– Погодите, – сказала госпожа Корвальер крупье. – Маракоза, господам вот уже который раз выпадают исключительно неудачные карты. Пожалуй, стоит ненадолго прервать игру.
Локк едва сдержал восторженную дрожь: те, кто занимал выигрышное положение в лихой карусели, имели право предложить соперникам кратковременную передышку, однако такое, по вполне понятным причинам, случалось чрезвычайно редко – ведь тогда проигравшие получали возможность несколько протрезветь. В чем дело? Неужели это попытка отвлечь внимание от какой-то бреши в заведомо неуязвимой позиции?
– Господа наверняка выбились из сил, раз за разом пересчитывая фишки и передвигая их нам. – Дюренна снова с наслаждением затянулась сигарой, лениво выпустила клуб дыма. – Вы нас премного обяжете, господа, ежели ради удовлетворения нашего каприза согласитесь отдохнуть от трудов. Развеетесь, соберетесь с мыслями…
Ах, вот оно что. Локк с милой улыбкой оперся локтями о столешницу. Соперницы играли на публику, откровенно глумясь над противником и выражая полную уверенность в своей победе. С точки зрения светского этикета этот учтивый словесный выпад был равносилен клинку, приставленному к горлу. Отказать дамам правила приличия не позволяли, а потому ответить требовалось вежливо, но с достоинством.
– Игра с превосходным соперником лучше любого отдыха, – сказал Жан.
– Помилуйте, господин де Ферра, не давайте повода обвинить нас в бессердечии, – ответила госпожа Дюренна. – Вы же не стали возражать против наших маленьких слабостей… – Она указала дымящейся сигарой на бонбоньерку госпожи Корвальер. – Неужели вы не уступите нашему вполне объяснимому желанию оказать вам ответную любезность?
– Мы готовы на любые уступки, госпожа Дюренна, однако же больше всего нам хотелось бы удовлетворить ваше истинное желание, ради которого вы и изволили сегодня почтить нас своим присутствием. Умоляю вас, давайте продолжим игру.
– Тем более что мы ее только-только начали, – добавил Локк. – Мы будем глубоко уязвлены, если выяснится, что наше поведение доставило дамам неудобство. – Он многозначительно взглянул на крупье.
– До сих пор вы нам ни малейшего неудобства не доставили, – мило промолвила госпожа Корвальер.
К неудовольствию Локка, все гости заведения проявляли чрезмерное любопытство к этому обмену любезностями. Соперницы Локка и Жана пользовались в Тал-Верраре заслуженной репутацией лучших игроков в лихую карусель. Игорный зал на пятом этаже «Венца порока» был полон, однако же, вместо того чтобы вести игру за другими столами, посетители, будто негласно сговорившись с хозяевами заведения, с пристальным интересом следили за происходящей бойней.
– Если вы настаиваете, то и мы не будем возражать, – сказала Дюренна. – Что ж, продолжим игру. Может быть, вам улыбнется удача.
Окончание словесной перепалки не принесло Локку особого облегчения; соперницы по-прежнему намеревались вытрясти из приятелей все деньги, как кухарка вытряхивает куль зачервивевшей муки.
– Шестой тур, – возвестил крупье. – Первая ставка – десять соларов.
Игроки сдвинули по две деревянных фишки на середину стола. Крупье раздал каждому по три карты.
Госпожа Корвальер, отправив в рот очередную вишенку, жеманно слизнула с пальцев шоколадную крошку. Жан, прежде чем потянуться за картами, левой рукой с нарочитой небрежностью поправил отворот камзола и едва заметно шевельнул пальцами, будто почесываясь. Немного погодя Локк повторил его жест. Госпожа Дюренна выразительно закатила глаза: партнеры имели право подавать друг другу знаки, но делать это полагалось с большей изощренностью.
Дюренна, Локк и Жан одновременно взглянули на свои карты; Корвальер чуть замешкалась – влажные пальцы еще не просохли, – а потом негромко рассмеялась. Ей и впрямь повезло или это очередной страт-пти? Выглядела она весьма довольной, однако Локк подозревал, что это выражение лицо ее сохраняет даже во сне. Жан сидел с невозмутимой миной. Локк натянуто улыбнулся, хотя полученные три карты ничего особенного собой не представляли.
В дальнем конце зала виднелся изгиб широкой лестницы с бронзовыми перилами, ведущей на шестой этаж. У ступеней замер дюжий охранник, преграждая вход на лестничную площадку и дальше, в галерею. Краем глаза Локк заметил какое-то движение в сумраке галереи: там, полускрытый тенью, стоял какой-то худощавый человек в изысканном костюме. В золотистом сиянии светильников блеснули стекла очков. Локк едва не вздрогнул от возбуждения.
Неужели… Локк притворно погрузился в изучение карт, украдкой поглядывая на незнакомца. Блики на стекле не шелохнулись – неизвестный пристально смотрел на игроков.
Наконец-то Локк с Жаном привлекли – скорее всего, по чистой случайности, но и за это следует возблагодарить богов – внимание человека, занимавшего кабинет в девятом этаже. Владелец «Венца порока», тайный повелитель всех воров Тал-Веррара обладал неоспоримой властью над миром преступников и над миром привилегированных особ. В Каморре он носил бы титул капа, но здесь чины и титулы ему были без надобности, хватало и одного имени.
Реквин[2].
Локк, чуть слышно кашлянув, поглядел на карты и приготовился с честью проиграть очередной тур. За окнами, над темным морем, разнесся мелодичный звон судовых колоколов, возвещая десятый час вечера.
– Восемнадцатый тур, – объявил крупье. – Первая ставка – десять соларов.
Локк дрожащей рукой отодвинул в сторону одиннадцать фиалов и подтолкнул две фишки к центру стола. Госпожа Дюренна, неколебимая, как судно в сухом доке, потягивала сигару – четвертую за вечер. Госпожа Корвальер, разрумянившись чуть больше обычного, слегка покачивалась в кресле. Локк, напряженно следивший за тем, как она делает ставку, решил, что это у него от выпитого все плывет перед глазами, и предпринял очередную попытку расслабиться. Близилась полночь. От духоты прокуренного игорного зала щипало веки и першило в горле.
Крупье, по-прежнему бесстрастный и точный, как механизм карусели, сдал Локку три карты. Локк заложил пальцы за отворот камзола, посмотрел на карты и с деланым удовольствием вздохнул:
– Ах!
Карты оказались препаршивейшими; наихудшая раздача за сегодняшний вечер. Локк поморгал, потом сощурился, – может быть, ему с пьяных глаз мнится, а на самом деле карты отличные? Увы, как он ни вглядывался, карты оставались бросовыми.
В предыдущем туре дамам наконец-то пришлось выпить, но если только у Жана, сидевшего по левую руку от Локка, чудесным образом не окажется превосходной комбинации, то вскоре к подрагивающим пальцам Локка весело подкатится очередной фиал.
«За восемнадцать туров мы проиграли девятьсот восемьдесят соларов…» – рассеянно думал Локк. Захмелевший мозг вершил путаные вычисления: за год такую сумму знатный господин тратит на наряды; за эти деньги можно купить небольшой корабль или внушительный особняк; столько зарабатывает за всю жизнь честный ремесленник, какой-нибудь каменщик… А не притвориться ли каменщиком?
– Первый прикуп.
Голос крупье заставил Локка вернуться к игре.
– Карту, – сказал Жан.
Крупье сдал ему карту. Жан посмотрел на нее, кивнул и сдвинул одну деревянную фишку в центр стола:
– Повышаю.
– Ну, берегитесь, – сказала госпожа Дюренна и подтолкнула к центру стола две фишки. – Раскрываюсь партнеру, – добавила она, показывая две карты госпоже Корвальер, которая не смогла сдержать улыбки.
– Карту, – сказал Локк.
Крупье сдал ему карту.
Локк чуть приподнял уголок, вгляделся: двойка кубков, толку от нее – что шелудивый пес насрал.
– Повышаю, – с натянутой улыбкой произнес Локк, подталкивая к центру стола еще две фишки. – Воистину, боги мне благоволят.
Все выжидающе уставились на госпожу Корвальер, которая, просмаковав еще одну вишенку из изрядно опустевшей бонбоньерки, торопливо лизнула пальцы.
– О… о-го-го… – пробормотала она, легонько барабаня липкими пальцами по столу. – М-м-мара… к-к-о-о-о-за… не понимаю… – и внезапно ткнулась головой в груду деревянных фишек.
Карты посыпались на стол, переворачиваясь лицевой стороной, и госпожа Корвальер неуклюже попыталась их прикрыть.
– Измила! – встревоженно воскликнула госпожа Дюренна. – Измила!
Она схватила приятельницу за мощные плечи и хорошенько встряхнула.
– …сми-ила, – сонно пролепетала госпожа Корвальер.
Тоненькая струйка вишнево-шоколадной слюны сползла из раскрытого рта на деревянные фишки.
– М-м-и-ила… не понима-а…
– Слово за госпожой Корвальер, – произнес крупье голосом, в котором прорезались удивленные нотки. – Госпожа Корвальер, делайте вашу ставку.
– Измила, сосредоточьтесь! – зашипела госпожа Дюренна.
– Ка-а-рты… как мно-о-го… – бубнила Корвальер. – Маракоза, осторожнее… тут карты… на столе.
Затем последовало неразборчивое:
– Бвла… ста… пвст… га…
На этом ее сознание отключилось.
– Партия проиграна, – чуть погодя объявил крупье, сгреб лопаточкой все фишки госпожи Дюренны и быстро их пересчитал.
Выигрыш достанется Жану и Локку. Неминуемое расставание с тысячей соларов внезапно превратилось в соразмерную ему прибыль. Локк с облегчением перевел дух.
Крупье обратил взор на госпожу Корвальер, примявшую щекой фишки, как подушку, кашлянул, деликатно прикрыв рот ладонью, и сказал:
– Господа, вам, разумеется, предоставят новые фишки на сумму, соответствующую стоимости… э-э-э… оставшихся на столе.
– Разумеется, – кивнул Жан, ласково оглаживая неожиданно возникшую перед ним горку фишек Дюренны.
Зрители недоуменно качали головой, изумленно ахали и расстроенно вздыхали; некоторые снисходительно захлопали в ладоши, но аплодисменты быстро стихли; всех ошеломило неимоверно быстрое опьянение знаменитой госпожи Корвальер: подумать только, каких-то шесть фиалов – и такой конфуз!
– Хм… – Госпожа Дюренна раздраженно затушила сигару в золотой чаше и встала из-за стола, неторопливо оправив камзол узорчатого черного панбархата; наряд, отделанный серебряной парчой и платиновыми пуговицами, стоил целое состояние – не меньше половины сегодняшнего проигрыша. – Господин Коста, господин де Ферра… следует признать, что вы нас обошли.