Сидели, сидели.
— Спишь? — спрашивал Зюзин Галкина.
— Никак нет, ваше благородие, — отзывался Галкин.
— Спите, ваше благородие? — спрашивал Галкин.
— Начеку, начеку, — отзывался поручик Зюзин.
Боролись Зюзин и Галкин со сном, боролись. Не заметили, как заснули.
Проснулись утром. Глянул Зюзин на Галкина. Глянул Галкин на Зюзина.
— А где остальные?
Нет остальных в степи.
Двое из всех остались. Зюзин да Галкин. Галкин да Зюзин.
«ВИТЯЗЬ»
После неудачной попытки прорваться в Донбасс, после поражения за Днепром у Апостолова войска генерала Врангеля снова пошли на Каховский плацдарм.
Снова здесь загремели пушки.
Заметалась, как вихрь, кавалерия.
Поползли танки.
Один из белогвардейских танков, под названием «Витязь», был окружён и взят в плен нашими бойцами. Целым, невредимым «Витязь» достался красным.
Обступили его красноармейцы, рассматривают:
— Верно, что витязь!
— Эка плечи, смотри, какие…
— Громада до неба.
— Сила, хоть ад со всеми чертями на нём круши!
Руками трогают танк бойцы, бьют по броне прикладами:
— Эка звоном каким играет!
— Эка железа сколько!
— Считай, миллион подков.
Самые смелые внутрь заглядывают:
— Как могила.
— Запах недобрый.
— Как же внутри дышать?!
Нашлись и такие, что залезли верхом на танк. По-хозяйски на броне расселись. Всё-таки, шутка ли, схвачен танк!
Долго рядили-судили бойцы у танка. Подходят новые. И эти на чудо стальное смотрят:
— Эка махина!
— Эка силища!
Погнали вражеский танк в Каховку. Пусть по Каховке пройдётся «Витязь».
Гонят в Каховку танк. Новых дорогой бойцов встречают.
— Стойте, стойте! — кричат бойцы.
Делает танк остановку. Пусть поглазеют новые.
— Что же после Каховки с этой махиной делать?
Раздались голоса:
— Врангеля бить!
— Белых крошить!
— Гнать навсегда из Крыма!
И вдруг:
— Братцы, а может, на нём пахать?
И каждый тут вспомнил свою деревеньку. Весеннюю пору, покой, благодать. Взорвалась душа у пахарей.
— Пахать!
— Па-а-ха-ать! — понеслось кругом, как раскаты грома.
— Немедля! — кричат. — Немедля!
Народ боевой, задиристый. Сказано — сделано. Где-то достали плуг, прикрепили к танку. Вот и в упряжке «Витязь».
— Всё!
— Погоняй!
— Начинай, махина!
Тронулся танк.
Добрым знаком легла борозда по земле. — Вот оно, наше дело!
«ОТМУЧИЛСЯ!»
Подпоручик граф Шишинецкий получил неожиданное назначение в полк, который стоял в глубоком тылу у Врангеля, в крымском городе Феодосия.
— Подпоручик граф Шишинецкий, вам новое назначение, — сказал командир полка.
— Слушаюсь! — вытянулся подпоручик граф Шишинецкий.
Рад назначению Шишинецкий.
Шёпот ползёт по полку:
— Почему Шишинецкий?
Видно, кто-то из высших начальников то ли в родстве состоит с Шишинецким, то ли просил за подпоручика Шишинецкого.
Сел в поезд подпоручик граф Шишинецкий. Кто-то сказал:
— Отмучился.
И верно. Плохи дела у Врангеля.
Били его у Каховки. Били его у границ Донбасса. Бока у Днепра намяли. Несладко белым.
Едет Шишинецкий в вагоне:
— Отмучился!
Первая крупная станция на пути у Шишинецкого — Джанкой. Высунул голову в окно Шишинецкий, глянул на синее небо:
— Отмучился!
Всё дальше, дальше бегут вагоны. Меняли где-то в пути паровоз. Гулял по платформе подпоручик граф Шишинецкий. Покой. Тишина. Поёт душа у подпоручика Шишинецкого.
Прибыл он в Феодосию. Море волной играет. Солнце людей ласкает. Нарядная публика в Феодосии. Далеко отсюда идёт война.
— Благодать! — произнёс Шишинецкий.
Прибыл подпоручик граф Шишинецкий в указанный полк. Командиру полка представился. С офицерами перезнакомился. Про страсти и страхи каховские и днепровские рассказал. Даже про страшную смерть генерала Бабиева.
— Ох, ох! — вздыхают кругом офицеры. — Ну, счастье твоё, подпоручик.
Согласен подпоручик граф Шишинецкий:
— Есть бог на земле. Отмучился.
Началась у подпоручика жизнь спокойная. Командует взводом. Строевые ведёт занятия.
Как-то совершали они учебный переход. Шли по шоссе недалеко от города Судака.
Идут. Благодать. Тишина. Покой.
И вдруг… Что такое?
— Партизаны! — кричат солдаты. — Партизаны!
Налетели, как вихрь, крымские партизаны. За выстрелом выстрел. Минута… Вторая… Исчез, как мираж, партизанский отряд.
Лежит у края шоссе подпоручик граф Шишинецкий.
Кто-то спросил:
— Живой?
Кто-то глянул, сказал:
— Отмучился.
«КРЫМСКАЯ ЗАНОЗА»
В сентябре 1920 года командующим Южным фронтом был назначен Михаил Васильевич Фрунзе.
Ждут его бойцы, дожидаются.
— Фрунзе приехал!
— Быть наступлению!
Да, Фрунзе приехал на Южный фронт с задачей окончательно разбить Врангеля. Отправляясь на фронт, Фрунзе виделся с Владимиром Ильичём Лениным.
Владимир Ильич спросил:
— Михаил Васильевич, скажите, когда вы собираетесь приступить к операции по разгрому Врангеля? Хотя нет, это не главное, когда вы смогли бы её завершить?
Фрунзе знал, что беспокоит Ленина. Приближалась зима — неужели ещё одна военная зима, тяжёлая военная зима?
Ленин стоял и терпеливо дожидался ответа.
— К декабрю, Владимир Ильич, — наконец произнёс Фрунзе.
— К декабрю? А успеете?
— Успеем, Владимир Ильич. Нужно успеть, — тихо проговорил Фрунзе.
— Нужно. Очень нужно, — так же тихо ответил Ленин.
И вот Южный фронт.
Нелёгкая жизнь началась у командующего. Встречи с командирами, заботы о пополнениях, об оружии, о боеприпасах. Думы: как лучше одеть, обуть бойцов. И планы, планы. Откуда ударить? Как ударить? Какие силы куда послать?
Направлялся Фрунзе однажды в штаб. Сопровождал его кто-то из красноармейцев.
О предстоящих боях думал Фрунзе. И шедший рядом с ним красноармеец, видимо, тоже о том же думал.
— Вот ведь заноза крымская, — вдруг вслух произнёс боец.
— Что-что? — спросил Фрунзе.
— Заноза, — повторяет боец, — крымская — Врангель.
— Ах, Врангель, — рассмеялся Фрунзе. Подумал: верно сказал боец, сидит Врангель в Крыму занозой.
Понравилось командующему меткое солдатское выражение.
Как-то, докладывая Владимиру Ильичу Ленину о делах Южного фронта, Фрунзе тоже сказал «заноза».
— Заноза? — переспросил Владимир Ильич.
— Так точно, Владимир Ильич. Крымская заноза — Врангель.
— Крымская заноза, — повторил Владимир Ильич. — Так что вы собираетесь делать с занозой?
— Вырвем занозу, Владимир Ильич! — ответил Фрунзе.
— Что же, желаю успеха, — сказал Ленин.
«ПРИВЕТ ИЗ ПАРИЖА»
Лётчик Иван Павлов в царской армии был рядовым солдатом. Так сложилось. Иван Павлов очень хотел летать. Но он из крестьян, из нищих. Не направили его в офицерскую лётную школу.
Единственное, в чём повезло Павлову, — определили его в лётный отряд, в аэродромную команду. Чистил Павлов моторы, следил за самолётами.
В 1915 году в разгар первой мировой войны отряд, в котором служил Иван Павлов, был направлен для закупки и изучения иностранных самолётов во Францию. Тут во Франции и улыбнулась ему судьба. Обратили французы внимание на пытливого русского солдата, узнали о его мечте. По их настоянию и направило русское командование Ивана Павлова во французскую лётную школу.
Вернулся Павлов в Россию заправским лётчиком. Шлем французский, комбинезон французский. Говорит по-французски. Однако звание прежнее — рядовой солдат.
Вскоре произошла Великая Октябрьская революция. Лётчик Иван Павлов сразу же стал на сторону восставшего народа. Вскоре он был избран командиром лётной группы. Лётчики под командованием Павлова сражались против войск Колчака. В 1920 году действовали на Южном фронте против барона Врангеля.
Во время одного разведывательного полёта над территорией белых у самолёта Павлова вдруг сдал мотор. Надо срочно садиться.
Посмотрел Павлов на землю. Слева — железнодорожное полотно, белогвардейский бронепоезд бежит по рельсам. Вдоль полотна ровное поле. Впереди овраг перерезает местность. Развернул Павлов самолёт налево. Выровнял. Приземлился.
Только сел, бегут к самолёту белые. Ясно им, чей самолёт, — пятиконечная звезда красным цветом горит на крыльях.
Подбежали к Павлову:
— Сдавайся! Руки вверх!
Особенно один, с раздутой щекой, вовсю старается.
— Попался, — кричит, — подлюка! Бифштекс из тебя сделаем!
Глянул Павлов на белых солдат с презрением. Рявкнул по-офицерски:
— Молчать!
Подошёл в это время белый офицер:
— С кем имею честь?
— Поручик князь Задунайский, — докладывает Павлов и, чтобы обратить внимание, усиленно отряхивает своим французским шлемом свой французский комбинезон. — Садился с целью передать донесение командованию бронепоезда, но опоздал. Пардон. Селяви (то есть «такова жизнь»), — произнёс по-французски.
Притихли солдаты. «Свой» — соображают. И лишь тот, у которого щека раздута:
— Ваше высокоблагородие, а чего звезда на аэроплане?
Смотрит белый офицер — действительно, не трёхцветный круг, как на самолётах белых, а красная звезда на крыле самолёта.
И Павлов посмотрел на звезду. Посмотрел, расхохотался:
— Так это для маскировки, для полётов над территорией красных.
— Хитро, хитро, — зашумели белые солдаты. Ясно всем: конечно же, лётчик свой — и офицер, и князь, и комбинезон французский, и говорит по-французски.
Попросил Павлов, чтобы белые помогли ему развернуть самолёт, помогли запустить мотор.
Засуетились белые. Помогли.
Заработал мотор, закрутился пропеллер. Побежал самолёт по полю, подпрыгнул на кочке, зацепился за воздух, стал набирать высоту.
Поднялся Павлов в воздух, вернулся к тому месту, где столпились белые, хотел было открыть пулемётный огонь, но передумал.