Поднялась в атаку красноармейская цепь.
— Ура! — уже громом несётся по полю.
Не выдержали белые ответного удара, смешались их ряды, расстроились. Ещё миг — и побежали белые.
Мчится Ярмухамед в атаке. Видит, удирают два белогвардейских пулемётчика. Резво бегут солдаты. Пулемёт за собой тащат. Катятся пулемётные колёса по неровной земле. Пулемёт на ухабинах подскакивает.
Впился Ярмухамед в пулемёт глазами. Вот ведь трофей отличный. Ускорил шаг, убыстрил бег. Оторвался Ярмухамед от своих. Увлёкся. Не заметил, что опомнились белые. Изменилась опять обстановка. Вновь залегли в обороне наши.
Все залегли, лишь один Ярмухамед несётся.
Догнал пулемётчиков. Швырнул одного направо, налево швырнул другого. Рванул на себя пулемёт. Оглянулся — нет поблизости красных бойцов. Белые снова идут в атаку.
Что делать? Отступать? Бросать пулемёт?
Поколебался секунду Ярмухамед. Затем поднатужился, взвалил пулемёт на плечи, крякнул. Развернулся. Быстрей к своим!
Колчаковцы открыли огонь. Только Ярмухамед уже далеко.
Прикрыли Таланкин, Кручинин да другие бойцы Ярмухамеда огнём. Донёс Ярмухамед Нармухамед пулемёт до своих.
— Ну герой, Ярмухамед, ну орёл! — восхищались бойцы подвигом Ярмухамеда.
— Отнял всё-таки пулемёт.
— Да что пулемёт, — смущался Ярмухамед. — Вот если б Глазов вернули…
Подошёл командир, посмотрел на пулемёт, на Ярмухамеда Нармухамеда, на Таланкина, на Кручинина, на других бойцов:
— Вернём, вернём с такими орлами Глазов!
И верно — вскоре вернули Глазов.
МИРАЖ
В армии Колчака были самолёты. Самолёты новенькие, иностранные. Немало они доставляли беспокойства красным войскам. Особенно досаждали бомбардировками.
На одном из участков колчаковского фронта вместе с красным бронепоездом действовал аэростат. Поднимался он над бронепоездом, вёл воздушную разведку, помогал нашим артиллеристам точно стрелять по целям.
Начали белые лётчики охоту за аэростатом. Однако оберегали его красные авиаторы, не подпускали, отгоняли колчаковцев. Отгоняли, отгоняли, а затем Фёдор Астахов, человек изобретательный и серьёзный, вдруг говорит товарищам:
— Берусь устроить белым галлюцинацию.
Подивились друзья:
— Какая ещё галлюцинация?!
Кто-то даже спросил, что за слово такое диковинное.
Объясняет Астахов:
— Это когда что-нибудь мерещится.
После полёта аэростат опускали на землю, укрывали брезентом. Смотришь с воздуха на землю — не виден аэростат, виден только брезент.
Узнали белые лётчики про брезент, про то, где укрывают красные аэростат.
Совершили колчаковцы авиационный налёт, разбомбили брезентное укрытие.
Разбомбили. Спокойны. Довольны.
Прошёл день. Что такое?! Снова сопровождает бронепоезд аэростат.
— Вот так да! Чудеса в решете! Как же понять?! — поражаются белые.
— Так ведь это уже второй аэростат, — соображают белые.
Стали они теперь охотиться за этим. Определили место. Вот он, брезент. Вот он топорщится. Под брезентом аэростат. Ну что же, уничтожим и этот.
Снова совершили белые авиационный налёт. Всё поле вокруг брезента изрыли воронками. Бомб несчитанное число потратили.
Вернулись лётчики на аэродром. Довольны. Докладывают:
— Разбомбили. Приказал долго жить красный аэростат.
Прошёл день.
И вдруг снова виден над бронепоездом аэростат.
Поражаются белые:
— Вот так дела! Чудеса! Мираж!
Ясно белым: это третий аэростат.
И снова они в полёте. И снова они в охоте. Снова ищут они аэростат. Снова бомбы летят на землю.
— Бомбите, бомбите! — посмеиваются красные бойцы. — Бомбите, нам сена не жалко.
Какого сена?
А дело в том, что по предложению Фёдора Астахова брезентом накрывали стога сена. Сено и бомбили белые лётчики. Тратили время своё и силы, а главное, тратили бомбы. Не безграничны у них запасы. Пусть колошматят сено.
Долго ещё служил красным аэростат. Как часовой поднимался в небо.
ТРИ УДАРА
Бугуруслан, Бугульма, Белебей. Все эти города лежат на восток от Волги. Между Самарой и Уфой.
В конце апреля 1919 года красные начали здесь наступление. Колчак отдал строжайший приказ удержать заволжские города.
— Удержим, удержим, — клянутся Колчаку белые генералы.
Апрель — время в этих местах нелёгкое. Весна. Развезло, размыло кругом дороги. Поля разлились морями. Ручьи Амазонками стали. В оврагах вода океанских глубин.
— Удержим, — повторяют белые генералы. — В такую-то пору сам леший вперёд не двинется.
И всё же двинулись красные в наступление. Не удержались белые. Оставили Бугуруслан.
В гневе Колчак. Получают разнос генералы.
Оправдываются белые генералы. Кто знал, кто предвидел. Законы красным, видать, не писаны.
Успокаивают генералы Колчака:
— Уступили Бугуруслан. Так ведь есть ещё у нас Бугульма и Белебей.
Вызвал из далёкой Сибири Колчак подмогу. Корпус под командованием генерала Каппеля.
Клянутся белые генералы Колчаку, что удержат они Бугульму и Белебей.
— Удержим, удержим. Пусть только попробуют красные сунуться!
Снова ударили красные. Стремительный рейд предприняли. Пока двигалась из Сибири подмога, потеряли белые Бугульму.
Колчак в ещё большем гневе. Получают разнос генералы.
Оправдываются белые генералы. Кто знал, кто предвидел. Кто ожидал, что красные снегом на голову свалятся. Кто гадал, что Каппель в пути задержится.
Успокаивают Колчака белые генералы:
— Нет Бугуруслана и Бугульмы. Так ведь есть же у нас ещё Белебей. Вот где красные дух испустят.
Клянутся белые генералы, что удержат они Белебей.
— Удержим, удержим! Могилу найдут здесь красные.
Не побоялись могилы красные. Начали наступление на Белебей.
Пять дней громыхали пушки. Пять дней сходились войска в штыковых атаках. Пять дней врезалась друг в друга конница. Подоспела подмога к белым. Явился Каппель. Досталось подмоге. Редеют ряды у Каппеля.
Шутят бойцы:
— Весна. Капель. Закапал Каппель.
Взяли красные Белебей.
Колчак в неистовстве. Колчак в истерике. Все три удара — как три пощёчины. Сильна, сильнее, ещё сильней:
Бугуруслан!
Бугульма!
Белебей!
ХРАБРОСТЬ ИЛИ УМЕНИЕ?
В сражениях против Колчака участвовала знаменитая 25-я дивизия, которой командовал Василий Иванович Чапаев.
Заспорили как-то чапаевцы: что в их командире Василии Ивановиче Чапаеве главное — храбрость или умение?
— Храбрость, храбрость! — кричат одни.
— Братцы, считай, умение.
Спорят бойцы. Не уступают друг другу.
Чапаевская дивизия громила белых в заволжских степях. Места здесь безлесые, ровные. Степь да степь на все на четыре стороны. Видно на десять, пятнадцать верст. Не подойдёшь незамеченным.
Преградили белые путь Чапаеву. Стена на пути чапаевцев.
Не терпится отважным бойцам ударить по врагу.
— Рано, не время, — охлаждает смельчаков Чапаев.
Пожимают бойцы плечами.
— Геройство наше, что ли, пропало?!
— Не верит в нас командир?!
— Чего только время напрасно тратим! Чего только ждём?!
— Дара небесного, — шутит Чапаев.
Дождались «небесного дара» — пал на землю туман. Построил Чапаев спешно полки, провёл их ночью в тумане к самым позициям белых. Расставил: одних — налево, других — направо. Конных — в засаду. Пулемёты на слабый фланг. Сам занял место в центре, против главных вражеских сил.
Расступился с рассветом туман. Глянули белые — Чапаев под самым носом. Сидит на коне, привстал в стременах, к пешим бойцам:
— За мной!
Ринулся командир вперёд. Грозной лавиной за ним чапаевцы.
Ударили навстречу красным бойцам пулемёты. В ста метрах всего враги, в метре — верная смерть. Рухнул конь под Чапаевым. Спрыгнул начдив на землю. Поднялся он в полный рост. Первым бежит в атаку.
Ударила пуля в прославленную чапаевскую бурку. Скинул бурку Чапаев:
— Так оно легче! За мной! Вперёд!
Сбила пуля знаменитую чапаевскую папаху.
— В залог оставляю! — кричит Чапаев. И снова — вперёд!
Врезались красные в ряды белых. Заметались в панике белые. Побежали налево — встречают их пулемёты красных. Не зря их поставил сюда Чапаев. Рванулись направо — мчит из засады полк красных конников. И это учёл Чапаев.
Добивают врагов чапаевцы.
Кончился бой. Расположились бойцы на отдых. Снова начали спор.
— Говорили мы, что храбрость в Чапаеве главное, — уверяют одни. — Видали, как шёл под пули?
— Нет, всё же на первом месте идёт умение, — стоят на своём другие. — Военным искусством Чапай владеет. Вон как всё при атаке учёл. Как время выбрал. Как всех по местам расставил. Умение, братцы, в начдиве главное.
Спорят чапаевцы. Не получается общего мнения. Кто же тут прав? Кто же не прав?
Не завершили чапаевцы спор.
Новые ждали дела чапаевцев.
КОЛЮШКА
На сотни километров растянулся колчаковский фронт. Болота, дебри, густые леса на севере. На юге солнце даже в начале лета палит как печь.
Жажда мучит бойцов. Жажда терзает коней. Пересохли редкие в этих местах ручьи. Капля с небес не капнет.
И самое страшное: отступая, белые травят колодцы. Есть вода — стерегись воды. Смерть притаилась в колодезной глубине.
Трудно людям. Трудно лошадям. Трудно раненым в госпиталях.
— Санитар!
— Санитар!
— Колюшка!
Подходит Колюшка.
— Пить!
— Пи-ить!
Смотрит на людские страдания санитар. Жалко Колюшке раненых.
— Пить!
— Пи-ить!
Нет воды. Понимает Колюшка — сейчас вода для раненых нужнее любых лекарств.
Только нет воды. Ручьи пересохли. Роса не ложится. Капля с неба не капнет.
Исчез однажды куда-то Колюшка. Полдня пропадал. Вернулся. Снова его дежурство.
— Санитар!
— Колюшка!
Подходит Колюшка.
— Пи-и-ить!
Достаёт из кармана Колюшка пузырёк. Вода в пузырьке. Отливает, словно лекарство, в ложку.