да время от времени внучка, Марианна, забегала проведать бабушку. Больше пропуска ни у кого не было, кроме невестки фрау хоффмаршал, матушки Марианны, но её на кордоне ни разу не видали. Герцог бережно хранил покой бывшей управительницы Вольфенбюттеля.
* * *
В Оберхарце сгустились сумерки. Ветер с лысой макушки Броккена взъерошил белокурые волосы Марианны, взметнул плотоядно саржевую юбочку, сунулся в корзинку, но, кроме остывших деревенских пирожков ничего там не нашёл и погнал волны по дубовым кронам. Марианна подоткнула затрепетавшую кружевную салфетку и потянулась к шнурку. Справа от него, в рамочке под стеклом, висела каллиграфическая надпись: «Для открытия двери потянуть за прилагающийся шнур». Ниже – ещё одна, с надписью: «Не дёргать!». Точные и доступные инструкции бабушка считала краеугольным камнем порядка. Ни тянуть, ни дёргать Марианна не стала: в узкую щель между дверью и косяком лился уютный мягкий свет. Она толкнула дверь и с опаской вошла в дом.
– Бабушка… – дрогнув голосом позвала она.
Тишина была ответом. Где-то вверху лилась вода, и Марианна, на цыпочках, мимо бесчисленных дипломов и благодарностей в дубовых рамах, поднялась на второй этаж. У двери бабушкиной спальни она остановилась и прислушалась. Вода шумела там. Затаив дыхание, Марианна открыла дверь. Спальня тоже была пуста, в приоткрытой душевой стучали капли по эмали и незнакомый мужской голос напевал марш королевских егерей.
Марианна смутилась, отшатнулась назад – голос умолк, затих шум воды. Не успела она закрыть дверь, как в проёме ванной появился волк. Он непринуждённо, не без изящества, опёрся передней лапой о косяк и оскалился. Оскал его, однако, был совсем не угрожающим, а дружелюбным и даже располагающим.
– Я, наверное, не вовремя… – пролепетала Марианна, делая ещё один маленький шажок к двери.
– Нет-нет, – поспешно ответил волк с мягким нижнебаварским выговором. – Я уже закончил. Желаете принять душ?
От близости опасного зверя у Марианны похолодело за ушами. Она впервые видела волка так близко, и понятия не имела, что волки могут ходить на задних лапах и говорить по-немецки. Особенно смущало банное полотенце, обёрнутое вокруг бёдер. Она старалась смотреть волку в глаза, но взгляд постоянно сползал ниже, через крутую, мощную грудь, покрытую мокрой шерстью, по впалому животу в чёрных пятнах к узлу махровой ткани ниже пупка.
– Вы Марианна, я не ошибаюсь? – светским тоном осведомился волк. – Бабушка много о вас рассказывала. – Он перехватил её взгляд, и в зубастом оскале появилось смущение. – Вы простите, я не одет, но на меня подобрать одежду совершенно невозможно. Вы не против, если я останусь в полотенце? Если вас это смущает, я надену бабушкин халат, но, признаться, выгляжу я в нём нелепо.