Коску это не испугало, и он ухмылялся, глядя на догорающий город за долиной.
– Вижу, Малкова горит.
– Лучше пусть горит в руках Союза, чем процветает под пятой повстанцев, – сказал, спешившись, инквизитор Лорсен. Высокий, сухопарый, а его глаза светились рвением. Темпл завидовал ему. Хорошо чувствовать себя уверенным в своей правоте, в каких бы мерзостях не принимал участие.
– О, да! – сказал Коска. – Это мнение, несомненно, жители города полностью разделяют! Сержанта Балагура вы знаете, а это господин Темпл, нотариус моего отряда.
Генерал Бринт спешился последним. Это ему удавалось значительно труднее с тех пор, как он потерял в битве под Осрунгом бо́льшую часть руки, вместе со всем чувством юмора. Левый рукав алого мундира он складывал и прикалывал к плечу.
– Значит, вы готовы к юридическим спорам, – сказал он, подтягивая ремень и глядя на Темпла, будто тот – утренняя телега с чумными трупами.
– Хорошее оружие необходимо наёмнику во вторую очередь. – Коска по-отечески похлопал Темпла по плечу. – А в первую – совет хорошего юриста.
– А на каком месте отсутствие угрызений совести?
– На пятом, – сказал Темпл. – Сразу за короткой памятью и находчивостью.
Наставник Пайк рассматривал Сворбрека, который по-прежнему черкал заметки.
– А этот человек что вам советует?
– Это Спиллион Сворбрек, мой биограф.
– Всего лишь скромный рассказчик! – Сворбрек вычурно поклонился наставнику. – Хотя, признаюсь, моя проза заставляла рыдать даже взрослых мужчин.
– В хорошем смысле? – спросил Темпл.
Сочинитель не ответил, поскольку, если и услышал, слишком увлечённо восхвалял себя.
– Я пишу истории о героизме и приключениях, которые воодушевляют граждан Союза! Сейчас они получили широкое распространение посредством нового печатного пресса Римальди, который просто творит чудеса. Наверное, вы слышали о моих «Рассказах о Гароде Великом» в пяти томах? – Тишина. – В которых я извлекаю на свет легендарное величие истоков самого Союза? – Тишина. – Или восьмитомное продолжение, «Жизнь Казамира, Героя Инглии»? – Тишина. – В котором я поднимаю зеркало прошлых триумфов, обнажая моральный упадок наших дней?
– Нет. – Расплавленное лицо Пайка не выдавало никаких эмоций.
– Я поручу отправить вам экземпляры, наставник!
– Отрывками из них можно выбивать признания из заключенных, – прошептал Темпл себе под нос.
– Не стоит беспокоиться, – сказал Пайк.
– Никаких беспокойств! Генерал Коска позволил мне сопровождать его в последней кампании, где он поведает мне подробности своей пленительной карьеры солдата удачи! Я собираюсь сделать его предметом моей самой выдающейся работы на сегодняшний день!
Эхо слов Сворбрека стихло в сокрушительной тишине.
– Уберите этого человека с глаз долой, – сказал Пайк. – Его манера выражаться меня раздражает.
Сворбрек, в сопровождении двух практиков, убрался с холма почти с безрассудной скоростью. Коска продолжил совершенно как ни в чём не бывало:
– Генерал Бринт! – и он обеими руками схватил оставшуюся ладонь генерала. – Как я понимаю, вы немного обеспокоены нашим участием в штурме…
– Отсутствие участия, вот что меня беспокоило! – отрезал Бринт, высвобождая пальцы.
Коска выпятил губы с видом оскорблённой невинности.
– Вы считаете, что наши действия не соответствовали контрактным обязательствам?
– Ваши действия не соответствовали понятиям чести, приличий, профессионализма…
– Не помню упоминаний о них в контракте, – сказал Темпл.
– Вам было приказано атаковать! Ваше отсутствие стоило жизней нескольким моим людям, одному личному другу!
Коска лениво махнул рукой, словно личные друзья – это нечто настолько мимолётное, что вряд ли стоит упоминания в разговоре серьёзных людей.
– Генерал Бринт, мы вели бой здесь, и весьма жаркий.
– Бескровный обмен стрелами!
– Вы говорите так, словно кровавый был бы предпочтительней. – Темпл протянул руку Балагуру. Сержант достал контракт из внутреннего кармана. – Пункт восемь, полагаю. – Он быстро нашел нужное место и предъявил в доказательство. – Технически, обмен летящими предметами входит в соглашение. Следовательно, каждый член Отряда фактически заслужил премию.
Бринт побледнел.
– Ещё и премию? Несмотря на тот факт, что ни один человек не был ранен.
Коска прочистил горло.
– У нас были случаи дизентерии.
– Это шутка?
– Не для тех, кто пострадал от опустошительных последствий дизентерии, уверяю!
– Пункт девятнадцать… – Темпл, шелестя бумагой, листал плотно исписанный документ. – "Всякий человек, выведенный из строя вследствие заболевания во время исполнения его контрактных обязательств, приравнивается к военным потерям Отряда". Таким образом, последующая оплата – это возмещение потерь. Не упоминая тех пленников, что мы захватили и доставили…
– Всё сводится к деньгам, не так ли?
Коска так сильно пожал плечами, что его позолоченные эполеты коснулись мочек уха.
– А к чему ещё всё может сводиться? Мы наёмники. Лучшие мотивы мы оставляем лучшим людям.
Явно разъярённый Бринт таращился на Темпла:
– Гуркский червь! Ты, наверное, в восторге от своих увёрток!
– Генерал, вы с радостью поставили свою подпись под условиями соглашения. – Темпл перевернул последнюю страницу и продемонстрировал вычурную подпись Бринта. – Мой восторг или его отсутствие не входят в предмет контракта. Как и мои увёртки. И, раз уж вы обращаетесь к моей родословной, я почти наверняка наполовину дагосец, наполовину стририец…
– Ты бурый ублюдок шлюхи.
Темпл лишь улыбнулся.
– Моя мать никогда не стыдилась своей профессии, так с чего бы стыдиться мне?
Генерал уставился на наставника Пайка, который присел на покрытый лишайником кусок стены, достал корку хлеба и пытался лёгким причмокиванием приманить птиц с обваливающихся руин.
– Наставник, следует ли мне понимать, что вы одобряете этот узаконенный бандитизм? Эту договорную трусость, эту возмутительную…
– Генерал Бринт. – Голос Пайка звучал тихо, но какие-то скрипящие нотки в нём, словно скрежет ржавых петель, вызывали напряжённую тишину. – Мы все признательны за усердие, проявленное вами и вашими людьми. Но война окончена. Мы победили. – Он бросил несколько крошек в траву и посмотрел, как спрыгнула мелкая птичка и стала их клевать. – Не время выискивать, кто и что сделал. Вы подписали контракт. Мы его исполним. Мы же не дикари.
– Мы – нет. – Бринт яростно взглянул на Темпла, затем на Коску, затем на Балагура. Все они на свой лад сохраняли спокойствие. – Мне нужен воздух. Здесь отвратительно воняет. – Генерал с трудом взобрался в седло, развернул лошадь и умчался прочь в сопровождении нескольких адъютантов.
– А я нахожу воздух вполне приятным, – весело сказал Темпл, которому немного полегчало оттого, что противоборство наконец-то закончилось.
– Умоляю, простите генерала, – сказал Пайк. – Он очень предан своей службе.
– Я стараюсь всегда прощать чужие слабости, – сказал Коска. – В конце концов, у меня своих хватает.
Пайк не пытался это отрицать.
– Несмотря на это, у меня есть для вас следующая работа. Инквизитор Лорсен, не могли бы вы дать объяснения? – И он повернулся к птицам, словно встречался здесь с ними, а всё остальное было лишь досадными помехами.
Лорсен шагнул вперед, несомненно, наслаждаясь своим звёздным часом.
– Восстание подавлено. Инквизиция искореняет всех несогласных. Однако несколько повстанцев сбежали, рассеявшись по ущельям и на дикий запад, где, без сомнений, они примутся возбуждать новые беспорядки.
– Трусливые ублюдки! – Коска хлопнул себя по бедру. – Неужели они не могли остаться, чтобы их зарезали, как приличных людей! Я целиком и полностью за возбуждение, но возбуждение беспорядков – это проклятое жульничество!
Лорсен прищурился, будто от встречного ветра, и продолжил:
– По политическим причинам армия Его Величества не может преследовать их.
– Политические причины, – вставил Темпл, – такие, как граница?
– Именно, – сказал Лорсен.
Коска рассматривал свои обкусанные пожелтевшие ногти.
– О, я никогда не относился к границам слишком серьёзно.
– Именно, – сказал Пайк.
– Мы хотим, чтобы Отряд Милосердной Руки пересёк горы и усмирил Ближнюю страну на западе вплоть до реки Соквайя. Эту повстанческую гниль нужно вырезать раз и навсегда.
Распаляясь, Лорсен говорил всё громче и резал воображаемую грязь ребром ладони. – Мы должны вычистить эту выгребную яму порока, которой уже слишком долго позволяли гнить на нашей территории! Этот… переполненный ночной горшок! Эти засорённые стоки, бесконечно извергающие испражнения хаоса в Союз!
Темпл подумал, что для человека, посвятившего себя противостоянию с нечистотами, инквизитор Лорсен явно наслаждается дерьмовыми метафорами.
– Ну, никто не любит засорённые стоки, – признал Коска. – Кроме золотарей, пожалуй, которые, вычищая грязь, сводят концы с концами. Прочистка засоров это наша специальность, не так ли, сержант Балагур?
Здоровяк оторвался от своих костей только чтобы пожать плечами.
– Лингвист у нас здесь Темпл, но позвольте я переведу? – Старик подкрутил двумя пальцами навощённые кончики седых усов. – Вы хотите, чтобы мы прошлись чумой по поселенцам Ближней Страны. Вы хотите, чтобы мы преподали суровые уроки каждому укрываемому повстанцу и всем, кто их укрывает. Мы должны им объяснить, что у них нет иного будущего, кроме как с милостью и благосклонностью его августейшего величества. Вы хотите, чтобы мы толкнули их в радушные объятья Союза. Я близко передал суть?
– Вполне, – пробормотал наставник Пайк.
Темпл обнаружил, что вспотел. Когда он вытирал лоб, его рука дрожала. Но что он мог поделать?
– Соглашение уже готово. – Лорсен предъявил пачку хрустящих документов с большой печатью красного воска на нижнем углу.
Коска отмахнулся.