Обычно я матом не ругаюсь, но тут за короткий вечер сказал больше чем за весь прошлый год. К этому добавилась еще одна долгая тирада, подслушанная у техников. Потребовалось пара минут, чтобы отдышаться и успокоиться. В кровати под одеялом лежал чей-то труп. Не рассмотрел толком.
Запалив щепку потолще, я снова прошел к кровати. Девушка. Лицо бледное, синие круги под глазами. Осторожно протянув руку, коснулся щеки. Ледяная. Видать, забрела в домик, не смогла затопить печь, да окоченела.
— Не спи, замерзнешь, — тихо сказал я, опуская щепку ниже в поисках того, что могло блестеть. Стоп! А ведь блестели у нее глаза. Точно помню. Сейчас они закрыты.
Вот тут мне стало так жутко, что мурашки побежали по спине, а волосы на голове зашевелились. Она, мать ее женщина, открыла глаза! От света импровизированной лучины зрачки ее медленно, словно там внутри желе, начали сужаться. Как я не заорал, сам не понял. Секунда, другая, ничего не происходило. Она смотрела на меня, я на нее.
— Слушай, — сказал я, крепче сжимая лезвие топора. — Если ты труп, так и скажи. Осиновый кол не гарантирую, но что-нибудь похожее подберу.
Она очень медленно моргнула. Губы дрогнули, но сил, видимо, не было.
— Подожди, сейчас мы тебя согреем, — я оглянулся. — Было бы что-нибудь, воды нагреть…
Стянув одеяло с девушки, я свернул его пару раз и бросил поверх печки. Затем пулей пробежался по углам, даже выглянул в предбанник, где и нашел небольшую железную кружку. Набрав в нее снега, поставил на печку. Одеяло уже нагрелось, и я быстро накрыл девушку, соображая, что бы еще сделать и чем помочь. Воздух в помещении нагревался не слишком быстро, но я, как ни странно, окончательно согрелся.
Когда вода в кружке стала теплой, я попытался напоить девушку. Помниться, у нас читали лекции по поводу переохлаждения и как с ним бороться. Вроде бы я даже не спал во время нее. Слишком горячее давать нельзя, как и резко согревать…
— Так, — я снова стянул с нее одеяло. Она смотрела на меня устало. Лицо — словно фарфоровая маска с живыми глазами темно-синего цвета. — Только куртку сниму, чтобы быстрее согрелась. Хорошо?
Куртка у нее была на зависть — теплой. Правда, немного короткая, но подбитая изнутри овчиной или чем-то похожим. Под ней оказалась какая-то распашная рубашка из странного тонкого материала, жутко напоминающего войлок. Жесткая и колючая. Тоже долой.
Пододвинув койку поближе к печке, я быстро скинул халат, стянул водолазку и устроился рядом с девушкой на кровати. Точнее деревянной лежанке, на которую она постелила свой подбитый мехом плащ.
— Ледяная, брр, — застучал я зубами, накидывая сверху ее куртку и одеяло. — Надеюсь, ты, все-таки не оживший труп. Хотя, на ощупь больше на ожившую сосульку похожа.
Так мы и лежали. Сон ко мне не шел. Еще бы, когда под боком слабо дышит продрогшая девушка. И, хорошо, что дышит. Зато есть время подумать, как меня угораздило вляпаться в это дело и что теперь будет. Считалось, что вмешательство даже одного человека чересчур, так что помощь мне пошлют вряд ли. Может, через пару недель, дождавшись, пока я тут дуба дам. Да и кто после первого скачка настроит прибор? Допустим, Василич может попробовать. Он человек грамотный, еще советской закалки. По крайней мере, выставит те же данные, что я показывал. Вопрос, сможет ли скорректировать все под параметры Вячеслава?
Другой вопрос, что делать мне? Совершенно непонятно. Искать потерянную вещь американцев? Можно попробовать, но… Рост — средний, телосложение — среднее, навыков выживания — нет. Даже драться и то умею на уровне школьной кулачной потасовки. Ни денег, ни оружия. Да меня в ближайшем городе примут как бродягу и в местный аналог тюрьмы упекут…
Часа через два я встал, подкинул дров в печку. В помещение окончательно потеплело. Даже пар изо рта идти перестал, а небольшое окно покрылось причудливой вязью ледяного узора. Прислушиваясь к треску дров в печи, не заметил, как провалился в сон. Снился мне солнечный берег, неестественно-синее море и раскаленный песок.
Проснулся я от того, что стало жарко. Что-то горячее прижалось к моей спине, сложив на меня руки и ноги. «Интересно, откуда у этого „что-то“ руки?», — подумал я сонно, поворачиваясь. С той стороны на меня смотрела обладательница красивых синих глаз. Мысли сбились в кучу и резко разбежались по углам, оставив в голове пустоту. Точно!
Прежде чем я успел что-либо сказать или сделать, перед моим лицом материализовался широкий нож, зависнув в сантиметре от глаза. При этом выражение лица девушки нисколько не поменялось. Она даже не отстранилась, а ее нога по-прежнему обвивала мою.
— Ты это, — начал я, невольно подавшись назад, — не подумай ничего такого. Я просто согреть тебя пытался. Другого и в мыслях не было…. Ты вообще меня понимаешь?
В повисшей тишине, звук треснувшего в печи полена прозвучал словно выстрел. Девушка слегка прищурилась, убирая нож.
— Этот дом твой? — спросила она, приятным голосом, немного со странным акцентом.
— Нет, — я попытался податься еще немного назад. — Случайно тут оказался. На твое счастье. Иначе превратилась бы с сосульку.
Она нагло хмыкнула, затем выскользнула из-под одеяла, спешно натягивая рубашку и куртку. Я последовал ее примеру.
— Не подскажешь, до ближайшего города далеко? — спросил я, надевая рабочий халат.
— День пути, — она махнула в сторону окна, выходящего на восток.
— Ты случаем не туда направляешься? Может нам по пути?
— Туда, — коротко и емко.
В утреннем свете, пробивающемся через окно, можно было рассмотреть ее во всей красе. Высокая, почти на полголовы выше меня. Черные волосы спускаются чуть ниже плеч. Я почти влюбился в ее красивое, с правильными чертами лицо.
— Слушай, у тебя еды, случаем, не найдется? Боюсь, мне до города не добраться на пустой желудок.
— Зови меня Рина. Если в этом доме найдется котелок или глиняный горшок…
Она обвела взглядом комнату и вышла на улицу, вернувшись с большой коричневой птицей. Замерзла та на славу и пока оттаивала, мы обыскали дом. Из посуды нашелся небольшой пузатый глиняный горшок, в котором ее и сварили. Комедия, одним словом. Я едва не обжегся и не опрокинул горшок на себя, пока вытаскивал его из топки.
Рина оказалась девушкой неразговорчивой. Все время старалась держаться поближе к печке, грея руки. Мерзлячка еще та. Когда же собрались в путь, я ее буквально ошарашил тем, что теплой одежды у меня нет, и мне совсем не холодно.
— Часа не пройдет, замерзнешь, — сказала она, оценив на ощупь халат.
Не говорить же ей про лекарство. Кстати и коробочку, и шприц я сжег еще вечером. Попутно сжег пластиковую карточку-пропуск, огрызок карандаша и весь мусор из кармана. Оставил лишь зажигалку. Пусть хоть конец света, с ней уж точно не расстанусь.
Подобрав одеяло с кровати, Рина сложила его пополам и прорезала отверстие для головы, соорудив подобие пончо. Подпоясав меня куском грубой веревки, она накинула сверху плащ из веток елки. Хмурый взгляд говорил, что этого слишком мало.
— Буду замерзать, поверну обратно, — сказал я, как можно более уверенно. — Давай не будем терять время. Я так понимаю, нам еще ночевать где-то в лесу.
Бедные мои туфли. Пять минут движения сквозь снег, и они окончательно промокли. Хорошо бы не расклеились. Не знаю, что за лекарство было в том шприце, но легкая промокшая обувь почти не доставляла неудобств. Немного холодно, но не более чем в пасмурный сентябрьский день. Словно попал под первый осенний дождь, когда на улице градусов двадцать и горожане еще не спешат менять рубашки с коротким рукавом на теплые свитера. Вот только ладони непривычно жжет.
Рина, укутавшись в плащ, двигается легко и непринужденно, как бы паря над снегом. Там, где я проваливался по пояс, ее снегоступы утопали на несколько сантиметров. Пару раз нам повезло наткнуться на звериную дорожку и двигаться становилось легче.
Так сильно я никогда в своей жизни еще не уставал. Учитывая, что мы часто останавливались на привал, к вечеру я готов был свалиться под ближайший сугроб и уснуть прямо там. А еще хотелось жрать. Слово «кушать» тут уже не подходило.
Место для ночевки нашлось почти случайно. В овраге, который я пытался преодолеть, обнаружил занесенную снегом пещерку. Точнее сплетенные корни какого-то поваленного дерева, которые образовали своеобразный навес. Взяв у Рины нож, я нарубил хвойных веток, выложив ими пол и часть недостающей стены под корнями. Сверху забросал снегом, оставив совсем маленьких проход.
Рина к вечеру окончательно закоченела. Губы у нее посинели, кожа на лице почти потеряла розовый оттенок. И это учитывая такую теплую одежку. Если бы мороз был таким сильным, я бы точно заметил.
Закончив со снегом, вполз в укрытие, немного перекрывая вход ветками. Последние силы иссякли.
— Миша, — позвала меня Рина. В темноте меня нашли ее ледяные руки. — Мне надо… согреться, — с трудом сказала она. Первая нормальная фраза за весь день.
— Садись ближе. Стой, да подожди ты…
Она уже скинула плащ и куртку, пытаясь заползти ко мне под одежду. Точнее под одеяло, но не смогла развязать пояс трясущимися руками. Стянув одеяло, я прижал ледышку к себе, накрыл нас ее плащом. Если бы она могла, то целиком залезла бы ко мне под рубашку. Несколько минут пыталась устроиться поудобнее, лишь потом затихла.
— Что за город, там, впереди? — спросил я.
— Нарва, ледяной порт, — сказала она так, словно это самый известный город на континенте.
— Никогда не слышал. У меня есть шанс найти там какую-нибудь работу?
— Ты ищешь работу? — почему-то удивилась она.
— Ну, денег у меня нет, одежды нормальной нет. И, вообще, я не местный.
— Ты помог мне, я помогу тебе оплатить место на корабле в любую точку в пределах ледяного моря.
— Лучше деньгами, — оживился я. — Корабль мне уж точно не поможет.
— Почему? Ты живешь за Драконьим хребтом?
— Примерно.
— М, — протянула она и тихо засопела, почти моментально уснув.