ть посадочные талоны и менять их на билеты, это мы можем поручить главному администратору, а сами затем пройдем по каютам и сверим людей поднявшихся на борт с выписанными талонами, ну это чтобы подстраховать себя от лишних людей на судне.
Но для начала зайдем в музыкальный салон, там я уже собрал весь свой штат, кстати, мне самому надо с новым пополнением поближе познакомится, в прошлом рейсе почти треть своих красавиц непокорных списал, пускай на берегу подумают, что лучше здесь в тепле и при деньгах или в ночных барах и притонах за бесплатно хлеб отрабатывать.
— Слушай, Саша, а что если они пожалуются?
— Да ты что, Игорь, кому, куда? Это же целая система, которая сначала вербует, затем обучает в училище, а затем распределяет по судам пароходства. Неужели ты думаешь, что в этом безупречно работающем механизме какая-то шестеренка даст сбой, все уже отлажено десятилетиями. Ни капитан, ни помполит не посмеют пойти против течения, а тем более какие-то стюардессы, или прочий обслуживающий персонал, проработавший на море без году неделю. Идем за мной, посмотришь, как я веду планерку.
— Давай, Александр Иванович, без меня я и так верю, что на пароходе по твоей части порядок, с меня пассажиров достаточно будет.
— Как, знаешь, Игорь Львович, но вечером, после двадцати мы собираемся в баре, надо обсудить вопросы по продаже спиртного, игровым автоматам и показу видеофильмов. Будут директор ресторана, бармен, я, завскладом, познакомимся поближе, может, в покер или преферанс перекинемся. Бар рядом с твоей каютой, так что не заплутаешь.
Глава IV. Рубеж невозвращения.
— Смагин, Игорь Львович, на минуточку загляните в Ресторан, — эта фраза прозвучала из уст незнакомого человека, застывшего на расстоянии протянутой руки от Игоря. — Если не ошибаюсь, вы начальник рейса, — мягким баритоном продолжил незнакомец.
Игорь повернул голову, чтобы повнимательней рассмотреть еще одного представителя клана пассажирской семьи. Перед ним стоял низкорослый мужчина в синем, строго покроя, костюме из королевского бостона в черную полоску с отливом. На широком лацкане, сверкая перламутровой эмалью, красовался значок «Победителя социалистического соревнования». Яркий, темно — синий галстук с эмблемой «FESCO» на фоне капроновой рубашки цвета яичного желтка придавал мужчине с одной стороны импозантный вид солидного начальника, с другой стороны говорил о его принадлежности к высшему слою красного пассажира.
На вид ему было не более пятидесяти, но красные, воспаленные от недосыпания с желтыми прожилками глаза и коричневые морщинистые мешки под ними на сером лице, усеянным черными угревыми спорами, говорили о его пристрастии к затяжным ночным кутежам. Неуемные в своем постоянном движении пухлые пальчики, на покрытых пигментными пятнами кистях рук, которыми он перебирал ожерелье четок, изготовленных из палисандрового дерева, могли служить ему хорошими помощниками при игре в карты.
— Альфред Адольфович Шатунов, — представился незнакомец и слегка согнулся в пояснице. Элегантно склонив голову на бок, он плавным движением руки коснулся скрученного в косичку пучка волос, прилизанных бриолином и неровно подкрашенных местами индийской хной. — Директор ресторана, ваш спутник и покорный слуга до конца рейса.
— Нас вроде бы не знакомили, — Смагин слегка отступил, чтобы хорошо рассмотреть вышколенного директора. «Подозрительная личность, ну прямо карикатура на взяточника из журнала «Крокодил» времен, так называемого, «брежневского застоя» — мелькнуло у него в голове.
— Я хотел бы пригласить вас в зал и показать ваш персональный столик, а также обсудить меню для пассажиров совместно с завпроизводством и завскладом.
— Ну, предположим, для утверждения меню завскладом мне не понадобится, — Игорь приветливо улыбнулся, — а вот, насчет, поужинать, я с превеликим удовольствием, с утра чашки кофе не пригубил. Кстати, откуда вы меня знаете, хотя, что я говорю, ведь на пассажире каждый мой шаг известен всем членам экипажа, начиная от уборщицы и кончая капитаном. А уж директору ресторана просто грех не знать обо мне все до малейших подробностей.
— Вот именно, Игорь Львович, я даже знаю, что вы запустили во второй люкс вербованных девочек.
— Однако, судовой телеграф работает блестяще, — Игорь почесал затылок и еще раз в упор посмотрел в сощуренные, словно у старого лиса, рыжие глаза, — этих девчат я вообще-то для работы привлек, Альфред Адольфович.
— А мне то, что за дело, — наигранно улыбнулся директор, — пускай себе работают, только для начала пройдите в зал и взгляните на моих девочек. Официантки, только из училища, славненькие такие. — Альфред сглотнул слюну и распахнул перед Игорем большие стеклянные двери, ведущие в просторный зал, заставленный круглыми никелированными столами и покрытые мокрыми, ажурными скатертями.
Осторожно, словно даму, директор взял Смагина за локоть и повел в дальний конец зала, где возле окна стоял большой стол, сервированный серебром на четыре персоны.
— А кто еще со мной за столом сидит? — Игорь указал на свободные места.
— Да никто, хотите, пригласите к себе за стол хоть капитанов, хоть своих приятелей с рыбаков, любого пассажира, кроме конечно членов экипажа, этим не положено.
— Галочка, Леночка, — обратился он к двум молоденьким официанткам, шептавшимся у сервировочного стола. Директор смачно щелкнул пальцами, — принесите нам что-нибудь перекусить и минералочки из холодильника, а мы пока с Игорем Львовичем обсудим меню на неделю, — он аккуратно положил перед Игорем толстую красную папку.
— Здесь меню, составленное лично мною и нашим завпроизводством, посмотрите и, если нет возражений, то распишитесь, — директор ткнул пальцем в верхнюю часть меню, где жирным шрифтом стоял штамп «Утверждаю».
Смагин пробежал глазами по отпечатанному на машинке листку бумаги и с удовлетворением перевел взгляд на директора.
— Не слабо потчуете рыбаков, таким блюдам могут позавидовать повара самых лучших ресторанов города. — Смагин быстро расписался на всех копиях и закрыл папку. — Возражений нет, Альфред Адольфович, теперь приступим к дегустации.
— Вот и прекрасно, — директор, словно факир, взмахнул рукой, и папка исчезла со стола, — ну, а теперь, самое главное. Сегодня, после отплытия, все рыбаки разбредутся по каютам и продолжат праздновать отход. Следовательно, на ужин явятся, вместо двухсот запланированных, в лучшем случае одна треть и это будет продолжаться три-четыре дня. До экспедиции по моим сведениям ходу семь дней, следовательно, экономия составит порядком половина котлового довольствия, и это выливается в приличную сумму. Я говорю вам об этом открыто, потому что бывший начальник рейса, ваш предшественник, заверил меня о вашей надежности и дал кое-какие гарантии.
Все зависит от вас, если вы сейчас согласитесь и подпишете табеля на всю сумму — вы в доле, если нет — считайте, что разговора не было.
Игорь минуту колебался. Он вспомнил слова наставника, что эти ребята и без него своруют столько, сколько им надо, а он благородный, так и будет продолжать честно нищенствовать на одну зарплату. Нет, хватит, в этой стране нормальные люди уже давно поняли, что чем доказывать свою правоту и устраивать революции проще и дешевле приноровиться к создавшимся условиям, то есть потихоньку отщипывать от «российского пирога» маленькие незаметные ломтики.
Смагин также отчетливо понимал, что, войдя в сговор, он уже никогда не сможет оторваться от этой компании. Здесь начинается рубеж невозвращения, обратного пути к честной жизни нет. Но предательский голос внутри него нашептывал. «У тебя же молодая красивая жена, ее надо одевать, маленький ребенок, которого необходимо растить и воспитывать. Они никогда не поймут тебя, если была возможность взять свое, а ты прошел мимо. Просто все тебя будут считать неудачником по жизни».
Игорь огляделся, словно за ним следили из десятков видеокамер, и еле заметно кивнул головой. Альфред Адольфович удовлетворенно хмыкнул.
Тогда вот здесь тоже поставьте свой автограф, — директор протянул пожеванный листок серой бумаги.
— Что это? — Игорь развернул бумагу и продвинул ближе к свету. Что за филькины грамоты вы мне подсовываете, больше никаких подписей..
— Это Ваше, Игорь Львович, согласие на включение игровых автоматов, показ платного видео и разрешение на продажу спиртного в барах.
— А вам что моего устного согласия мало. Со спиртным давайте повременим, — непререкаемым жестом руки, Игорь остановил напористого победителя соцсоревнования, — торговлю откроем на обратном пути, когда у рыбаков будет, чем платить, ну а по всему остальному я даю добро. Только что я с этого буду иметь.
— Вот это деловой разговор, чувствуется наш человек, — директор скомкал листок и сунул его в карман, — для начала десять процентов от выручки наличными в конце рейса, — директор невинным взглядом посмотрел на начальника рейса.
— Ты за кого меня принимаешь, прохвост, — Смагин положил тяжелую руку на плечо директора ресторана отчего тот перекосился в одну сторону, — ты знаешь, сколько я таких, как ты, пропустил через свои руки, — и жестким голосом не требующим возражений произнес:
— Фивти — фивти, андестэнд, только наличные, каждый день вечером.
В глазах Альфреда Адольфовича вспыхнули, но быстро погасли злые огоньки ненависти.
— Извините меня старого дурака, запричитал директор, глупость спорол. Это десять процентов к вашим пятидесяти, хотел сказать, но вы меня опередили. Я же понимаю, и вашему начальству надо кое-что преподнести, все мы люди, все хотим жить. Еще раз извините старого пустомелю, будем считать, что договор заключен, за это не грех и выпить.
Как, кстати вам мои куколки, не правда ли хороши!
— Сам проверял, — съязвил Игорь и погрозил директору пальцем, — не сметь развращать малолетних.
— Да они сами, кого хочешь, совратят. Вы только дайте мне знать, к слову сказать, вы им приглянулись.
— Я и без вас это знаю, — Игорь помахал официанткам, дайте же что-нибудь поесть и уберите от меня вашего шефа, он меня заморит работой.