«Руки прочь от Советской России!»
Снова пришлось объезжать им улицу. Но вот наконец добрались они до пристани.
Стоит у причалов корабль-красавец. Блеском сверкают борта и палуба. Трубы поднялись в небо.
Подкатили машины к корабельному трапу. Вышел из автомобиля Габардиносуконский. Видит: плакат висит на пароходе. Читает Габардиносуконский, читают английские богатеи:
«Руки прочь от Советской России!»
Забастовали английские докеры. Отказываются они, не хотят для белых генералов в Россию грузить оружие.
Не отправляется пароход. Замер, стоит у пристани.
«Руки прочь от Советской России!» — за сто километров видно.
— Руки прочь от Советской России! — на всех континентах слышно.
ВСЯ ЖИЗНЬ И ОДНА МИНУТА
Наврали буржуазные газеты. Не взят Петроград Юденичем.
Прохор Измайлов был человеком сугубо штатским. Не думал Прохор Измайлов, что пройдёт всего лишь одна минута, и станет он вдруг военным.
Павел Пахомов ещё более штатский, чем Прохор Измайлов. Не думал вовсе Пахомов Павел, что пройдёт всего лишь одна минута, и он станет военным.
Не думал о том и Андрей Бессонов. Прохор Измайлов, Павел Пахомов и Андрей Бессонов — рабочие. Потомственные, кадровые. Жили в городе Шлиссельбурге. Теперь этот город называется Петрокрепость. Работали на пороховом заводе.
По призыву большевистской партии в городах страны срочно создавались боевые отряды, которые спешили на помощь Петрограду. Прибыли отряды из Москвы, из Витебска, Смоленска, из Тулы, Костромы, из далёких Вятки и Котласа. Прибыли и из других городов.
Вот и в городе Шлиссельбурге тоже решили создать рабочий отряд.
На пороховом заводе, на котором работали Измайлов, Пахомов и Бессонов, рано утром раздался тревожный гудок. Созывал он рабочих на экстренное собрание.
Собрались рабочие.
Выступает председатель Шлиссельбургского городского Совета большевик товарищ Чекалов.
Рассказал товарищ Чекалов о боях с Юденичем, об угрозе, которая нависла над красным Петроградом, а в заключение:
— Дорогие товарищи, призываю записываться добровольцами в боевой отряд.
Сказал и сам первым в боевой отряд записался.
Подал председатель пример, положил начало. Стали в отряд записываться и другие.
Стоят среди рабочих Измайлов, Пахомов и Бессонов. По сторонам посматривают. Многие выходят вперёд и в отряд записываются.
Глянул Измайлов на Пахомова. Глянул Пахомов на Бессонова. Глянул Бессонов на Измайлова.
Вышел вперёд Бессонов:
— Прошу записать в добровольцы.
Вышел вперёд Измайлов:
— Прошу записать в добровольцы.
Вышел вперёд Пахомов:
— Прошу записать в добровольцы.
Записались. А к столу подходят всё новые и новые рабочие. Тоже в боевой отряд записываются.
Шутят рабочие:
— Минута и ты — в военных.
Кто-то сказал серьёзно:
— Не минута, не минута. Защищаем — своё, народное. Всю жизнь дожидались, готовились к этому.
Собрался из рабочих Шлиссельбургского порохового завода целый батальон.
Доблестно действовал Шлиссельбургский рабочий батальон в боях против Юденича.
Посылали его на самые ответственные направления. Посылали, говорили:
— Батальон боевой, рабочий. Такой не подведёт, не дрогнет.
СКОРОХОД
Пушку назвали «скороход».
— Скороход на «Скороходе»! — смеялись рабочие.
Дымят заводы: Путиловский, Ижорский, Обуховский. Дымят другие петроградские заводы. Выпускают они снаряды, выпускают броневики, изготовляют вооружение для Красной Армии, для защитников Петрограда.
Не утихают. Дымят. Работают прославленные петроградские заводы.
Петроградские заводы не только выпускали оружие для защитников города, но и сами готовились к обороне. Если Юденич прорвётся в Петроград, решено встретить его огнём, вступить в бой на петроградских улицах. Рабочие возводили баррикады, укрепляли подходы к заводам.
Готовились к обороне и рабочие петроградской обувной фабрики «Скороход».
Создали рабочие на «Скороходе» боевую дружину. Получили винтовки. Пушку. Правда, единственную.
Решали, где на заводском дворе установить пушку.
Облюбовали место у центральных ворот завода. Место отличное. Обзор хороший. Стоит пушка.
Довольны рабочие и вдруг:
— Не туда поставили, — заявил слесарь Кондратий Мамочкин.
Повернулись к нему рабочие.
— Не туда, — повторил Мамочкин.
А надо сказать, в характере Мамочкина всегда было что-то поперечное. Всегда он в чём-то с другими не соглашался.
Рабочие к Мамочкину.
— Как не туда?!
— Лучшее место.
— Обзор хороший.
— Не туда поставили, не туда, — вновь о своём Мамочкин. — А вдруг Юденич не отсюда, не со стороны главных ворот ударит?
Подумали рабочие. Может, и верно, вовсе не отсюда враги ударят.
— Не может, а точно, — твердил Мамочкин.
Посеял Мамочкин у рабочих сомнения.
Послышались голоса:
— Конечно, скорее всего не отсюда ударят белые. Зачем им переть на ворота?
— Они с фланга, с фланга ударят, — какой-то знаток военных наук нашёлся.
Подумали, подумали рабочие. Решили передвинуть пушку.
Нашли для пушки новое место. Место отличное. Обзор хороший. И фланги лучше теперь прикрыты. Смотрят рабочие: лучшего места и впрямь не сыщешь.
Так бы и осталась пушка на этом месте.
Да тут снова всё тот же Мамочкин. Посмотрел на пушку, на левый, на правый фланги. Покачал головой:
— Нет, не туда поставили.
Возмутились рабочие:
— Как не туда?!
— Не туда, — повторяет спокойно Мамочкин. — Не туда. Смотрите — труба мешает.
Посмотрели рабочие: верно — труба мешает.
Призадумались рабочие. Стали опять решать, куда же поставить пушку. Стоят. Гадают. Нет-нет на Мамочкина искоса глянут. А Мамочкин словно того и ждёт. Увидел, что рабочие на него смотрят, повёл глазами на заводские рельсы. Тянулись они через весь фабричный двор. Внимательно посмотрел на рельсы, потом перевёл взгляд на заводской паровозик. Стоял он в самом дальнем конце двора. Платформа одиноко к нему прицеплена.
Глянули рабочие на рельсы, на паровозик, на прицепленную к нему платформу. Сообразили, в чём дело.
Установили они пушку на железнодорожную платформу. Побежал паровозик по рельсам, повёз пушку. Вот он вместе с пушкой у главных ворот «Скорохода», вот уже он на заднем дворе, вот уже в третьем, в четвёртом месте. Быстро меняет позиции пушка. И справа, и слева, и в лоб, и со спины встретить врага готова. Стала пушка подвижной, маневренной.
Улыбаются рабочие. Назвали пушку они «скороход».
— Скороход на «Скороходе», — смеются рабочие.
ОРЁЛ И РЕШКА
Два белых солдата, Иван Ворон и Пётр Дятел, играли в «орла и решку». Это игра такая. Подбрасывают вверх монету. Пока крутится монета в воздухе, один из играющих загадывает, какой стороной упадёт она на землю.
— Решка, — загадывает Ворон.
Летит монета стремительно вверх. Вертится. Вот падает вниз. Вот о землю шлёпнулась.
— Решка, решка! — радуется Ворон. — Угадал — значит выиграл.
Загадывает теперь Дятел.
Устремилась снова монета вверх.
— Орёл, — произносит Дятел.
Угадал и Дятел.
Весь свой поход от самого Пскова до Петрограда увлекались Иван Ворон и Пётр Дятел игрой в «орла и решку». Как только привал, как только в пути остановка, только и слышат соседи:
— Орёл!
— Решка!
— Орёл!
— Решка!
Играют Дятел и Ворон с увлечением. До дурости, до отупения, до тошноты.
Развернулись бои под Пулковом.
Здесь снова, как в 1917 году при наступлении войск Керенского и генерала Краснова, решалась судьба Петрограда. Не до игры в монету теперь солдатам.
Остановили под Пулковом красные белых. Не пустили Юденича в Петроград. Сами стали теснить Юденича.
Отступают со всеми Дятел и Ворон. Отступают, снова в небо пятак бросают.
А когда белым и вовсе стало под Петроградом худо, решили солдаты устроить гадание. Бросить монету на «жизнь», на «смерть», то есть задумать: быть ли солдатам в бою убитыми, остаться ли после войны в живых.
Бросили вверх монету. Ворон задумал «орла». Если ляжет кверху «орлом» — останется в живых, если «решкой» — плохи его дела.
А Дятел задумал «решку». Если ляжет монета «решкой» — цел, невредим Дятел, если же выйдет она «орлом», то плохи дела Дятла.
Что есть силы метнули солдаты монету вверх. Чуть-чуть не улетела она за облако. Зависла там в высоте, несётся стремительно вниз. Вот сажень до земли, вот аршин, вот и пулей о грунт ударилась.
Впились солдаты в неё глазами. Кому же дарует монета жизнь?
Смотрят солдаты — глаза навылет. Но что такое?! Не видят монетных они сторон. В землю вонзилась ребром монета. Вонзилась, застряла. Нет ни «орла», ни «решки».
— Вот это да! — подивился Ворон.
— Вот это да! — подивился Дятел.
Смотрит Дятел на Ворона. На Дятла глазеет Ворон.
— Вот это да! Как же понять? Как же считать?
Гадают солдаты: то ли оба в живых останутся, то ли обоих в списки готовит смерть.
Чем же закончилась их судьба?
Оба в живых остались.
А почему?
Сбежали из войск Юденича.
СУНУЛСЯ
Илька Маврин с детства был любопытным. В любое: нужное дело, ненужное — сунется.
Как-то сорвался с привязи барский бык Мефистофель. Все кто в дом, кто в сарай, кто за ворота дубовые спрятались. А Ильку любопытство взяло. Хотел посмотреть, как бушует бык Мефистофель. Сунулся. И был тут же Мефистофелем на рога подхвачен.
Боднул его бык так, что пролетел Илька, как планерист, от лавки купца Заликина до сельской огромной лужи и в лужу лягушкой шмякнулся.
Был и такой случай. Забежал к ним в деревню бешеный волк. И тут тот, кто поумнее, кто в дом, кто в сарай, кто в баню быстрее спрятался. А Илька снова со своим любопытством сунулся. Хватил его волк, едва отходили Ильку. Сельский фельдшер уколы в нужное место ему колол. Колол, приговаривал: