Красный Принц — страница 1 из 9

Э. Дж. СмитКрасный Принц

Посвящается Саймону

Книга перваяКрасный Принц

Легенда о древней крови

Когда гигантов становилось все меньше, а смертных существ все больше, в то раннее, юное, безыменное время кровь еще была сильна.

Слабые существа той эпохи с благодарностью принимали сильную кровь, смертные соединялись с гигантами, и от их союза появлялись могучие создания, что повелевали горами, лесами, землей и морем.

Гиганты исчезали, но оставили после себя потомков, наделенных своей силой и характерным обликом, чтобы править их землями и сражаться в Долгой Войне. Потомков древней крови осталось немного, и большинство несло на себе отпечаток безумия, которым они держали в страхе первобытных людей. Их лица и тела извращались под влиянием чудовищной крови, а хитроумный разум таил в себе недобрые помыслы.

Проходили долгие века, и потомки Гигантов слабели, пока их кровь почти не растратилась. Они воевали с Великой расой Древней Джекки и друг с другом. За неумолимым течением времени смертные позабыли своих хозяев.

Оставшиеся в живых потомки древней крови рождали детей, и кровь все сильнее разбавлялась, пока от нее не остались лишь странные отзвуки Глубинного Времени.

Затем джеккане ушли, и появились люди. Они обрели собственное могущество, нарекли имена своим землям, царствам и империям, и потомки древней крови затаились в укромных уголках этого мира. Кто-то ушел в леса, другие скрылись в глубочайших пещерах, а те немногие из них, кто походил на людей, выбрали свой путь и сохранили в своих потомках живую кровь Гигантов.

Пролог

Первая леди Хейрана, затаив дыхание, укрылась за каменистой грядой. Твердую землю вокруг усеивали острые камни. За грядой по всей северной равнине Хейрана возвышались отдельные скалы, словно остроконечные башни, и на этой суровой, угрюмой местности со множеством естественных укрытий, которая тянулась от Ро Хейрана до горных вершин Стен Ро, с легкостью могла затаиться тысяча воинов.

– Сколько их? – прошептала она сержанту Эшвину.

– Примерно сотня, миледи. Очередная партия охотников, которая пытается нас выследить.

Не далее чем в сорока шагах от них по направлению к северу вышагивала колонна Псов. Они их не заметили и даже не подозревали, что их поджидает отборный отряд воинов пятой когорты.

– Только не нас, Эш… не совсем нас, – возразила она. – Они не знают, ни кто мы такие, ни как нас зовут. Знают только, что Александр Тирис, Красный Принц Хейрана, прячется где-то в этих краях.

Псы, звякая доспехами, шагали мимо них, перекрывая своим шумом любые другие звуки, и она задумалась об их обучении – точнее, о его отсутствии. Маршировать с такой вопиющей наглостью по вражеской территории было необдуманно, глупо, просто самоубийственно. Семь Сестер, похоже, совершенно не заботились о своей армии – пока у них было больше солдат, чем у всех их врагов вместе взятых. «Просто толпа вооруженных людей», – подумала она.

Она осторожно выглянула из-за скалы, чтобы получше осмотреться. Длинные черные волосы, небрежно собранные в высокий хвост, подняло порывом ветра, и они защекотали ей шею. Ветер пробрался под кожаный доспех, и ей стало зябко, а кончики пальцев начало покалывать. Она не носила ни кольчугу, ни стальной шлем, предпочитая уклоняться от ударов, а не принимать их на себя, и это выделяло ее среди прочих Ястребов принца гораздо сильнее, чем пол или происхождение.

– Заявите о нашем присутствии, сержант, – приказала она.

Эшвин поднял короткий меч и подал сигнал своим людям. Две сотни воинов, половина отряда, приготовились к бою. Колонна Псов – сияющая масса черных доспехов и ятаганов – уже вытянулась параллельно им, устремляясь на север.

– Мы Ястребы Ро, сдавайтесь или умрите! – крикнул Эшвин, и войны Хейрана, все как один, бросились в атаку.

* * *

Гвендолин жила в герцогстве Хейран уже десять лет, но в первый раз так надолго отлучилась из города. Для молодой женщины, не привыкшей к строгим традициям Тор Фунвейра, она проделала долгий путь от Охотничьего Перевала, но тогда, в своем родном поселении, она даже и думать не могла, что выйдет замуж за герцога народа ро.

Александр Тирис пришел на ее земли с армией Красных рыцарей, чтобы уничтожить поселение доккальфаров, но встретил ожесточенное сопротивление воинов Перевала. Рыцари укрепились в лесах, но война продолжалась многие месяцы. В финальном бою выжило всего двое. Они остались в глухой лесной чаще, израненные, слишком далеко от лагерей противоборствующих сторон.

Он рассказал ей, что он – рыцарь, что всего лишь подчинялся приказам. Он принадлежал к Красным рыцарям и служил Одному Богу. Но когда его нашли доккальфары, ему открылся совсем другой мир.

Он пытался сопротивляться им, но раны его были слишком тяжелы, и ему пришлось принять их помощь. Долгие недели и месяцы они наблюдали друг за другом, пока медленно исцелялись в тайных укрытиях поселения доккальфаров. И с каждым днем она замечала, как смягчалась ярость в его взгляде, как он постепенно терял веру в свои убеждения и наконец стал будто совсем другим человеком. Он перестал то и дело хвататься за меч и начищать доспехи и даже перестал называть доккальфаров «восставшими из мертвых».

И пришло то время – она даже не могла точно сказать, когда именно, – когда они полюбили друг друга. В бесконечные дни, проведенные вместе в поселении, они делили все на двоих. Война и смерть остались в тысяче лиг от них, слишком далеко, чтобы что-либо значить, и в итоге брат короля и простолюдинка отдались друг другу в тишине лесной чащи. Когда они рука об руку вышли из леса, она навеки была соединена со своим принцем – красивым, высоким и мускулистым, с сильными руками и карими глазами, пылающими огнем.

Александр Тирис и Гвендолин из Охотничьего Перевала поженились на обратном пути в цивилизованный мир – в тихой дарквальдской деревушке их обвенчал странствующий Синий священник, который произнес слова, соединившие их на всю жизнь.

Первые месяцы выдались для них тяжелыми. Каждый Красный рыцарь знал истории о своих соратниках, которые пытались уйти из служения, и у всех из них, без исключения, был печальный исход – смерть: иногда отступника вешали, но чаще всего отрубали ему голову. Ксандер завершил свое служение, но ни ему, ни Гвендолин не хотелось, чтобы его повесили или обезглавили. И если бы не его королевское происхождение, жизнь ее стала бы недолгой: она увидела бы его казнь в военном лагере к северу от Водопадов Арнона, а потом ее казнили бы вслед за ним.

Когда король Себастьян Тирис объявлял свою волю, он даже не посмотрел на нее. И не сказать, чтобы из злого умысла: ведь он был обычным изнеженным аристократом, и у него просто в голове не укладывалось, как его младший брат мог тайно жениться на простолюдинке. Вместо смертного приговора он пожаловал ему герцогство, самое дальнее в Тор Фунвейре, и вычеркнул их из членов королевской семьи: первого и единственного человека, которому было дозволено уйти со службы Красной сущности Одного Бога, и его жену низкого происхождения, а теперь первую леди Хейрана.

За десять прошедших лет их союз стал только крепче. Она привыкла к его миру, сознавая, что к ее миру он никогда бы не привык. Он был строг с подчиненными, но с ней, в тихие минуты, когда внешний мир отходил на второй план, он становился уязвимым и беззащитным человеком с великой болью в сердце. Он принял роль генерала и герцога, правил справедливо, и люди Хейрана любили его всей душой. Герцог, который когда-то был принцем. Человек, который отверг служение своему богу ради любимой. Но он никогда не забывал о своей семье и о своем имени.

* * *

Псы ошеломленно вскинулись и замахали ятаганами, пытаясь занять оборонительную позицию. Гвен и Эшвин разделили Ястребов на два отряда, зажимая массу черной сверкающей стали с флангов, и скоро стало очевидно, что они значительно превосходят каресианцев числом. Добротные ятаганы были неважным оружием в неумелых руках, и первым же ударом Гвен вогнала доккальфарский клинок в горло Псу: она без труда отразила его удар и пресекла его попытку отбить свой. Черные стальные доспехи Псов не подгонялись по фигуре каждого воина, и при движении между пластинами виднелись щели. В подмышки, колени, шею можно было с легкостью нанести сокрушительный или даже смертельный удар, а короткие мечи Ястребов были будто специально созданы, чтобы использовать подобную уязвимость.

Кровавая работа завершилась быстро, выживших не осталось.

– За последнюю неделю это уже четвертый патруль, миледи, – заметил Эш. – Как думаете, им уже настолько надоел наш город, что они рвутся сюда на верную смерть?

– Если колдунья настолько глупа, что останется в Хейране, а всех своих Псов пошлет на нас, – мы поднимем бокал за ее идиотизм. Но не думаю, что нам так повезет.

– Если мы не можем вернуться в город, пока она сидит там, – спросил сержант, – то когда мы вообще сможем вернуться?

– У тебя на примете есть человек, который может убить Псов? – парировала она. – Ксандер не вернется в город, пока существует хоть малейшая возможность, что он станет марионеткой Шильпы Тени Лжи… я лучше убью его своими руками, чем позволю этому случиться!

– У нас пять тысяч Ястребов Ро, миледи, и каждый из нас скорее пожелает умереть, чем увидеть своего генерала рабом…

– Но…

Он улыбнулся.

– Но я устал спать в палатке. Мы живем так уже семь месяцев.

– Тогда будем надеяться, что убийца волшебниц объявится достаточно скоро, – ответила она.

Часть первая

Глава перваяРэндалл из Дарквальда в городе Кабрин

Пристань называлась Белой гаванью, но в темноте выглядела абсолютно черной. Он никогда не забирался так далеко на юг. Здесь было жарко – гораздо жарче, чем он привык. Он носил простую рубаху без рукавов, а все пожитки остались в тяжелом заплечном мешке в гостинице, и он все равно вспотел, хотя уже наступила ночь.

С недавних пор он начал подстригать бороду, и хозяин как-то заметил, что его юный оруженосец превращается в крепкого молодого воина. Месяцы непрерывных странствий и боев сделали из жилистого юного паренька мускулистого мужчину-ро. Длинный меч на поясе, изношенные странствием сапоги, заметные шрамы – из-за них он чувствовал себя старше своих девятнадцати лет. С каждым убитым человеком ему казалось, будто совесть прибавляет к его возрасту еще год. Странно было это осознавать. Похоже, пятна крови с его рук никогда не исчезнут до конца, как и тошнота, подступавшая каждый раз, когда в памяти всплывали лица его жертв.

С темных вод налетел порыв теплого ветра, и он закрыл глаза, глубоко вдыхая освежающий воздух. Где-то за проливом Кирин-Ридж их ждала Кессия, а дальше в будущее он не заглядывал. Скоро прибудет их корабль, и нетерпеливое ожидание мешало Рэндаллу уснуть. Он предпочел отправиться на пристань на тот случай, если корабль придет пораньше. Но до сей поры он прождал напрасно.

Кроме того, ему тяжело было долго находиться рядом с Рут. С тех пор как они покинули Фелл, Горланская Матерь оставалась в своей человеческой форме, но Рэндалл слишком боялся пауков, и ему было сложно относиться к ней как к женщине. Она одновременно с ними спала, она ела вместе с ними, но Рэндалл был уверен: она делает это все просто из вежливости, чтобы они не чувствовали себя рядом с ней неуютно.

Он бросил попытки ее разговорить – похоже, она просто не понимала его потребность в общении. Рэндалла это устраивало, ведь он тоже совсем ее не понимал. Она одновременно была и гигантской паучихой, и симпатичной женщиной. Он потряс головой и попытался смириться с тем, что не стоит в ближайшее время ждать легкой жизни – скорее всего, она станет еще более странной.

Когда из тумана показался парус, разум Рэндалла отвлекся от досужих мыслей. К Белой гавани, мягко покачиваясь на волнах, медленно скользил каресианский корабль. По сравнению с Ро Вейром порт здесь был совсем небольшой, и в нем обслуживали в основном частные торговые корабли и случайные прогулочные судна. Королевский порт в Вейре наводнили Псы, поэтому в Каресию Ута решил отправиться из небольшого прибрежного городка Кабрин.

Кабрин оказался одним из лучших мест, куда Рэндалл попал после того, как покинул Дарквальд. По пустынным улочкам тихого городка они с легкостью добрались незамеченными до таверны, окна которой выходили на Белую гавань. Если они решат довериться капитану судна, тогда в Кессию они прибудут примерно через неделю – и одна мысль об этом его ужасала. Рэндалл прекрасно понимал, что Ута никогда там не был, и сомневался, что Рут хорошо ориентируется на тех землях. Они ничего не знали о Каресии и о том, как нужно вести себя с местными жителями.

Из бухты послышался удар колокола – он означал, что корабль подходит к пристани под верным углом. Матросы на борту начали убирать паруса и готовиться к высадке на берег. Через несколько минут корабль развернулся, и матросы бросили швартовые канаты людям на пристани.

Рэндалл тяжело вздохнул и начал спускаться к причалу по деревянной лестнице. Перед общением с капитаном корабля он попытался напустить на себя суровый вид, подозревая не слишком-то учтивую встречу: он всего лишь скромный оруженосец… Им рассказали, что капитана каресианского корабля зовут Макад и он порой перевозит чужеземцев. Естественно, за плату. У Рэндалла на руках было двадцать золотых корон. Ута велел ему заплатить за проезд до Кессии не больше пятнадцати.

Каресианская команда споро пришвартовала судно к причалу и выставила широкие сходни, по которым с десяток матросов сбежали на берег. По их походке вразвалку можно было судить, что они большую часть жизни провели в море, а по суровым лицам – об их нелюбви к чужакам. У Рэндалла мелькнула мысль сначала разбудить Уту и уже вместе с ним договариваться с моряками, но он решил в этот раз хотя бы попробовать самостоятельно провернуть приличную сделку. «Самое худшее – они просто меня убьют», – спокойно подумал он.

Когда Рэндалл подошел ближе, то услышал, как матросы перешучиваются и жалуются друг другу на жизнь. Есть ли в Кабрине бордель, а если он есть, то где именно, стало главной темой их разговоров. Рэндалл не сомневался: в этом плане они будут разочарованы, но обилие таверн должно было смягчить тяжесть их пребывания на берегу.

– Чего тебе, мальчишка? – спросил бородатый моряк.

– Мне нужен капитан Макад, – ответил Рэндалл, стараясь говорить ровным и сухим тоном. – У меня к нему дело.

Темнокожий каресианец смерил взглядом стоящего перед ним вооруженного незнакомца, затем кивнул в сторону человека, который минуту назад сошел на берег.

– Вот кто тебе нужен, – ответил он, продолжая пристально его разглядывать.

– Спасибо.

Рэндалл считал, о манерах забывать не следует, хотя по первому впечатлению капитан Макад и его команда не казались добропорядочными торговцами – что-то недоброе чувствовалось в их манере держаться и во всем их виде. На поясах у них висели кинжалы, а людей ро, слишком близко подходивших к кораблю, они провожали мрачными взглядами.

Рэндалл внезапно осознал: он совсем не боится обычных преступников, и улыбнулся про себя. Он столько повидал за последние месяцы, что несколько злобных взглядов уже никак не могли поколебать его уверенность в себе. Более того, он смело смотрел людям в глаза и не собирался уступать под напором грубой силы.

Капитан Макад, высокий каресианец среднего возраста и мощного телосложения, с выражением самодовольства на лице вытирал рот салфеткой – похоже, он только позавтракал. Он ступил на причал, когда к нему подошел Рэндалл.

– Капитан Макад? – спросил он, протягивая руку для приветствия.

Каресианец опустил взгляд на протянутую руку, затем поднял глаза и посмотрел на Рэндалла.

– Я не пожимаю руки людям ро.

Рэндалл спокойно хмыкнул, порадовавшись про себя, что скорее удивился оскорблению, чем счел его обидным.

– А я не предлагаю денег заносчивым ублюдкам, которые отказались пожать мне руку, – парировал он с улыбкой. – Может, начнем сначала? – Он снова протянул руку. – Мое имя – Рэндалл из Дарквальда. А вы, должно быть, капитан Макад?

Капитан недобро прищурился на самоуверенного мальчишку и огляделся по сторонам, желая убедиться: рядом с ним не меньше десятка его матросов.

– Да, это я, – ответил он, больше не улыбаясь. – Чего ты хочешь?

Рэндалл кивком указал на протянутую руку и еще шире расплылся в улыбке, показывая, что не собирается отвечать, пока все формальности не будут соблюдены. Видно было, капитан Макад более тщательно продумывает, как поступить дальше. После секундного размышления он взялся за руку Рэндалла и неохотно ее пожал.

– Видите? Нам не стоит забывать о вежливости, – сказал оруженосец, слегка удивившись собственной невозмутимости. – Итак, насколько я понимаю, за отдельную плату вы можете взять пассажиров на свое судно.

– Может быть, – уклончиво ответил Макад. – Кого именно и сколько их?

– Двое мужчин и женщина. Мы направляемся в Кессию. – Рэндалл не сводил глаз с капитана и заметил, что его пристальный взгляд заставляет того чувствовать себя чуть менее уверенно.

– Я мог бы вас взять, – ответил каресианец более деловым тоном, – за тридцать золотых корон.

– Десять, – парировал Рэндалл.

– Кто тебя прислал, парень? Кого я повезу в Кессию? – Макад, очевидно, насторожился и, что еще более очевидно, совсем не был дураком.

– Меня самого и двух моих друзей… скажем, за двенадцать корон, – ответил Рэндалл.

Капитан оглянулся на свою команду и кивнул ближайшим морякам. Четверо смуглых каресианцев окружили Рэндалла, многозначительно кивая в ожидании приказа от капитана.

Макад нацепил на лицо еще более самодовольное выражение.

– Назови хоть одну причину, по которой я не должен отобрать у тебя твой сверкающий меч, а тебя самого отправить на дно гавани.

Рэндалл усмехнулся.

– Я мог бы назвать тебе причину – весьма вескую причину, – а еще мог бы отрубить тебе голову и забить ею насмерть остальных твоих людей… но тогда ты не получишь двенадцать корон за путешествие в Кессию, куда и без того собирался.

С его стороны такие слова были большой дерзостью, но Рэндалл не отступил ни на шаг, даже окруженный людьми, готовыми атаковать его по первому слову капитана.

На мгновение Рэндалл подумал, что слишком зарвался, но капитан Макад вдруг ответил:

– Пятнадцать корон… и я не стану тебя убивать.

– По рукам, – ответил оруженосец. – Когда вы отплываете?

Макад оглянулся на корабль, затем посмотрел в темное ночное небо.

– При хорошем ветре мы отчалим через несколько часов после рассвета. Моим ребятам нужно время выпить и потрахаться… если, конечно, в городе найдутся для них продажные женщины. – Радостные кивки матросов показали: им нравится этот план.

– Как вам будет угодно, – ответил Рэндалл, – при условии, что они смогут вести корабль с похмелья.

Несколько моряков, казалось, оскорбились при его словах, но капитан только покачал головой.

– Мы будем на пристани через два часа после рассвета, – сказал Рэндалл, уже поворачиваясь, чтобы уйти с причала. – И сразу проясним вопросы: не все мои друзья такие же сговорчивые, как я… от души советую вам взять деньги и не делать глупостей.

Еще мгновение он улыбался, а затем решительно прошел через толпу каресианских матросов и поднялся по деревянной лестнице. Никто не сказал ни слова ему вслед, и на обратном пути к таверне он позволил себе на секунду ощутить самодовольство.

Рэндалл не боялся ни неясного будущего, ни опасностей, поджидающих впереди, он привык быть островком спокойствия посреди своего шумного мирка, наполненного странными событиями. Он смирился с тем, что его судьба связана с судьбой хозяина, и куда бы ни направился Ута Призрак – он последует за ним.

* * *

– Рэндалл, я же велел тебе разбудить меня, когда придет корабль, а не самому разбираться с командой каресианских моряков!

Ута по утрам всегда был не в духе, и оруженосец больше не воспринимал его ворчание всерьез.

– Это был своего рода эксперимент, – ответил Рэндалл, открывая ставни и впуская в комнату яркий солнечный свет.

– Ты чего, сосунок, хочешь меня зрения лишить?! – прорычал Ута, прикрывая ладонью глаза и переворачиваясь в постели. – И что за эксперимент такой, в котором надо в одиночку ввязываться в драку с несколькими десятками людей?

Рэндалл пожал плечами.

– Я предположил, что уверенность в себе – важная штука… и экспериментально доказал свою правоту.

Ута почесал шрам, тянувшийся вдоль шеи, и сел на край кровати. Он сонно кряхтел и тер глаза, но во всем остальном выглядел здоровым и бодрым. Рэндалла всегда впечатляла физическая форма хозяина, и он беспокоился в основном о его настроении, считая, что тело хозяина само позаботится о своих нуждах.

С тех пор как они покинули Фелл, он чувствовал: хозяин сильно изменился. Теперь Ута часто говорил о чертогах за пределами мира и во сне бормотал о лестнице, лабиринте и страже. Рэндалл не знал точно, куда они направляются и что собираются там делать, и совершенно не понимал, зачем им таскать с собой Рут.

На задворках сознания его постоянно беспокоила мысль о Горланской Матери, пусть даже она и была в человеческой форме. При первом же взгляде на темноволосую, едва проснувшуюся женщину он сцепил зубы и глубоко вздохнул.

– Ты славно поработал, Рэндалл, – сказала Рут, выпрямляясь на постели – похоже, она всегда просыпалась мгновенно. – А твой хозяин просто не ценит тебя.

– Да, да, совсем не ценит, – поддакнул Рэндалл.

– Вы можете строить козни против меня только после того, как я позавтракаю! – гортанно прорычал Ута, встревая в их разговор.

Рэндалл указал на поднос с хлебом и фруктами, стоявший на небольшом столике рядом с дверью. Завтрак совсем нельзя было назвать плотным, но его стоимость включалась в счет за комнату, не убавляя их и без того скудные средства.

– Как мы собираемся зарабатывать на жизнь, пока будем в Каресии? – спросил Рэндалл. – Используют ли они золотые короны?

Ута начал жевать крупное, размером с кулак, яблоко, размышляя над вопросом.

– Сказать по правде, я не знаю.

Рэндаллу ответ совсем не понравился.

– Значит, подобные вопросы придется решать мне?

– Ты мой оруженосец, парень. Следить за моим благополучием – твоя работа, – ответил хозяин, прожевав очередной кусок яблока.

– Я не знаю, сколько стоит ночлег и еда в Кессии, но мы вообще-то не слишком богаты.

Рэндалл открыл небольшой кошелек с монетами и пересчитал золотые короны. Он насчитал десять монет и прикинул: в Тор Фунвейре на эту сумму они могли бы прожить всего несколько дней. Одна надежда – в столице Каресии жизнь будет дешевле.

– Не нравится мне каресианская еда, – заявил Ута. – Слишком много острого мяса. Меня от него сразу мутить начинает.

– Не беспокойся, на «слишком много» нам явно не хватит денег, – парировал Рэндалл. – Если только на пару кусочков.

Ута кинул на него мрачный взгляд, но ничего не сказал. Рэндалл надеялся, что уместная шутка поднимет настроение хозяина, и если он в этом не ошибся, то стоит включить регулярные шутки в список своих обязанностей.

– И как тебе показался капитан? – спросил Ута.

– Толстый. Настороженный.

– На ваш профессиональный взгляд, юный Рэндалл, можно ли ожидать, что в открытом море он убьет нас и выбросит за борт?

Рэндалл покачал головой.

– Сомневаюсь. Он похож на труса. Мне он не показался слишком умным. Хотя в услужении у него команда мерзких на вид матросов. Я бы сказал, не стоит всегда ждать от них честной игры.

– Среди каресианских моряков очень мало честных людей, дорогой мой мальчик. Контрабанда – слишком легкий путь наживы, который слишком тяжело бросить.

– А мы не слишком хороши на море… как народ, я имею в виду. – Рэндалл слышал сотни шуток о том, какие ужасные из ро мореплаватели.

– Люди в доспехах на окованных броней лошадях не слишком хорошо подходят для морских сражений. Ты не сможешь повести кавалерию в атаку на палубу вражеского корабля.

– Капитан тоже не слишком-то волновался, что мы из народа ро. Может, он просто не ожидает кавалерийской атаки на свой корабль?

Пока Ута ел, Рэндалл начал собирать их пожитки. Рут так и осталась сидеть на краю постели, равнодушно глядя на мужчин.

– Ну так куда мы отправимся после Кессии? – спросил оруженосец. Он не ожидал, что именно Рут ответит на этот вопрос.

– В земли Псов, лежащие к югу от столицы, – их, кстати, также называют Паутиной, – затем в Тракку. Интересное место, полное высоких башен и визирей.

– Визирей? – переспросил Рэндалл, который слышал это слово, но не знал его значения.

– Мне кажется, это дипломаты, – ответил Ута. – Знатные почитатели Джаа. Они следят, чтобы торговцы и бандиты оставались в рамках приличия… ну хотя бы для вида.

– Все немного сложнее, – сказала Рут. – С визирями не стоит шутить даже могучему Уте Призраку.

– Кто говорит, будто я намерен с кем-либо шутить? – вскинулся тот, смерив Рут гневным взглядом.

– Это, похоже, у тебя в крови.

Рэндалл невольно хмыкнул, и яростный взгляд Уты переместился на него.

– Что? – спросил оруженосец. – Она дело говорит, хозяин.

– Я еще не доел. Вам пока не разрешается строить против меня козни! – Стремясь подчеркнуть свои слова, он снова откусил большой кусок яблока.

* * *

За оставшееся время больше никто не проронил ни слова. Рэндалл собирал вещи, Ута завтракал, а Рут наблюдала за ними неподвижным, немигающим взглядом. Через двадцать минут они заплатили за проживание в гостинице и вышли наружу на теплый утренний воздух Кабрина. На почти безлюдных улицах им встретилось всего несколько человек, хотя случайные прохожие бросали настороженные взгляды на Уту, но, верный своим привычкам, тот не обращал на них никакого внимания.

Неподалеку от причала из боковой улочки неожиданно вынырнул хорошо одетый мужчина ро с бледной кожей и красными глазами, на щеке которого виднелось черное пятно, будто скрывавшее татуировку. На поясе у него висел длинный меч. Мужчина устремился к ним навстречу, налетел на Рэндалла, споткнулся и растянулся навзничь на булыжной мостовой.

– Полегче, приятель, – спокойно произнес оруженосец и протянул руку, желая ему помочь.

– Не трогай меня, – огрызнулся мужчина, оттолкнул руку Рэндалла и попытался подняться. Двигался он неловко, пошатываясь, будто пьяный или с похмелья.

Рэндалл отодвинулся от него, а Ута схватил мужчину за воротник плаща и приподнял над землей, помогая снова принять вертикальное положение. Одежда мужчины, грязная и мятая, но отличного покроя, выдавала в нем аристократа. Длинный меч на бедре тоже не казался просто декорацией – руки мужчины были до шрамов истерты рукоятью.

– Шел бы ты домой, – сказал Ута, поправляя плащ незнакомца.

На секунду они встретились взглядом, и в глазах незнакомца промелькнуло узнавание. Ута только удивленно приподнял бровь, а мужчина через мгновение уже быстро удалялся от них, петляя зигзагами по рассветным улицам.

– Лучше бы тебе накрыть голову капюшоном, – сказал Рэндалл, которому очень хотелось, чтобы его хозяин наконец осознал, насколько у него приметная внешность.

– А тебе лучше бы заткнуться, – огрызнулся Ута.

Рэндалл решил больше ничего не говорить, и свой короткий путь до пристани они завершили в молчании. Корабль капитана Макада был самым большим из стоявших на якоре в бухте, он плавно покачивался на волнах под утренним бризом. Море выглядело спокойным. Перед ними насколько хватало глаз простирался пролив Кирин-Ридж, и Рэндалл почувствовал странное утомление, когда попытался отыскать вдали каресианский берег, но увидел только рябь синих вод на горизонте.

– У меня уже начинается морская болезнь, – пробормотал Ута, едва до них долетел соленый морской бриз.

Рэндалл посмотрел на него, еле сдерживая смех.

– Ладно, ладно, я понимаю, это… совсем не смешно.

Он едва успел увернуться от затрещины Уты и, посмеиваясь, припустил от него бегом по улице.

– А ну, иди сюда, нахальный придурок! – рявкнул Ута, бросаясь за ним.

Погоня закончилась возле корабля Макада, когда оруженосец, изо всех сил пытаясь не рассмеяться, спрятался под лестницей, ведущей к причалу.

– Хорошо, хозяин. Извините меня, – сказал он, прикусив губу.

Нависая над ним, Ута сердито прищурился.

– Ты называешь меня хозяином, только когда напортачишь или попытаешься отмочить какую-нибудь шутку.

Рэндалл хихикнул, уже не в силах сдерживаться.

– Вы совершенно правы, хозяин.

– Конечно, я прав, мелкий ублюдок. – Ута схватил его за шкирку, приподнял над землей и уже занес руку для удара, но злость неожиданно испарилась с его лица, сменившись невольной улыбкой.

Рэндалл повернулся к кораблю и увидел с десяток каресианских моряков, наблюдавших за ними.

– Э-э, вы сейчас слегка подмочили мою серьезную репутацию, – сказал он Уте, кивая в сторону каресианцев.

– Вы на что уставились, болваны?! – рявкнул на них Ута.

– Они смотрят на пассажиров своего судна, – произнес капитан Макад, который снова утирал рот салфеткой, а в другой руке сжимал початую куриную ножку. – Как задашь трепку мальчишке – тогда и отчалим. – Он повернулся к матросам. – Хватит глазеть, живо за работу, никчемные ублюдки!

Ута отпустил Рэндалла и на шаг отступил от ступеней.

– Пятнадцать золотых корон, да? Хорошая работа, мой мальчик.

– Не так уж это было трудно. Я просто попытался вести себя так же, как ты, – ответил оруженосец.

Скорее с гордостью, чем со злостью, Ута махнул по направлению к ступеням:

– После вас, сэр.

– Спасибо, хозяин, – сказал Рэндалл и получил слабую затрещину, когда повернулся к высокому паруснику.

За ними неспешно следовала Рут, которая удостоилась особого внимания каресианцев – они все искоса поглядывали на нее. Она никак на это не реагировала и смотрела только вперед, скользя по деревянному причалу и плавно огибая грубых моряков.

– Она с вами? – спросил Макад, когда Рэндалл подошел к трапу.

Он кивнул.

– Я же говорил, нас трое. Я, он… ну и еще она.

Ута улыбнулся капитану и откинул капюшон, открывая его взору белоснежные волосы, бледную кожу и розовые глаза.

– Попутного ветра до кессианского причала, капитан?

Макад удивленно рассматривал Уту, но не выказал никаких признаков узнавания. Рэндалл надеялся, что слава о подвигах его хозяина еще не дошла до Каресии.

– Три дня, – ответил капитан. – Вдоль пролива почти постоянно дуют ветры.

– И проследите, чтобы нашу подругу не беспокоили ваши люди, – сказал Рэндалл, мельком глянув на Рут.

– Они будут вести себя пристойно. – Макад внушал подозрения, но золото было для него веской причиной сдержать слово. – Всходите на борт. Вы все будете жить в одной каюте.

Ута поднялся первым, оставив Рэндалла дожидаться Рут, которая неторопливо шла вдоль причала.

– Я никогда не была на море, – спокойно пояснила она.

– Оказывается, у нас есть что-то общее, – ответил Рэндалл, внезапно осознавая: он ведь понятия не имеет, есть ли у него склонность к морской болезни.

Через несколько минут корабль уже был готов к отплытию. Рэндалл и его спутники остались стоять на палубе у ограждения на борту судна, а Макад продолжал орать на матросов. Ута ничего не говорил и задумчиво смотрел через пролив на сияющие воды на южном горизонте. Где-то вдали их ждала странная новая земля. Страна Джаа. Каресия.

Они стояли рядом и молча смотрели на море, пока корабль – название которого Рэндалл так и не удосужился рассмотреть – начал выворачивать из маленькой бухты. Кабрин был приличным городком, знаменитым прежде всего своей гаванью, и Рэндалл надеялся, что те, кто ищет Уту, не сразу решат искать его именно здесь. Быстрый взгляд на хозяина показал: только Рэндалла беспокоят такие мелочи. Ута, похоже, снова погрузился в свои трудные для понимания размышления.

Матросы-каресианцы ловко сновали по кораблю, который начал мерно покачиваться на волнах спокойного моря. Рэндалл не разбирался в мореплавании, но его впечатлило наблюдаемое зрелище: как прямо над головой разворачиваются паруса, раскручиваются канаты, а капитан выкрикивает приказы. За считанные минуты корабль поймал ветер, парусина натянулась и повлекла судно по морю с неожиданной скоростью.

– Вот так оно все и начинается, – пробормотал Ута, держась за живот и надувая щеки. – А следом придут головная боль и тошнота.

– Значит, если капитан Макад не поступит с нами честно, сражаться со всей командой мне придется в одиночку? – ухмыльнулся Рэндалл.

– Она тебе поможет. – Ута махнул рукой в сторону Рут, которая смотрела, как ветер надувает паруса, и не обращала на своих спутников никакого внимания.

Корабль быстро удалялся от Кабрина, и моряки начали менее суетливо сновать по палубе. Похоже, самая изнурительная часть работы матросов приходилась на порт, а сейчас, когда все нужные канаты были привязаны, а паруса подняты, каресианцы ощутимо расслабились. Некоторые из тех, кого Рэндалл встречал ранее, злобно зыркали на них и о чем-то перешептывались, будто они более уверенно чувствовали себя в море, но они все еще были заняты работой, и Макад загружал их достаточно сильно, чтобы они не доставляли пассажирам хлопот.

– С дороги, пацан, – рявкнул хмурый матрос и взялся за свернутый канат, который лежал у Рэндалла под ногами.

Оруженосец шагнул в сторону вдоль леера и чуть не упал за борт, когда корабль неожиданно накренился набок.

– Если нас обоих прихватит морская болезнь, мой дорогой мальчик, Рут придется защищать нас обоих, – слабо улыбнулся Ута.

В конце концов их привели в трюм и показали, где находится каюта. Рэндалл потихоньку приноравливался к качке и был очень рад, что морской болезни у него не обнаружилось. К несчастью, Уте не настолько повезло, и к тому времени, как он смог наконец погрузиться в гамак, его бледное лицо совсем позеленело.

За прочным деревянным корпусом корабля хорошо следили, и Рэндалл счел его конструкцию довольно любопытной. Им пришлось пройти через большие каюты для экипажа, по лестницам, соединяющим палубы, и корабль теперь казался ему скрипучим деревянным особняком с обширными пустыми залами и уютными комнатками. Он выглядел странно пустым, в трюмах лежал только провиант, и он не заметил в них груза. Если эти ребята и были контрабандистами, то они уже сплавили весь товар.

– Я буду валяться, уткнувшись лицом в гамак, пока мы не доплывем до Кессии, – чуть слышно произнес Ута.

– Как долго мы будем в пути? – спросил Рэндалл, осматривая их новое временное жилище. В каюте было очень тесно, все свободное пространство занимали четыре гамака и низенький столик.

– Несколько дней, – ответил он.

– Путешествие, похоже, будет довольно приятным, – заметила Рут.

– Только не для меня. – Уте явно было очень плохо. Даже для альбиноса, который и в обычном-то состоянии странен на вид, сейчас он выглядел просто ужасно.

– С тех пор как мы отплыли, прошло всего пятнадцать минут, – заметил Рэндалл.

– Не надо меня жалеть. Я умру спокойно, – ответил Ута, зарываясь лицом в гамак, и сцепил пальцы на затылке.

– Могучий Ута Призрак, – сказал Рэндалл с иронической улыбкой. – Видели бы тебя сейчас твои враги…

– Как только выйдем на берег – я тебе нос сломаю, – пригрозил Ута таким слабым голосом, что Рэндаллу оставалось только рассмеяться.

* * *

Море успокаивало Рэндалла. Ему ничего не нужно было делать, никуда не нужно было идти. Капитан Макад держал свое слово, и его люди не досаждали им, хотя и ощущалась общая их враждебность по отношению к пассажирам.

Первая ночь прошла спокойно, ее нарушали только жалобные стоны Уты, и Рэндалл впервые за много месяцев отлично выспался. Гамак оказался гораздо удобнее, чем можно было судить по его виду, а морской воздух радовал свежестью и чистотой. Его разбудили легкий шепот волн и крики морских птиц, и юный оруженосец обнаружил с удивлением: он хорошо отдохнул.

Один из матросов Макада, из тех немногих, кто вообще заговаривал с ним, рассказал, что за сутки они достигнут главного судоходного пути, а затем направятся на юг, к Кессии, и пройдут через разрушенный горный хребет, сформировавший в проливе группу мелких островов. Надеясь не упустить тот момент, когда они повстречают другие корабли, Рэндалл проводил почти все время на палубе, наслаждаясь морскими видами и наблюдая за работой матросов.

– Ты слишком обо всем беспокоишься, – вдруг произнесла Рут. – Все происходит в свое время и своим чередом. Мы редко можем предсказать будущее, нам остается только смиренно принимать его.

Рэндалл непочтительно фыркнул, выказывая презрение к ее словам.

– Вот одно из тех высказываний, которые звучат так глубокомысленно, а на деле означают полную чушь.

– А ты не по годам циничен, – заметила Рут.

Он снова рассмеялся, на этот раз более искренне.

– Ты не первая, кто мне это говорит.

Корабль плыл в одиночестве посреди безбрежного синего пространства. Рэндалл и Рут стояли у борта на верхней палубе, подальше от матросов, вяло выполнявших странные задачи, смысла которых Рэндалл не понимал.

– Нам с тобой стоит спариться, – сказала вдруг Рут таким тоном, будто уже некоторое время над этим раздумывала.

Рэндалл удивленно поднял бровь.

– Надеюсь, ты извинишь меня, если я отвечу отказом, – ответил он. – И твое предложение кажется мне несколько… э-э-э… неожиданным. – Он внимательно посмотрел на нее. – Ты ведь вообще-то паучиха.

Она изогнула тонкие губы в легком подобии улыбки.

– Вообще-то не паучиха, а Горланская Матерь.

При ее словах Рэндалла пробрал озноб – он живо припомнил их первую встречу. Насколько он мог судить, она и вправду была гигантской говорящей паучихой. Он никогда не любил пауков, даже мелких, которые обчищали курятники в Дарквальде, а Рут была поистине ужасающим представителем их вида.

– Ты уже познал женщину? – спросила она.

В последние годы жизнь Рэндалла поворачивала так круто, что ему пришлось пропустить некоторые этапы юношеского взросления.

– Как-то странно осознавать, но еще нет… и не менее странно, но меня это совершенно не беспокоит.

– Ты даже представить себе не можешь, сколько веков прошло с тех пор, как я познавала чужую плоть, – задумчиво произнесла Рут.

Его снова пробрал озноб – на этот раз с примесью отвращения.

– А разве ты… не встречалась с другими пауками… э-э… то есть с горланами?

– Только в тех случаях, когда породить потомство становилось критически важным. И после совокупления мы съедаем самцов.

Он отшатнулся от нее, в страхе вытаращив глаза.

– Не волнуйся, Рэндалл из Дарквальда, – успокоила его Рут. – С другими видами мы встречаемся исключительно ради удовольствия. Инстинкт, который заставляет нас пожирать партнера, срабатывает только на самцах Горланских пауков. Вот почему не существует Горланских отцов.

– Знаешь, а ведь ты меня здорово напугала, – пробормотал юноша. – Я, конечно, небольшой знаток в любовных делах, но, мне кажется, ты как-то неправильно начала меня соблазнять.

– Я знаю, люди часто используют алкоголь, чтобы помочь соблазнить своего избранника. Может, и нам попробовать? – Похоже, она не шутила. И Рэндаллу тоже было не до смеха.

– А… давай просто забудем об этом разговоре? – спросил он.

Рут попыталась улыбнуться, но получилось у нее не очень – ее узкое лицо стало выглядеть еще более угловатым и суровым.

– Нет, не думаю. Может, мне попробовать другой метод соблазнения? Как ты думаешь, как способ мог бы на тебя подействовать?

Их разговор неожиданно показался Рэндаллу забавным, он изумленно фыркнул, и на его лице расплылась широкая улыбка. Рут, стройная и изящная, смогла бы взволновать любого мужчину, который не успел познакомиться с ее истинной формой. Он долго смотрел на нее, и улыбка его стала нежнее. Он перегнулся через ограждение.

– Я не думаю, будто со мной хоть что-то получится. Я и так нервничал бы при первом сексе, а если учесть еще и твою природу, я, скорее всего, просто впаду в ступор.

– Я могу помочь тебе расслабиться, – ответила Рут.

– Для этого тебе понадобится море выпивки. – Рэндаллу неожиданно пришло в голову, что любая другая женщина оскорбилась бы, услышав его слова. Правда, Рут совершенно не волновали такие мелочи.

– Я уверена, у капитана обширные запасы вина.

– Погоди. – Рэндалл потряс головой. – Мы серьезно об этом говорим?

Она отстраненно наблюдала за морскими волнами.

– У нас не так много развлечений. А корабль доплывет до места и без нашей помощи.

Их взгляды встретились. Юный оруженосец был выше женщины, плечи его от долгих месяцев странствий стали широкими и мускулистыми, и на его фоне Рут казалась миниатюрной, а во взгляде ее сквозила уязвимость, что привело его в некоторое смятение. Глаза с зелеными зрачками и темными радужками смотрели на него грустно и внимательно.

– Нам будет хорошо вместе, – нежно прошептала Рут, заставив его вздрогнуть от невольного возбуждения.

– Прекрати, – потребовал он.

– Нет. – Она подошла почти вплотную к нему.

– Пожалуйста, прекрати, – прошептал он снова, уже без особой уверенности.

Рут опустила голову и медленно смерила Рэндалла задумчивым взглядом, чем еще больше смутила его. Она на секунду задержалась на его груди и снова посмотрела ему прямо в глаза. Это был глубоко чувственный взгляд, наполненный скрытым смыслом. Дыхание Рэндалла сбилось, он почувствовал возбуждение и волнение – эти чувства были ему знакомы, но он пока еще не знал, что такое страсть.

Она нежно провела кончиками пальцев по его предплечью и легонько сжала ладонь.

– Ты все еще хочешь, чтобы я прекратила? – спросила она. Ее волосы разметал налетевший ветер.

– Я… я не знаю… – неуверенно пробормотал он в ответ.

* * *

Следующий час своей жизни он провел более чем странно: полностью обнаженный, совсем неопытный, он почти постоянно извинялся перед своей партнершей. Секс оказался трудной задачей: нужно было следить, чтобы волосы, кожа, руки, ноги и более интимные части не запутались и не повернулись, причиняя неудобство или боль. Когда он более-менее стал справляться с этими трудностями, Рэндалл испытал от слияния плоти такие глубокие и сильные чувства, какие не испытывал еще никогда. Он даже немного влюбился в Рут, которая оседлала его, трепеща от экстаза, и заставила любовника совершенно раствориться в новых ощущениях. Он не мог заглянуть ей под кожу, под гладкое, смуглое тело, которое вздымалось и снова припадало к нему. Он даже не вспоминал о ее истинной природе; все это сейчас было где-то далеко, гораздо дальше, чем легкий плеск волн и хлопанье парусины.

Секс длился недолго, но после него они еще около часа лежали, обнявшись, на полу маленькой каюты. Рут положила на пол два новых гамака – одним они накрывались вместо одеяла и вели себя достаточно тихо, не привлекая внимание матросов. Ута молча лежал в гамаке в соседней каюте – он все еще страдал от морской болезни и, скорее всего, спал, – и два обнаженных, разгоряченных страстью тела, распростершихся на деревянном полу, никто не потревожил.

– Ты столько можешь дать своей партнерше, Рэндалл из Дарквальда! – промурлыкала Рут. Ее темные волнистые волосы спутанной копной спадали на обнаженную спину. Кожа на их телах блестела от пота.

– Ты имеешь в виду – не только тебе? – спросил он, все еще тяжело дыша.

Она приподнялась на локте и провела пальцем по его груди.

– С моей стороны было бы слишком эгоистично присваивать твои таланты.

Она поцеловала его – и Рэндалл снова потерял голову. Он казался себе наивным, юным, глупым, и в первый раз за прошедшие месяцы он чувствовал, что задача ему не по силам. Ему легче было справиться с мечами, кровью и смертью, чем с женщиной и сексом. Даже сейчас, в приятном бессилии, глаза его все еще оставались испуганно распахнуты, а голова казалась пустой и легкой, и он боялся, если ему придется говорить, – он обязательно ляпнет какую-нибудь глупость.

Рут склонилась над ним, пристально вглядываясь в глаза.

– Даже сейчас ты не можешь расслабиться, – просто сказала она.

– Особенно сейчас, – поправил он.

– У нас с тобой нет ни срочных дел, ни долгов, ни обязанностей. Призрак занят. Матросы ведут корабль к цели. Мы остались только вдвоем.

Она снова его поцеловала, на этот раз медленнее. Ее губы нежно раскрылись, и он смежил веки, позволив новым ощущениям захватить все тело. Казалось, они провели на полу каюты долгие дни.

* * *

Ута Призрак видел сны. Между периодами бодрствования, когда его непрерывно тошнило и он тихо проклинал окружающие их волны, он уходил в глубины своего разума. Когда Рут прикоснулась к его разуму в Фелле, она что-то в нем пробудила, и теперь часы его сна наполнялись видениями о странных местах и причудливых созданиях, для которых он не находил имен. Эти существа жили и погибали в воображаемых мирах и фантастических реальностях.

Он знал: во сне он попадает в чертоги за пределами мира, но не мог понять, что же именно видит. Его глаза не умели охватить целиком и достоверно передать сознанию громады замков, гор, величественных залов и глубоких пещер, открывавшихся ему во сне. Он видел воздушные дороги, поднимающиеся к жуткому небу. Он видел танцующие узоры и тени, которые сливаются друг с другом.

Безграничная пустота наверху и внизу, исчезающие тропы, фрагмент Р’льеха, чертоги со стенами из плоти, Страна Снов, плато Ленг, Море желаний. Он не понимал, зачем ему это снится, но он видел все места и не сходил с ума. Подобных ему не осталось среди людей. Он мог воспринимать пространство за пределами мира – и сохранить рассудок.

Единственное, в чем он видел смысл, – неумолимое влечение к югу, желание найти лестницу, лабиринт и стража. Ута знал: он может проникнуть за пределы мира, последний из живущих, кто на такое способен. Не от самоуверенности, не из-за туманных предчувствий и снов он так решил, но кто-то – или что-то – настойчиво звал его туда.

Среди людей он всегда был изгоем, еще до того, как присоединился к церкви, и до того, как его стала беспокоить собственная внешность – бледная кожа и розовые глаза. Он не вписывался в человеческий мир и всегда думал: в этом его призвание, ведь Один Бог наградил его печатью смерти.

Но видения говорили ему: он – не совсем человек, вот потому-то он и не находит себе места среди людей. И хотя бы для того, чтобы узнать, кто же он на самом деле, Ута Призрак, последний потомок древней крови Теневых Гигантов, взойдет по лестнице, найдет выход из лабиринта и победит стража.

Глава втораяКейл Гленвуд в герцогстве Хейран

Стены Ро поражали воображение мальчика, никогда не бывавшего в западных землях Тор Фунвейра, но путь через горы оказался легким. Им, конечно, могла бы грозить опасность, если бы Рам Джас играючи не отразил три бандитские атаки. Четвертой банде Гленвуд дал шанс сбежать, но разбойники упрямо отказывались верить, что щуплый кирин может быть для них опасен.

Сам же кирин в последние несколько дней ехал впереди и даже снизошел до разговора со своим спутником. Похоже, Рам Джас Рами, самый невыносимый человек из ныне живущих, с предвкушением ожидал их прибытия в Хейран. Он даже начал пространно описывать, как зверски напьется, когда прикончит Шильпу Тень Лжи. После горячки последних месяцев Гленвуд был с ним согласен – они оба заслужили передышку… если, конечно, на этот раз им не придется в спешке уносить ноги от погони.

По мере того как они спускались по горной тропе, речные земли Хейрана открывались перед ними во всем великолепии. По живописной долине раскинулись группы мирных рыбацких поселений с деревянными домиками, изолированные от остальной части Тор Фунвейра горной грядой, известной как Стены Ро.

Город еще не показался в пределах их видимости, но до него было не больше дня пути. Гленвуд никогда не видел знамен Хейрана, но герб с красным ястребом был хорошо известен по всей стране, как и сами Ястребы – гарнизон защитников города.

– Как думаешь, у рыбаков найдется чем промочить горло? – спросил он у своего спутника, когда тропа спустилась ниже в долину и пронизывающий горный ветер немного стих.

Рам Джас повернулся к нему с подозрительной усмешкой.

– Козье молоко… ну или самогон… ничего, стоящего платы.

– А если что-нибудь украсть? – парировал Гленвуд.

– Если только пару пышногрудых фермерских дочек, – ответил Рам Джас с усмешкой.

– На них у тебя не хватит обаяния, Рам Джас, – возразил Гленвуд, и они оба рассмеялись.

– А куда отправимся потом? – спросил Гленвуд, когда тропа пошла под более крутым уклоном. – Я имею в виду – после Хейрана. Предположим, Шильпу ты тоже убьешь со своим обычным изяществом.

– Тогда, я полагаю, нам нужно будет сообщить герцогу, что город свободен… если, конечно, он не прибьет нас на месте… затем мы отправимся в Ро Вейр. – Кирин широко ухмыльнулся.

– И там будет эта Саара, верно?

– Да. Основную мысль ты уловил, – ответил Рам Джас. – При удачном стечении обстоятельств всего через несколько месяцев ты вернешься в Ро Тирис и сможешь снова заняться своими гнусными делишками. – Он дружески похлопал спутника по спине. – Все в порядке, Кейл, и не нужно меня благодарить.

– Будь ты проклят, Рам Джас, – ответил Гленвуд с кривой усмешкой.

– Ну разве ты не душка?

Еще некоторое время они в молчании спускались по тропе, которая становилась все более пологой, а горный ветер вовсе перестал им докучать. На севере, посреди холмистой равнины, Гленвуд заметил всадников, рысью удалявшхся от них. Больше на всем обозримом пространстве герцогства не было никого, кроме них двоих.

– Видишь вон тех всадников? – спросил Рам Джас, показывая в их направлении. – Похоже, нас заметили.

– Кто они? Друзья или враги?

– Сдается мне, это Ястребы.

Убийца вскинул голову, будто почуял что-то в налетевшем порыве ветра.

– Думаю, через минуту мы узнаем, прав я или нет. – Он показал на юг. Гленвуд повернулся в ту сторону и увидел еще шестерых всадников, показавшихся из-за скального выступа.

Они подъехали ближе, и Гленвуд с облегчением заметил: оружие покоится у них в ножнах, хоть всадники и были в полном боевом облачении. Рам Джас натянул поводья и остановил коня посреди каменистой тропы. Гленвуд повторил его движение, и они замерли неподвижно, ожидая, что привезут с собой вооруженные всадники – новости или, вероятнее, еще одну стычку.

Все шесть всадников носили на рыцарских плащах герб герцога Александра – красного ястреба, расправившего крылья в полете. Под плащами виднелись добротные кольчуги. Из оружия они имели при себе короткие мечи и прямоугольные щиты. У Ястребов были суровые лица профессиональных военных, по виду которых можно судить, что уже некоторое время они обходятся без горячей ванны и теплой постели.

– Дорога закрыта, друг, – оповестил их всадник во главе патруля.

Рам Джас пустил лошадь шагом, показывая всадникам пустые руки. Гленвуд последовал за ним. Главой отряда был мужчина среднего возраста, а шевроны на его плечах свидетельствовали об офицерском чине.

– У нас есть дело в Ро Хейране, капитан, – обратился к нему Рам Джас, показывая, что он лучше знает иерархию воинов ро, чем думал Гленвуд.

– Только не сегодня, кирин. Твои дела подождут, пока город снова откроется для путешественников. Исключений мы не делаем, – ответил солдат.

Убийца согласно кивнул и кинул быстрый взгляд на север, куда направились остальные воины.

– Вы же люди герцога?

От кого-то из рыцарей послышался смешок, хотя капитан оставался невозмутимым.

– Мы Ястребы Ро, кирин, – заявил он гордо.

– Это я и сам знаю, – ответил Рам Джас. – Я хотел спросить, служите ли вы по-прежнему своему герцогу или у вас появилась… новая хозяйка?

Гленвуд с беспокойством отметил, что кирин как бы невзначай положил руку на рукоять катаны. Ну если Рам Джас решит расправиться с шестью вооруженными рыцарями из Хейрана, ему и карты в руки… вот только Гленвуд ему в этом не помощник.

– Мы служим генералу Александру Тирису, – ответил капитан. – У каресианской ведьмы нет над нами власти.

При упоминании колдуньи лица Ястребов помрачнели.

– Отлично, – произнес Рам Джас с обескураживающе дружелюбной улыбкой. – Сможем ли мы поболтать с вашим генералом?

Капитан нахмурился.

– Зачем это вам?

– Я приехал сюда с целью убить вашу ведьму! – радостно заявил кирин. – Согласитесь, это весьма любезно с моей стороны – сообщить герцогу о том, что скоро он сможет вернуться в город.

Ястребы молчали. Затем капитан подъехал к Рам Джасу так близко, как только мог, и пристально рассмотрел его, задержав взгляд на катане.

– Я капитан Бреннан из Стен, – представился он. – Как твое имя, кирин?

– Мое имя – Рам Джас Рами, и я друг лорда Бромви из Канарна и враг Семи Сестер. – Он уже не улыбался, и Гленвуду послышалась в его голосе непривычная серьезность.

Бреннан медленно кивнул.

– Бромви – Черный Страж, а ты в розыске по всей стране, – сказал капитан. – Говорят, в Тирисе ты убил колдунью на глазах сотни вооруженных воинов.

Гленвуд закашлялся.

– Скорее всего, свидетелей было немного больше, но в основном безоружных.

– А ты кто такой? – повернулся Бреннан к Гленвуду.

– Я? Да никто, просто верный спутник… просто спутник. Меня зовут Гленвуд. Я при нем в основном просто так, для обстановки.

Несколько Ястребов усмехнулись, но капитан покачал головой и снова повернулся к убийце.

– Полагаю, ты со своим питомцем, – он махнул в сторону Гленвуда, – можешь поехать с нами и встретиться с генералом.

На лицо кирина вернулась обычная ухмылка.

– Превосходно. Только один вопрос: как нам к нему обращаться? – Он надул губы, и в голосе его промелькнули дерзкие интонации. – Вы, ро, так любите титулы, а у вашего генерала их, похоже, побольше, чем у многих. Так как нам его звать – герцог, принц или генерал?

Капитан Бреннан сухо улыбнулся. Похоже, Рам Джас его совсем не впечатлил. Гленвуд подумал, что еще меньше его впечатлил пренебрежительный тон, с которым кирин говорил об их генерале.

– Называй его как хочешь, но если ты его разозлишь – он, скорее всего, прикончит тебя на месте, – заметил капитан. – Поэтому советую вспомнить о манерах.

Рам Джас ухмыльнулся так, будто снова собрался сказать какую-то колкость. Но, к счастью, немного подумав, он просто кивнул.

Бреннан махнул им рукой, приглашая следовать за ними, затем повернул лошадь на северную тропу. Остальные воины чуть помедлили, ожидая, пока Гленвуд и Рам Джас поедут вслед за капитаном, затем последовали за ними, замыкая строй, и перешли на легкую рысь, все ниже спускаясь в долину Хейрана.

– Плевать, что там болтал этот солдафон, – я тебе не питомец, ясно? – прошипел Гленвуд.

– Мне больше понравилось выражение «верный спутник», – ответил Рам Джас с самодовольной ухмылкой, и Гленвуду снова нестерпимо захотелось его ударить.

* * *

Первые признаки обитаемых мест они увидели только через несколько часов – им повстречались заброшенные рыбацкие хижины на берегу Красной реки, и капитан Бреннан пояснил: в это время года форель не заходит так далеко вверх по течению. Странно, что капитан вообще озаботился рассказать им об этом. Другие Ястребы, постепенно привыкнув к новым спутникам, тоже заговорили на такие же обыденные темы – о погоде, охоте и временах года. К тому времени как они достигли сторожевой башни, построенной на границе владений герцога, Гленвуд узнал более чем достаточно о том, куда на зиму перегоняют стада, и о суровых людях, которые занимаются этим нелегким делом.

Для человека, редко покидающего границы города, он довольно быстро привык к суровой походной жизни. С тех пор как они оставили Ро Тирис – а ему казалось, будто прошла уже целая вечность, – они не спали в постели больше чем одну ночь подряд. В диких дебрях Тор Фунвейра он даже научился разводить костер и свежевать кроликов. Правда, ловить и разделывать Горланских пауков он по-прежнему доверял своему менее брезгливому спутнику, но все остальные обязанности делил с ним наравне.

Гленвуд надеялся, им не придется заночевать в обществе капитана Бреннана и его суровых воинов. А вот Рам Джас был уверен: они доберутся до лагеря задолго до наступления ночи.

– О чем ты собираешься разговаривать с герцогом? – спросил Гленвуд, когда они проезжали через лесную лощину. – Он Тирис, а они не слишком-то жалуют киринов… да и вообще простой народ.

– Тогда просто представься аристократом из Лейта. Я уверен, он сразу проникнется, – ехидно ответил Рам Джас.

– Я серьезно, упрямый ты ублюдок. Он герцог, или генерал, или как его там… а ты – кусок киринского дерьма. Не сказал бы, что у вас много общего.

– Зато я могу убить каресианскую суку, и ему это будет поинтереснее, чем подробности моего происхождения, – ответил Рам Джас. – Ну и, возможно, мне стоит несколько раз упомянуть о своем друге Бромви.

Гленвуд не совсем понимал, каким образом кирин оказался связан с правителем Канарна.

– Разве он не государственный изменник?

– Именно это его качество Красный Принц может оценить по достоинству, – ответил Рам Джас с обнадеживающей улыбкой – она появлялась у него довольно редко, и Гленвуд не был уверен, что может ей доверять.

– Тогда разговаривать будешь ты.

Ему хотелось в теплую постель с вином и женщиной. Чего же ему не хотелось совершенно – новых жизненных испытаний.

– Тогда потрудись заткнуться, ибо мы, похоже, на месте, – сказал убийца, указывая ему на равнину.

На герцогство Хейран уже спускались вечерние сумерки, когда на горизонте наконец показался большой военный лагерь, палатки которого отбрасывали на равнину длинные тени. За лагерем, рядом с пещерами в скалах, окруженное несколькими недавно построенными сторожевыми башнями, развевалось знамя лорда Александра Тириса. Ястребы Ро расположили палатки и остальные лагерные укрепления в идеальном порядке.

– Их тут целая прорва. А если они просто арестуют нас и мы окажемся за решеткой? – спросил Гленвуд, подсознательно чувствуя себя в ловушке посреди стольких солдат.

– Им не взять нас живыми, – ответил Рам Джас с издевательской усмешкой. – Расслабься, все с нами будет в порядке.

Мошенника его слова не успокоили.

– И это он говорит мне «расслабься»… – вздохнул он, обращаясь к небу, к любому из богов, кто мог его услышать.

Капитан Бреннан сопроводил их к центру лагеря. Когда они миновали первую башню, их взорам открылся палаточный городок, обитатели которого хмуро поглядывали на двух чужаков. Это были не стражники и не священники, но умелые солдаты, верные Хейрану и своему генералу. О Ястребах Ро говорили с не меньшим уважением, чем о Красных рыцарях. Их мастерство на самом деле могло сравниться с выучкой воинов Одного Бога.

– Выглядят они сурово, – прошептал Гленвуд.

– Скорее всего, в будущем это пойдет нам на пользу, – ответил Рам Джас, уверенной ухмылкой встречая каждый обращенный к нему взгляд.

Пока чужаки шли по лагерю, в нем непрерывно звонили в колокол. Гленвуд неуверенно озирался по сторонам, наблюдая, как из палаток выныривают солдаты и настороженно смотрят на них. На краю лагеря, примостившись возле отвесной скалы, стоял небольшой шестиугольный шатер командующего, обрамленный знаменами Хейрана с изображением ястреба.

– Следи за собой, кирин, – напомнил капитан Бреннан, когда из шатра вышло трое людей.

К ним шел Александр Тирис – и его выход не сопровождался ни особыми церемониями, ни отрядом стражи. С ним были два спутника: женщина и полный пожилой священник в одеянии Синей церкви. В глаза Гленвуду в первую очередь бросились бритая голова генерала, его колючие темные глаза и простые стальные доспехи со множеством мелких заплат и выправленных вмятин – очевидно, выбранные за эффективность, а не за внешний вид. Высокий, замечательно сложенный, он шел к ним спокойно и расслабленно. Гленвуд никогда не видел короля, но слышал, что на вид тот напоминает потного козла. Если слухи правдивы, то Красный Принц Хейрана совсем не похож на своего брата.

– Меч у него просто громадный, – прошептал Рам Джас, указывая на внушительный клинок на поясе генерала. – Должно быть, у герцога сильные запястья.

– Генерал! – отдал честь капитан, ударяя кулаком в нагрудник. – С вами желает поговорить один человек. У него интересная история.

Генерал окинул взглядом Рам Джаса и Гленвуда, задержавшись на лицах, одежде и оружии, но не выразил обеспокоенности их появлением. Женщина рядом с ним отнеслась к чужакам с большей подозрительностью. Спутница генерала была темноволосой и привлекательной, но казалась слишком настороженной, а ее взгляд – слишком недоверчивым, чтобы ее посчитать красивой. Гленвуд отметил: она носила кожаную броню и два меча с клинками в форме листьев – явно доккальфарской работы.

– Кто ты, кирин? – спросил генерал, поднимая взгляд на Рам Джаса.

– Должен ли я спешиться, чтобы нам было удобнее разговаривать… милорд? – спросил Рам Джас.

– Ты сможешь спешиться, как только я решу позволить тебе остаться, – ответил Тирис и повернулся к Гленвуду. – Ты просто таскаешь этот меч для важности или он и вправду имеет значение?

– И того и другого понемногу, милорд, – ответил мошенник. – Но вам интереснее будет поговорить именно с ним. – Он слабо улыбнулся и показал на Рам Джаса.

– И что же он такое? – спросил Ксандер. – Назови свое имя, кирин.

– Мое имя Рам Джас Рами, – непринужденно представился убийца.

– Ты излишне самонадеян, Рам Джас Рами, – почти равнодушно заметил генерал.

Кирин обдумал его слова.

– Думаю, в какой-то степени так и есть, да.

Толстый Синий священник нагнал Тириса и зашептал ему на ухо. Слова разобрать было нельзя, но во время разговора церковник поглядывал на кирина.

– Ах вот как, – произнес генерал с легкой улыбкой. – Мне сказали, мой кузен Арчибальд назначил за твою голову такую награду, что ею можно доверху забить хранилище Банка Освальда.

Рам Джас пожал плечами.

– Я стараюсь не слушать досужей болтовни, – ответил он с ухмылкой. – К тому же Арчибальд Тирис – конченый идиот.

В каменном выражении лица генерала промелькнуло изумление. Очевидно, он был не слишком-то привязан к двоюродному братцу.

Священник снова начал шептать ему на ухо.

– И ты знаком с юным Бромви? – спросил генерал.

– Так и есть, он один из моих старейших и вернейших друзей! – с готовностью ответил Рам Джас.

– В таком случае, – подвел итог Ксандер, – вам стоит спешиться и заглянуть ко мне на бокал вина.

Он не отошел от Рам Джаса, а вежливо подал тому руку, чтобы помочь сойти с коня, чем несказанно удивил Гленвуда.

Убийца помедлил, в первые мгновения расценив жест неправильно, но потом разобрался в ситуации, взялся за протянутую руку и принял неожиданную помощь.

– Добро пожаловать в Хейран, Рам Джас Рами, – церемонно произнес Ксандер, похлопывая кирина по плечам. Он нахмурился. – Тебе стоит починить доспехи – они треснули.

Убийца с притворной скромностью потупил глаза.

– Я стараюсь вовсе не подставляться под удар, – заметил он.

Синий священник расхохотался.

– Этот парнишка мне по душе! – заявил он, хлопая Ксандера по спине.

– Это брат Даганэй, мой духовник, – представил его генерал. – А это прелестное создание, – он указал на женщину, которая все еще настороженно наблюдала за ними, – моя верная и послушная жена, Гвендолин.

Она нахмурилась, но затем улыбнулась, послала мужу воздушный поцелуй и пошла обратно к шатру.

– Да-а, иногда она и вправду послушная, – заметил Даганэй, – а все остальное время она упрямая стерва.

Ксандер хмыкнул, и Синий священник ушел вслед за Гвендолин.

– Спасибо, капитан Бреннан, – неожиданно произнес генерал. – Почему бы вам не пойти позавтракать? С отчетом явитесь ко мне через час.

– Будет исполнено, милорд.

Капитан увел отряд, и Гленвуд тоже спешился, приняв помощь от генерала. Безо всяких дальнейших церемоний тот повел их к большой палатке.

– Этот парень совсем не похож на тех Тирисов, о которых я слышал, – шепнул Гленвуд своему спутнику по дороге к генеральскому шатру.

– Брому он всегда нравился, – заметил Рам Джас.

Внутри Ксандер сразу уселся в большое, удобное с виду, обтянутое тканью кресло. Даганэй и Гвендолин остались стоять. В центре шатра на деревянном столе лежали остатки нехитрого ужина. Уютное походное жилье хранило в себе немногие атрибуты аристократической роскоши. По его обжитому виду можно было многое сказать о том, как долго эти люди находятся вдали от родного города.

– Не желаете выпить? – спросил генерал, как только Рам Джас и Гленвуд разместились за столом напротив него.

– С большим удовольствием, – ответил убийца. – У вас случайно не найдется дарквальдского красного?

Ксандер улыбнулся.

– Боюсь, нет – ведь мы простые солдаты. – Он потянулся за бутылкой с темной жидкостью и вытащил зубами пробку. – Но на виноградниках южных склонов Стен Ро делают терпкое, но в целом неплохое марочное вино.

Он подвинул к гостям два медных кубка и щедро наполнил их.

– Итак, Рам Джас Рами, – произнес генерал, – что привело тебя в мой убогий уголок Тор Фунвейра… должно быть, ты здесь просто проездом?

Убийца проглотил вино и вытер губы краем плаща.

– Мы заскочили только на минутку. Заедем в город, убьем кое-кого и сразу же уберемся подальше. По крайней мере, таков был план, – ответил он.

– И кто ваша цель? – спросил Ксандер.

– Ее зовут Шильпа, и, насколько я понимаю, она что-то вроде колдуньи, – самодовольно ответил он.

Ксандер изумленно фыркнул.

Даганэй заговорил, не дожидаясь ответа генерала; он перегнулся через стол и пристально заглянул Рам Джасу в глаза.

– Я советую тебе не играть с нами, кирин, – быстро сказал он.

– А я бы посоветовал тебе не подходить так близко, священник, – спокойно ответил убийца.

Генерал рассмеялся, но в отзвуке его смеха звучала сталь. Гленвуд поежился.

– Следи за языком, – предупредил генерал. – Я могу продолжать разговор, сжимая тебе горло, – или обойтись без этого. – Он говорил ровно и спокойно. – Замечание Даганэя было вполне уместным.

Рам Джас снова повернулся к генералу и медленно кивнул.

– Ладно, думаю, я попытаюсь… смягчить свой тон. Хорошо?

– Я буду тебе за это признателен, – ответил Ксандер. – Ты заявляешь, будто способен убить колдунью. Вести из Тириса подтверждают твои слова, а мне сейчас крайне необходим кто-то с твоими… талантами. – Он откинулся в кресле и глянул в сторону Гвендолин и Даганэя. – Полагаю, я не слишком-то склонен верить слухам, а они говорят, ты убил Катью на виду у сотни лордов и священников.

Гленвуд прочистил горло и нерешительно поднял руку.

– Там было несколько сотен людей, но большинство из них не имели при себе оружия. И я видел, как он ее убил. Ваш кузен разговаривал с ней – а Рам Джас вонзил ей в череп хрустальный кубок.

Ксандер снова повернулся к ухмыляющемуся Рам Джасу. Порой тот был так заносчив, что Гленвуду хотелось его ударить. Однако сейчас его высокомерие казалось оправданным – кем бы ни был странный ассасин, как бы он ни бесил своим поведением, он и впрямь обладал необъяснимой способностью – убивать неуязвимых перед смертью людей.

– Как? – спросил Ксандер. – Почему ты можешь их убить?

Рам Джас надул щеки и медленно выдохнул.

– Это, милорд Тирис, довольно интересный вопрос.

– Так ответь на него, – нетерпеливо произнес Даганэй.

– Простите моего духовника, – вмешался Ксандер. – Он не выносит, когда чего-то не знает.

– Если об этом полезно было бы знать, – пояснил священник.

– О, вы правы, ответ на этот вопрос действительно небесполезен, – согласился Рам Джас, – но я вам его не скажу.

Ксандер снова рассмеялся – на этот раз более искренне.

– Я понимаю тебя… но Даг весь изведется от неизвестности.

– Что не так со стремлением к знаниям? – возмущенно спросил Даганэй.

– Хватит, – рявкнула Гвендолин. – Позже у вас еще будет время на бесполезные споры. Возможно, вам нравится такая жизнь, но я хочу скорее вернуться домой. И если этот человек может нам помочь – надо его выслушать.

Генерал и священник смутились, словно нашкодившие мальчишки. Гленвуд бросил взгляд на Рам Джаса – тот, похоже, был доволен ситуацией. Александр Тирис, очевидно, относился к своему духовнику и жене как к равным. Не было в нем ни обычного для аристократов высокомерия, ни пренебрежительного отношения к женщинам, свойственного знати Тор Фунвейра и членам королевской семьи.

– Гвен права, – наконец сказал Ксандер. – Рам Джас, возможно, именно ты нам больше всего сейчас нужен. – Он помедлил. – Конечно, если мы можем тебе доверять.

– Ну на вашем месте я бы не доверил себе вашу дочь, – ответил убийца с ленивой усмешкой, – но по части убийства волшебниц мне доверять вполне можно. – Он отхлебнул глоток вина и поудобнее устроился в кресле, снимая с себя боевой доккальфарский лук и прислоняя его к столу. – Как я понимаю, вы со своей супругой некоторое время провели среди обитателей леса.

Они синхронно кивнули.

– Гвен пробыла у них дольше, чем я, – ответил генерал. – Вот почему со мной здесь именно Синий священник… их не возмущает существование доккальфаров.

Даганэй развел руками.

– Много книг прочитал я о доккальфарах и ни в одной из них не нашел ни единого веского доказательства, что они – восставшие из мертвых монстры.

Рам Джас нахмурился.

– Я никогда раньше не встречал священника той ипостаси вашего бога, которая стремится к знаниям, – произнес он с интересом.

– Мы руководствуемся доказательствами и логикой, – пояснил Даганэй. – Мы не верим во что-то только по предписанию кардинала. Мы постоянно учимся и стараемся лучше узнать окружающий мир.

Гвендолин весело фыркнула.

– Синим братьям плевать на завоевания и привилегии, их интересуют только знания.

– Это не совсем так, – поправил ее Даганэй. – Меня заботит судьба Тор Фунвейра… а еще я люблю эль.

– Я думаю, она имеет в виду, вы бесите всех меньше, чем Пурпурные священники, – перевел Ксандер, дружески пихнув его в плечо.

– Ну факты свидетельствуют, что это несомненная правда, – ответил Даганэй.

Гленвуд не знал, как вести себя с Синим священником. Как и его спутник, он никогда раньше их не встречал и всегда считал их книжными червями, добровольно заточившими себя в пыльные библиотеки.

Ксандер снова повернулся к чужакам.

– Как скоро вы сможете убить колдунью?

Рам Джас был явно доволен, что тема разговора снова повернула к убийствам.

– Если вы сможете мне сказать, где она находится и кто ее охраняет… Генерал кивнул.

– А как там у Брома с морской болезнью? – спросил он с улыбкой. Кирин нахмурился.

– Понятия не имею, но моряк из него не очень. Ему скоро предстоит путешествие?

– Разумеется, – ответил Ксандер. – Как только я верну себе город, я погружу на корабли столько людей, сколько смогу отослать без ущерба для города, и отправлюсь в Тирис… а по дороге заскочу в Канарн и заберу с собой юного Бромви.

Даганэй поднял ладонь, когда Рам Джас уже открыл рот для ответа.

– Два аристократа из Тор Фунвейра станут более весомой силой, чем один, разве не так? Особенно если эти аристократы планируют высадить в Королевской гавани вооруженную армию.

Гленвуд и Рам Джас переглянулись. По слухам, Александр Тирис был целеустремленным и суровым воином. Однако удивительно было слышать прямое заявление о намерении напасть на Ро Тирис.

– Представляю себе, как лорд Арчибальд… расстроится, узнав об этом, – сказал Гленвуд, морщась от своего же преуменьшения.

– Наша армия в его гавани – меньшее, о чем ему стоит беспокоиться. Пусть лучше волнуется о том, что я с ним сделаю, когда встречусь с ним лицом к лицу, – сказал Красный Принц, скривив губы в жестокой усмешке.

– Ну, – произнес Рам Джас, – нас ваши семейные дела не касаются… а Бром, я уверен, будет рад сопроводить вас. – Убийца помедлил, ловя взгляды всех присутствующих. – Скажите мне, где прячется Шильпа, и мы приступим к делу.

Генерал чуть наклонился вперед и встретился взглядом с Рам Джасом. Странно было впервые встретить человека, который ничуть не боится убийцу-кирина. И еще более странно – что кирин первым отвел глаза.

– Не беспокойся, Рам Джас, – произнес Красный Принц. – Скоро ты сможешь отправиться в путь. Даг, расскажи им все необходимое.

Ксандер снова откинулся на спинку кресла и жестом разрешил Синему священнику говорить.

– Я думаю, Крепость Ранольфа – самое логичное место, которое она могла выбрать для своей штаб-квартиры. У старого лорда-маршала там канцелярия. Пока нас нет в городе, в нем правит маршал Трего, и ей придется держать его под контролем. Кроме того, она расположена в самом центре города, рядом с казармами городской стражи. Войти в город вам лучше всего через деревянные ворота – на них нет стражников – и направиться к самым высоким башням.

Даганэй говорил с таким видом, будто объяснял прописные истины, доступные каждому, у кого есть мозг, а манера речи выдавала в нем хранителя необъятной сокровищницы знаний.

– Только когда закончите, не забудьте завернуть ко мне и сообщить об этом, – добавил Ксандер.

* * *

Ро Хейран стоял на берегу моря, но в отдалении от гавани, на отвесных скалах над бурными волнами. Толстые стены с высокими зубцами смог бы легко оборонять десяток грамотно обученных солдат – даже мелкого мошенника Гленвуда впечатлил вид неприступной крепости.

– Вот что я всегда себе представлял, когда думал о городах народа ро, – сказал Рам Джас, когда они достигли деревянных ворот. – Хотя зачем было строить такую шикарную крепость в таком убогом месте? Кто собирается ее захватывать? – Он оглядел пустынные, окутанные туманом равнины и скалистый берег. – Не вижу, чем бы тут можно было поживиться.

– Это древний, очень древний город, – ответил Гленвуд. – В те времена, когда Вейр было слишком опасно атаковать, Псы высаживали на этом побережье тысячи солдат. Герцоги Хейрана всегда служили… защитниками рубежей Тор Фунвейра.

Рам Джас ухмыльнулся.

– А ты неплохо разбираешься в истории народа ро, правда?

– Иди на хрен, – беззлобно отмахнулся Гленвуд. – Я просто вспоминаю легенды, которые слышал, когда был еще ребенком. Когда мой отец не напивался, он любил рассказывать мне об истории нашего народа – но не надо считать меня в ней экспертом.

– У тебя разве был отец? – подначил его кирин.

– Хотя и не слишком хороший.

Рам Джас остановил лошадь у ворот. Дверные створки утопали в зарослях ежевики, и на виду осталась только полукруглая арка входа. Ворота находились в небольшом углублении возле северной стены и вели в настолько же заросший мхом каменный туннель.

– Заходим, – произнес Рам Джас, понукая лошадь, неохотно ступающую сквозь густой кустарник в темный проход.

– О боги, – пожаловался Гленвуд, – мы снова тайно проникаем в очередной враждебный город.

Они зашли внутрь, спешились и некоторое время шли под толстыми стенами Ро Хейрана, пока тоннель не вывел их в пыльный переулок, где воняло протухшими отбросами и нечистотами.

У главных ворот стояло несколько стражников, но арбалетчиков на стенах с их стороны не было, и двое спутников почти незаметно смогли выбраться из переулка на узкую мощеную улочку. Если Шильпа и беспокоилась о том, что кирин может к ней наведаться, то не выставляла свои опасения напоказ.

Мощеная улица привела путников к обширному внутреннему двору, обнесенному еще одной высокой стеной. За ней на холме к небу вздымались шпили высоких башен.

Гленвуд прикрыл нос, пытаясь защитить его от вони. Он увидел переполненные сточные канавы и выброшенную испорченную еду. Простые жители города – кто еще не успел сбежать – копались в отбросах, пытаясь отнести их подальше от жилых домов и остановить распространение заразы.

Рам Джас прикрыл нос и рот ладонью, закашлявшись.

– Похоже, с этим городом не все в порядке, – пробормотал он.

– Можно и так сказать. Видно, Семь Сестер не слишком сильны в управлении городским хозяйством.

– Думаю, именно эта сестра та еще сука. – Рам Джас потер лицо и обмахнулся ладонью, отгоняя нездоровые миазмы.

– Эти люди скоро начнут умирать, – заметил Гленвуд.

Он застал эпидемию чумы в Ро Лейте, когда был еще ребенком, и сейчас улицы, простиравшиеся перед ним, несли тот же дух затаившейся смерти.

– Как думаешь, генерал знает, что она сделала с его городом?

Рам Джас увел лошадь подальше от центрального двора и поманил мошенника за собой.

– Ксандер производит впечатление человека, который заботится о своих людях. Он рассказал бы нам о таком. И я уверен, ему не понравится то, что он здесь увидит.

– Тогда нам нужно убить колдунью, если мы хотим подбодрить его, правда? – Гленвуд попытался поднять себе настроение.

– Нам? Неужто ты тоже внезапно заделался наемным убийцей? – ответил кирин с дружелюбной улыбкой.

– Иди на хрен, Рам Джас.

Крепость Ранольфа находилась довольно далеко от деревянных ворот, в более благоустроенной части города, которую патрулировали стражники. В ней располагался удобный пункт для наблюдения за гаванью и огромный маяк, а на нижних этажах – казармы главного городского гарнизона, Ястребов, которые сейчас пустовали. Оставшиеся стражи города неохотно выполняли свои обязанности, насаждая порядок с жестокостью, свойственной тем, кого мало заботит свой долг. С простыми жителями, задавленными голодом и болезнями, стражники обходились без лишних церемоний, и те из них, кто поумнее, даже не думали соваться к высоким башням Хейрана.

– Хочешь, я поговорю с ними? – спросил Гленвуд у кирина.

– Если тебя не затруднит, – ответил Рам Джас, не поднимая на него взгляд.

– Я попробую выехать на наглости.

– Делай что хочешь, если при этом ты проведешь нас внутрь, Кейл. – Оказавшись настолько близко к Шильпе, Рам Джас начал действовать с холодной эффективностью.

Гленвуд решительно повернул прямо к повозкам, которыми стражники перегородили дорогу и отделили район трущоб от высоких башен. Ворота охраняли десяток солдат, небрежно поигрывающих арбалетами. Шильпа и остатки высшей знати Ро Хейрана применили самый простой способ управления городом – просто выдворили простолюдинов за границы своей территории. Похоже, именно таким образом Семь Сестер наводили порядок. Эффективно, но жестоко.

– Мы ведь спасаем всех этих людей? – спросил он у Рам Джаса, неожиданно понимая, как глупо это звучит. – Мы ведь теперь на правильной стороне? Потому что для меня это ощущение новое. И оно мне нравится.

– Я, должно быть, делаю хорошее дело, – ответил убийца, – но меня самого сложно назвать хорошим человеком. И тебя тоже.

– Все равно… мне кажется, здорово, что мы меняем к лучшему хоть какую-то мелочь. – Гленвуд широко улыбнулся, и кирин невольно хихикнул.

– Ладно, будем считать себя охрененно крутыми героями, – заключил Рам Джас. – А теперь тихо: настало время разворошить эту навозную кучу.

Небрежно удерживая поводья в одной руке и напустив на себя величественный вид, Гленвуд подъехал к стражникам. В свое время он повидал немало городских служащих, но эти выглядели особенно жалко. Большинство были небриты, а красные слезящиеся глаза других выдавали прожженных пьяниц.

– Эй, вы там, – властно окрикнул Гленвуд. – Уберите с дороги эту повозку. Я не собираюсь ее обходить, раз мне надо попасть домой.

Стражник медленно поднялся с места, в замешательстве уставившись на Гленвуда. Его напускная уверенность поставила стражника в тупик, но аристократ с суровым лицом все равно внушал некоторые подозрения.

– Не могу признать вас, сэр, – пробормотал стражник.

– Я тебя тоже не знаю, – рявкнул Гленвуд, – но я не стою без дела, преграждая тебе дорогу домой.

Рам Джас вежливо кашлянул.

– Хозяин, должны ли мы сообщить о непочтительности этих солдафонов? – спросил он достаточно громко для того, чтобы стражники его услышали.

– Давай не будем торопиться, – важно заметил Гленвуд, выпятив грудь. – Я даю вам последний шанс убраться с моего пути, пока вы не попали в неприятности.

То ли из-за трусости, то ли из-за равнодушия, но солдаты всерьез восприняли его угрозу. Они не видели лица кирина и, ничего не подозревая, с ворчанием и пыхтением убрали повозку с дороги.

– Путь свободен, – пропыхтел стражник, едва отдышавшись.

– О, благодарю вас, вы были очень любезны, – надменно произнес Гленвуд, великолепно изобразив праздного вельможу.

Они миновали баррикады, и город предстал перед ними совсем в другом обличье. Дома аристократии, окружавшие самые высокие башни, были безукоризненно чистыми, а ухоженные улицы между роскошными особняками обходили патрули стражников. Богатые жители города оставались богачами. Возможно, таким образом Шильпа пыталась их задобрить.

Пока они шли к Крепости, кирин скрывал лицо под капюшоном плаща. Бедная, поношенная одежда Гленвуда привлекала к нему внимание, но длинный меч на поясе отводил любопытные взгляды.

– Что здесь происходит? – Рам Джас указал на подножие Крепости Ранольфа, во внутренний двор которой медленно ползла вереница людей в длинных балахонах.

– Не знаю, – ответил Гленвуд. – Что-то необычное.

Люди по очереди медленно проходили в нижний ярус крепости и исчезали за высокими зубчатыми стенами. Укрепленное каменное здание резкими уступами устремлялось в небо, от широких наземных уровней сужаясь до тонкого шпиля сторожевой башни, откуда просматривалось все побережье.

– Тебе эта мрачная процессия кажется такой же зловещей, как и мне? – спросил он.

Рам Джас смотрел на процессию, плотно сжав губы в напряженном размышлении.

– Это городская знать, – пробормотал он. – У них дорогая обувь.

Гленвуд тоже присмотрелся к ряду дорогих кожаных сапог и туфель на каблуках, выглядывающих из-под бесформенных балахонов. Действительно, это не были простолюдины, и стражники Хейрана обходили их подальше. Несколько вооруженных Псов патрулировали крепостные стены, но главная площадь оставалась странно пустой, посреди нее вилась только одинокая очередь.

Рам Джас оглядел широкие боковые улицы, вытянув шею, пытаясь увидеть, где начинается процессия.

– Некоторые из них выходят из домов неподалеку. – Он неожиданно улыбнулся. – Сюда. Быстро.

Он повернул лошадь с дороги и спешился, Гленвуд последовал за ним. Рам Джас привязал лошадь к скобе в ограде и нырнул в боковую улочку, прижимаясь к стене, а Гленвуд, стараясь поддерживать скучающий вид, остался охранять лошадей. Вскоре он услышал два придушенных вздоха, и секундой спустя возле него снова появился Рам Джас с двумя черными балахонами в руках и самодовольной ухмылкой на лице.

– Ловко, – одобрительно сказал Гленвуд, оглядываясь в желании убедиться, что их никто не заметил.

– Я тоже так думаю, – согласился убийца. – Надень ее и попробуй придать себе зловещий вид.

– А потом? Ты хоть примерно представляешь, как это место устроено внутри?

Рам Джас помотал головой.

– Без понятия. Выясним на месте – разве у нас есть выбор? – Ухмылка, которой он сопровождал эти слова, была у него одной из самых худших.

Обрядившись в развевающиеся черные балахоны, спутники проследовали в конец широкого бульвара и присоединились к процессии.

Аристократы двигались хаотично, поэтому им не составило труда влиться в их ряды.

Гленвуд опустил голову и сосредоточился на впереди идущем человеке. Никто не разговаривал. Вскоре они достигли массивных ворот, ведущих в Крепость Ранольфа. Ворота были открыты, и за ними показались стражи, построившиеся в два ряда по обе стороны внутреннего двора. Они помогали аристократам Хейрана найти каменный проход, ведущий в подвалы крепости. Двое чужаков молча шли вместе с медленно бредущей колонной.

Если их раскроют, то именно сейчас… Но никто ничего не заподозрил, и все случилось слишком быстро, чтобы Гленвуд успел испугаться. Он нервничал, но не боялся.

Они прошли через дверь и очутились в холодном каменном помещении с высокими сводчатыми потолками. Частые факелы на стенах освещали коридор, покрытый красным ковром, где ползла вереница людей. Между колоннами по обе стороны от идущих стояли женщины-каресианки. На каждой из них было сложное одеяние кроваво-красного цвета с причудливыми переплетающимися символами. Иногда женщины начинали смеяться жутким, пронзительным смехом – но люди никак на него не реагировали.

– Шагни влево, – внезапно прошептал Рам Джас, положив руку ему на плечо и потянув в сторону от процессии.

Гленвуд не мог его мгновенно послушаться, но убийца сам одним быстрым движением затащил их обоих за колонну, не вызвав тревоги ни у бредущей в катакомбы аристократии, ни у смеющихся женщин. Городские богачи надвинули на лица капюшоны, устремив взгляды в пол, а женщины больше походили на безумных: похоже, они не совсем понимали, где они и что происходит.

Рам Джас толкнул Гленвуда в тень за каменную колонну, а сам быстрым взглядом оглядел похожее на пещеру помещение. Он опустился на корточки, и глаза у него заблестели, фокусируясь в темноте. Хорошо освещен был только центральный проход, покрытый ковром, а за колоннами глубины каменного зала терялись во мраке.

Процессия аристократов ро продолжала идти все дальше, а каресианские женщины все так же взрывались смехом. Гленвуд попытался успокоить дыхание и затаиться. Рам Джас потянул его за собой, и они погрузились во тьму. Гленвуд на ощупь нашел дальнюю стену и сполз по ней на холодный каменный пол.

– А теперь будем ждать, – сказал убийца.

– Почему я не мог подождать снаружи? – пробормотал мошенник.

Смех внезапно стих, и женщины в красных одеяниях начали извиваться в причудливом танце. Одеяния оказались с разрезами на руках и ногах, и при каждом чувственном движении обнажалась смуглая кожа. В проходе зажгли еще больше факелов, и впереди, в неверном красноватом свете, показался высокий помост. Аристократы в балахонах остановились перед ним. Их приходило все больше, и очередь стала колонной по четыре человека в ширину, некоторые скрылись в тени, но на виду, если грубо прикинуть, было не меньше пятидесяти человек.

Гленвуд вздрогнул, когда с грохотом захлопнулись двери в катакомбы. В темноте за помостом послышался женский голос:

– Друзья мои, старые и новые, добро пожаловать!

– А вот и она, – прошептал Рам Джас. Взгляд его, сосредоточенный и напряженный, напоминал взгляд кошки, выслеживающей добычу.

Вошедшие откинули капюшоны и, широко распахнув глаза, с выражением эйфории на лице уставились на помост. Мужчин и женщин из народа ро будто чем-то… заразили: то ли наркотиком, то ли фанатизмом, но это очевидно было следствием колдовства. Они бухнулись на колени и распростерлись ниц перед колдуньей. Танец каресианок все продолжался, скорость и резкость движений возрастали, пока наконец каждый из фанатиков не протянул руки к своему лидеру. Шильпа закрыла глаза и двинулась вдоль помоста, касаясь пальцами вытянутых рук. Десятки людей превратились в фанатичную толпу, они бились в экстазе и вопили, соперничая друг с другом за право подобраться поближе и прикоснуться к колдунье.

«Как же быстро она ломает слабовольных», – подумал Рам Джас. Несколько месяцев назад эти же люди истово поклонялись Одному Богу. А сейчас с новой, когда-то почти забытой религией и новой госпожой они предали бога своей земли и правителя своего города. Что она им пообещала? Деньги? Влияние? А может, совсем ничего. Возможно, одного взгляда этой женщины хватило для покупки их верности.

– Мы собрались здесь ради наслаждения и крови! – нараспев, с придыханием проговорила она.

Каресианские женщины сбросили с себя балахоны – и их танец превратился в дикую сексуальную пляску. Ноги раздвигались, тела изгибались в издевке над чувственностью, в порочном, ненавистном, неконтролируемом экстазе.

– Отдайтесь мне – и Лесному Гиганту наслаждения и крови!

– Наслаждения и крови! Наслаждения и крови! – кричала коленопреклоненная толпа, срывая с себя балахоны и прочую одежду. Даже сама Шильпа сбросила платье и присоединилась к общему танцу, извиваясь в одиночестве на своем помосте.

– Оставайся на месте, – прошептал Рам Джас, – и помни: не смотри на нее слишком долго!

Убийца прокрался вдоль стены за помост, и его стало трудно разглядеть за светом факелов. Гленвуд остался один наблюдать за все более безумной оргией, которая представляла собой удивительно неприглядное зрелище. Возможно, из-за общей жестокости происходящего: фанатики отдались своим звериным инстинктам, они кусались, царапались и визжали, будто дикие животные. Ни страсти, ни интимности не было в этих сценах, только безумное поклонение богу, который требовал от них бессмысленной похоти.

«Наслаждение и кровь, наслаждение и кровь». Ритуал в равных долях содержал и то и другое.

Тянулись минуты, и Гленвуд скоро отвел взгляд. Безумцы творили друг с другом такое, что совершенно точно не было разрешено в цивилизованных странах. Почему проклятый ассассин просто не воткнет ей катану меж ее идеальных грудей? Она танцевала в ореоле света, и Гленвуд подумал, может, тоже стоит подойти к ней поближе. Тьма за ней, казалось, тоже извивается, будто дерево колышет ветвями на ветру, – или это просто обманчивая игра света факелов.

Затем она перестала извиваться на помосте и повернулась к нему. Будто проникнув в его мысли, она прищурилась, и сквозь тьму, сквозь мешанину из переплетенных в извращенном экстазе тел, рук и ног, их взгляды встретились. Она заметила его. Всего на мгновение, но этого было достаточно.

Серебристый смех заставил его улыбнуться, несмотря на его страх. Она села, выпрямилась и посмотрела на него хищным взглядом. Ее вид одновременно успокаивал и возбуждал. Обнаженная, прекрасная – она полностью захватила его разум.

– Меня называют Шильпа Тень Лжи, и ты здесь – самый желанный гость, – прошептала она в его мыслях.

Голова его неожиданно потяжелела, он поднялся и шагнул к ней, беспомощный и будто бы тоже обнаженный, захваченный ее вниманием. Его полностью поглотило желание служить ей, и он почти не обратил внимания на темное, ухмыляющееся лицо, возникшее за спиной колдуньи.

– Мне не нравится это делать… – произнес Рам Джас.

Женщина охнула, глядя на лезвие катаны, пронзившее ей грудь.

– …Но вы, суки, убили моего сына и отняли у меня дочь.

Шильпа выпучила глаза, попытавшись вдохнуть, но кирин обхватил ее шею одной рукой, а другой провернул в груди катану. Гленвуд видел, как жизнь покидает лицо колдуньи.

Окровавленные фанатики, едва дыша, пораженно уставились на подергивающееся тело своего кумира.

– Кейл, твой меч сейчас нам пригодится, – резко бросил кирин, пинком откинув от себя мертвое тело колдуньи и хмуро глядя на ее фанатов.

Гленвуд, разум которого пребывал в полном беспорядке, выхватил меч, испытывая желание немедленно атаковать Рам Джаса, и медленно вышел из-за толпы.

– Не стоит напрасно тратить свою жизнь, – прорычал Рам Джас, переступая через тело Шильпы и направляя меч на толпу фанатиков. – Идите лучше поклоняйтесь Одному Богу или какому-нибудь идиотскому диктатору, но Мертвый Бог вам больше не нужен.

Гленвуда захватила ярость. Только ужасная усталость, сковавшая его разум, не позволила ему напасть на Рам Джаса. Вместо него на кирина набросились беззащитные фанатики Шильпы Тени Лжи. Они визжали, рыдали, молотили руками воздух и мгновенно умирали под лезвием его катаны.

Те из них, кто обернулся против Гленвуда, были в бешенстве и плевать хотели на его боль от смерти Шильпы и на его ненависть к убийце, который оборвал ее жизнь. Кейл набросился с мечом на человека с отметинами от укусов на груди и убил его. Разум его сосредоточился на одной мысли – добраться до кирина и свершить отмщение.

– Мы уходим, Кейл! – крикнул Рам Джас, стремительно спрыгивая с помоста.

Перед Гленвудом неожиданно возникла каресианская женщина, которая замахнулась на него железным держателем для факела. Удар пришелся Гленвуду в висок, он упал, и перед глазами у него все потемнело. Его накрыло волной острой боли, и он потерял сознание.

«Все хорошо, милый Кейл, пусть разум твой успокоится… наше время еще придет», – тихо нашептывал ему чарующий голос.

Глава третьяТир Нанон в лесу Фелл

Когда-то давно он жил в Темных Глубинах, далеко к юго-востоку отсюда, за безмолвными землями. Там были покой и безвременье, и ранние годы его проходили в играх и проказах. Нанон точно не помнил, сколько ему лет, но мог поднять из глубин разума воспоминания за последние двенадцать веков. Первые два века прошли в Темных Глубинах среди его народа. Следующие пять – в поселении Сердца, где он изучал мастерство доккальфаров. Он стал Тиром – воином – и научился менять форму. Он спаривался с супругой, растил детей, сражался в битвах, войнах и поединках. Он научился быть осторожным и расчетливым. Он выжил. Нанон был одним из самых старых из ныне живущих доккальфаров и воспринимал мир рекой бесконечных сражений. В нем шла Долгая Война, а он был ее солдатом.

Последние несколько веков он провел среди людей. Он прошел теми дорогами, которые они считали важными, и научился действовать так же, как они. Люди нравились ему, нравилась и их короткая жизнь, наполненная страстями: глупые, увлекающиеся существа, они были способны на героические поступки и в целом казались ему удивительными. Они научили его шутить, а ведь сама концепция юмора была почти незнакома доккальфарам.

Он улыбнулся своим мыслям и вернулся в реальность. Они сражались уже несколько недель. Нанон уже сбился со счета, сколько дней он провел без отдыха и скольких друзей убили на его глазах. Его помощник, Тир Диус Дневное Небо, позаботился о том, чтобы доккальфары Фелла пришли им на подмогу, и потому, несмотря на все потери, в отряде Нанона в настоящее время было не меньше пятидесяти воинов.

Стояло раннее утро, и Псы Каресии не шли на новый штурм вот уже несколько часов. Но древний Тир еще не отдыхал: он позволил своим соратникам спокойно медитировать, а сам остался на страже, устроив наблюдательный пункт на ветвях высокого дерева.

У них имелось двойное преимущество. Во-первых, пока они оставались в Фелле, Псы не могли напасть на них целой армией. Во-вторых, людям необходимо спать, а доккальфарам – нет. Несколько часов тихой медитации каждые несколько дней – и обитатели леса чувствовали себя вполне отдохнувшими, и это преимущество делало их более стойкими и эффективными, чем можно было подумать, исходя из их скромного числа.

Свежие стрелы и черную бородавку поставляли к ним каждый день, и люди еще не пересекли границу, обозначенную Наноном. Сухой ствол первого Темного Отпрыска, которого они убили, все так же возвышался над полем боя неподалеку от их засады. Под ним в тлеющем пепле деревьев Фелла грудами лежали тела мертвых Псов. Еще больше их в панике отступило или сгорело от огненных снарядов своей же армии. Больше они не обстреливали лес – похоже, даже погонщики Псов поняли, что негоже закидывать собственных воинов пылающими валунами. Нанон молча оплакивал потерю стольких древних деревьев из-за первых обстрелов, но упрямо отказывался позволить им сжечь весь лес.

– Оборотень! – послышался голос Тира, скрывающегося в темноте под деревом.

– Я занят.

– Витар Лот просит тебя присутствовать на собрании в поселении, – произнес голос.

Нанон нахмурился, взгляд его темных глаз оторвался от деревьев и устремился на более молодого обитателя леса.

– Повторю слова моего друга-кирина – какого рожна им от меня надо? – возмутился Нанон, копируя Рам Джаса.

Доккальфара смутило незнакомое ругательство, но тон он понял хорошо.

– Он весьма настойчиво просит тебя вернуться и выслушать шаманов Витар.

Нанон хотел было снова выругаться, но решил не срываться на посланнике и просто отправил его прочь взмахом руки.

Справа, в нескольких деревьях от него, сидел Тир Диус, тихо наигрывая что-то на тетиве боевого лука.

– Друг мой, мне велено прибыть на собрание, – сообщил ему Нанон. – Лот хочет снова показать мне свое могущество.

Диус не отвел взгляда от деревьев.

– Мы Тиры. Мы сражаемся. А они Витары, им положено заниматься болтовней.

– У нас есть час или два до следующей атаки, – ответил Нанон. – Возможно, я успею сбегать к Стражам Фелла и вернуться обратно.

– Я поведу отряд, если ты не успеешь вернуться, – пообещал Диус. – Ни один человек не пересечет твою границу.

Нанон спрыгнул с дерева, оставив короткий лук на высокой ветви, но длинный меч народа ро в ножнах захватил с собой.

– Может, мне удастся привести за собой еще несколько сотен воинов – и граница останется на том же месте.

Он тихо отошел от опушки леса и устремился в глубокую тень, низко пригибаясь к земле. Уже через несколько минут он стремительно несся по густому подлеску, перепрыгивая через поваленные стволы. Здорово было снова очутиться в родных лесах после жизни в Ро Канарне, и он усмехнулся про себя, наслаждаясь волнением, которое принесла с собой новая битва Долгой Войны. В последний раз он участвовал в ней четыреста лет назад, в нудном и вялотекущем конфликте с долгими периодами бесплодного ожидания и переговорами с мерзкими тварями. Несмотря на все ужасы, происходящие от попытки Шаб-Ниллурата вернуть себе силу, в этот раз, по крайней мере, ему вовсе не приходилось скучать.

Пробежка до поселения вышла достаточно бодрой, а сам Фелл по его возвращении гудел, словно потревоженный улей.

Как и все поселения обитателей леса, город построили под фальшивым слоем лесной почвы, а корни огромных деревьев использовали в качестве строительных балок, на которые опирались здания. Нанон считал своим домом Сердце в Глухом лесу Канарна. Его родное поселение было гораздо меньше, там жило всего несколько сотен доккальфаров, а не несколько тысяч, как здесь, и ему не нравилась толкотня перенаселенной южной деревни.

После стольких лет, проведенных среди людей, Нанон быстро отвык от медлительных и ровных путей, которыми шел его народ, но у Стражей Фелла именно они господствовали над всеми остальными. Тяжелее всего Нанон привыкал к их ритму жизни. Краткое время, проведенное в Канарне, осталось в его памяти калейдоскопом кипучей деятельности, замечательных бесед и широких улыбок. Нанон искренне наслаждался временем, проведенным с Бромом и другими людьми ро, и он осознал, что ему комфортнее находиться в компании людей, чем себе подобных. Но даже с доккальфарами севера, перебравшимися жить в Ро Канарн, ему было намного проще общаться, чем со Стражами Фелла.

– Тир Нанон, тебя призывали шаманы, – послышался холодный женский голос.

Обернувшись, он встретился взглядом с женщиной-Витар. Она была вооружена – редкость для шамана – и носила коричневый балахон, полностью скрывавший ее тело.

– Здравствуй, – ответил Нанон с улыбкой. – Кто ты?

Витар никак не отреагировала на его слова, а ее лицо оставалось бесстрастным.

– Прости меня за невежливость. – Он учтиво склонил голову. – Просто проводи меня до зала собраний… я полагаю, именно это тебе поручили.

Она шагнула мимо него и показала рукой, в каком направлении идти, очевидно, намереваясь оставаться рядом с ним на страже.

– Отлично поговорили, – сухо заметил Нанон, направляясь в ту сторону, куда она показала. – И снова прошу меня извинить.

Ближе к центру поселения Фелла Нанон увидел толпу доккальфаров, одетых в доспехи и собирающих пожитки в плетеные заплечные сумки. Очень странное поведение для обитателей леса. Они явно к чему-то готовились, и Нанон подозревал – вовсе не к присоединению к его отряду. Каковы бы ни были планы Битара Лота, Нанон не сомневался – ему они не понравятся. Он заранее готовился держать язык за зубами, не кричать и не ругаться. Ему необходимо помнить, кто он такой… что он такое. Сейчас не время для выражения человеческих чувств.

Вместе с женщиной-Витар, неотступно следовавшей за ним, Нанон ступил на длинную витую подвесную дорогу, ведущую к залу. Дорога поднималась все выше, с нее просматривалось все поселение, и он заметил не меньше тысячи доккальфаров, паковавших свои пожитки. Сотни построек из дерева и земли на десятках подземных этажей, обвивающих самые толстые стволы, оставались без жильцов.

Нанон замедлился и провел рукой по изогнутой ветке, образовывавшей ограждение дороги. Каждые несколько дюймов из ветки торчало по листу. Некоторые из них выросли до небольших побегов, на других распустились цветы, и они продолжат расти в привычном союзе природы и обитателей леса.

– Продолжай идти, – произнесла Витар.

– Я же не остановился.

– Ты замедлился. Изволь поторопиться.

Витар шагнула ближе и гневно посмотрела на него. Она была на несколько дюймов выше ростом.

– Ты мне не нравишься, Оборотень, изволь поторопиться, чтобы мне не пришлось тебя подгонять.

Он улыбнулся и чуть ускорил шаг, не желая спорить с Витар. Для шамана она вела себя необычно, и Нанону стало интересно, готова ли она при случае применить силу. Он решил, что не хочет лезть в драку и лучше ее послушается. В любом случае Витар Лот вызовет у него гораздо более сильное раздражение. «Помни – ты решил с ними не ругаться. Не ругаться», – повторял он про себя.

В конце дорожки над поселением висел круглый балкон, в котором находился зал для собраний. В последний раз, когда Нанон в нем присутствовал, он бросил вызов Лоту и собрал союзников против Псов. Тогда же он в последний раз видел Рам Джаса Рами и Уту Тень. Сейчас зал был почти пуст, его не охраняли Тиры, и всего четыре шамана сидели на дальнем его конце.

– Тир Нанон, ты придешь к нам, – произнес Лот.

– Я приду к вам с миром, – ответил он, спокойно пересекая круглый зал. – Вы приготовили для меня припасы? Или еще сотню воинов?

Повисла секундная тишина.

– У нас нет ни того ни другого, – ответил Лот.

– Жаль. На нас давят со всех сторон.

Нанон подошел к сиденьям на дальнем конце зала и остановился перед шаманом. Рядом с ним занял место старший Тир по имени Хайтел, который отказался присоединиться к Нанону в битве на границе леса. С другой стороны от старого шамана сидели еще два Витара с отсутствующим выражением на лицах.

– Я не могу задерживаться надолго, меня ждут на границе, – произнес Нанон, стараясь говорить спокойно.

– Тир Диус может убивать вместо тебя, – ответил Лот. – Ты нужен здесь.

– Если я нужен здесь разговоры разговаривать… то поболтать вы можете и без меня.

– Дерзкий! – насмешливо произнес Тир Хайтел. – Ты не Страж Фелла и слишком много времени провел с людьми. Проходят эпохи, а ты ничего не понимаешь, несмотря на свой почтенный возраст.

Нанон не рассмеялся. Ему хотелось, но смех не подействует на лесных жителей, сидящих перед ним, и выкажет больше неуважения, чем он испытывал. Он попытался думать в их ритме, замедлить мысли до такой степени, чтобы они едва ползали по его разуму.

– Почему в поселении такая суета? И почему мне понадобилось сопровождение?

Хайтел склонил голову.

– Видите? Он высокомерен и думает только о себе. Речь идет о всегда твоего народа, Оборотень.

Витар Лот поднял руку, призывая Хайтела к молчанию, затем повернулся к Нанону и попытался связаться с ним мысленно. Нанон отказался открывать разум, не желая давать коварному старому Витару доступ к своим мыслям. Секунду спустя Лот тоже склонил набок голову.

– Эпохи этого мира сменяют друг друга. Мы уже видели такие времена и хотели переждать в стороне эту битву Долгой Войны.

– Так мы не сможем ни остановить смену веков, – ответил Нанон, – ни предотвратить очередной виток Долгой Войны.

– Ты не понял. – Лот казался равнодушным, и было нелегко понять, о чем он думает. Нанон привык чувствовать мысли и эмоции своих соплеменников, но древние обитатели леса обладали гораздо более крепким разумом, чем их более молодые собратья.

– Тебя сопровождали, ибо мы больше не верим тебе, – заявил Хайтел. – Ты не понял Лота, ибо ничего не знаешь. Ты убиваешь, ибо к тебе прилипла людская зараза.

Нанон покачал головой, сражаясь со своими инстинктами. Тир, который сидел перед ним, был очень могуч, но уже начинал его раздражать.

– Скажите прямо – чего вы от меня хотите?

Хайтел поднялся во весь рост – он оказался намного выше Нанона, – разминая плечи и сжимая кулаки.

– Прямо? Тебе не терпится узнать? Мы медитировали над этой задачей и хотели, чтобы ты присоединился к нашему созерцанию.

– Сел с нами рядом, в тишине, и вспомнил о том, кто ты есть, – добавил Лот.

Нанон закрыл глаза. Ему хотелось послушаться их и снова стать обычным доккальфаром. Он злился на себя за нетерпение, но знал: он не может позволить себе такую роскошь – просидеть три дня в тишине медитации.

– Я не могу. Меня ждут, – прошептал он.

– Если ты не будешь сидеть с нами как доккальфар, то позволь поговорить с тобой как с Тиром, – произнес Лот.

– Я все еще доккальфар! – вскинулся Нанон. И сразу же понял: он только усугубил их подозрения. Он легко раздражается и позволяет нетерпению руководить своими действиями.

Отец Деревьев поднялся и смягчил свой суровый взгляд легкой улыбкой. Он слишком хорошо контролировал себя и потому не выказал самодовольства, но сейчас он считал себя правым – и Нанон это почувствовал.

– Земля менялась, а мы оставались прежними. У нас не осталось чертогов, куда можно сбежать, и пепел наш не унесется за пределы мира, он вернется на землю, которую мы не смогли спасти. – Лот цитировал «Эдду», древнюю книгу, написанную Небесными Всадниками Темных Глубин, – тяжеловесный трактат с изложением истории и самопожертвования доккальфаров. Нанон перечитывал ее множество раз, особенно места, касающиеся Долгой Войны, но основное содержание книги составляли размышления о неминуемом уничтожении расы обитателей леса.

– И я могу цитировать «Эдду», – ответил он. – В ней также говорится, что деревья Фелла были посажены Гигантами, но мы не позволяем этой мысли смущать наш разум.

Лот стоял перед Наноном, и его темно-зеленое одеяние колыхалось на слабом ветру.

– Мы никогда не сможем пребывать в мире. Эта битва Долгой Войны перейдет в другую, а та – в следующую, и так далее, пока Гиганты не оставят от наших поселений тлеющие развалины. Наши деревья сгорят, наш народ разбежится по земле, или их обратят в Темных Отпрысков. Это будет медленное и весьма болезненное угасание.

– Потеря надежды может оказаться опасной заразой, – ответил Нанон.

– Мы говорим не о надежде, Оборотень, а о наследии нашего народа.

Поднялся ветер. Он раздувал их одежды и добавлял к словам Витара тихий свистящий шепот.

– Но ты не можешь говорить за весь наш народ, – возразил ему Нанон. – Не за всех нас.

– Я говорю за Стражей Фелла, – ответил Лот со всей искренностью.

– Мы едины с Отцом Деревьев. Его слово – наше слово, – вставил Тир Хайтел.

Нанон позволил досаде взять верх над собой.

– Скажите, что вы собираетесь делать. Не нужно цитат из старых книг, не нужно прятаться за красивыми словами. Просто скажите… прошу вас. Если хотите относиться ко мне как к чужаку, пусть так – но проявите ко мне уважение хотя бы как к солдату Долгой Войны.

Лот закрыл глаза и широко развел руки в стороны, повернув лицо к верхушкам деревьев.

– Мы сгорим, и пепел наш вернется на землю, которую мы не смогли спасти. Каждый из доккальфаров Фелла войдет в божественное пламя Теневых Гигантов.

Повисла тишина. Нанон искал слова – и не находил их. Он стоял, молча глядя на старого Витара, силясь придумать ответ. Лот хочет возродить Теневое Пламя и повести свой народ к смерти. Высшее деяние мученичества, Нанон считал его невероятно глупым. «Эдда» говорила о временах, когда в мире не станет места для расы обитателей леса, оставшейся без бога, но срок точно не назывался, и вполне возможно, это место в трактате нужно толковать иносказательно, подобно притче. И, разумеется, совсем не как призыв к массовому суициду.

– Вы сообщили об этом в Сердце?

– Нет. – Ответ Лота оказался невыносимо простым.

– Возможно, вам следует связаться с ними. Витар Джорор мог бы предаться созерцанию вместе с вами.

– Его лес не находится в осаде, – заметил Отец Деревьев. – Не ему решать. Джорор постепенно поймет: Теневое Пламя – единственный путь для нашего народа. Я надеюсь, он последует за нами и тоже обратится в пепел этого мира.

Тир Хайтел, который снова занял свое место, сжал кулаки и наклонил голову, выражая гнев.

– Это будет наша последняя победа над Мертвым Богом. Мы отвергнем его самого и его отпрысков. Ты должен присоединиться к нам, Оборотень!

Нанон наклонил голову.

– Я так не думаю.

– Тир Диус и ваш отряд на границе будут отозваны назад в поселение, – произнес Лот, занимая прежнее место.

– Чтобы просто умереть? – недоверчиво спросил Нанон. – Это не та весть, которую я намеревался им доставить.

– Наше решение все равно дойдет до их разумов, и ты это знаешь. Неважно, позволяют тебе это твои человеческие взгляды или нет, – но Теневое Пламя вернется к жизни.

Коллективные память и сознание доккальфаров постепенно донесут до всех Стражей Фелла приказ старейшин, обрекающий на смерть. И Нанон никак не мог это предотвратить.

– А возможность нашей победы вам даже в голову не приходила, правда? – спросил он.

– С кем мы сражаемся? И что мы получим в результате? – спросил Хайтел.

– Ну я вообще-то считал, мы сражаемся за выживание нашего народа и человеческих богов. Ты об этом не думал?

– Мы слишком стары и должны сами сделать выбор, когда нам умирать. Наши люди заслуживают лучшей доли, чем обращение в монстров. Человеческие войны принесут нам погибель.

Нанон отступил на шаг, склонив голову, и быстро обдумал ситуацию. Он был не дурак и сомневался в способности логическими доводами как-то повлиять на упрямых обитателей леса. Но он не мог так легко сдаться.

– Не так уж просто будет возродить Теневое Пламя. Оно не разжигалось уже многие столетия. Это займет некоторое время.

– Больше десяти Витаров сейчас работают над огнем, призывая его к жизни с помощью своей крови, – ответил Лот.

– Вот я и прошу об отсрочке. – Нанон позволил появиться на лице одной из своих человеческих улыбок. – Темные Отпрыски все еще живы, Красный Принц присоединяется к битве, у человеческих богов появились союзники – и мы должны быть среди них.

Лот откинулся на своем сиденье, взгляд его заметался по сторонам, будто слова Нанона возмутили покой его мыслей. Он еще раз попытался проникнуть в разум Нанона, но Оборотень опять не пустил его. Отец Деревьев никогда еще не разжигал Теневое Пламя, он только однажды, издали, видел проблеск Сумеречной Рощи и не знал точно, сколько времени потребуется для возрождения огня. Он смотрел на древнего Тира, который стоял перед ним и загадочно улыбался, – и понимал: тот наверняка знает гораздо больше него.

– Последний раз, когда возгорелось Пламя, – начал Оборотень, – случился шесть сотен лет назад. Витар Дуил и десять его шаманов вошли в огонь после того, как не смогли спасти поселение в Нарланде. Они совершили самосожжение от стыда. Славная у вас будет компания.

– Ты издеваешься над нами, – заявил Хайтел.

– Мои слова – достойный ответ вашему идиотскому решению, – огрызнулся Нанон. – Но я говорю серьезно о том времени, что прошу для себя. Если у вас остались хоть какие-то силы, вы подождете, пока я вернусь. Если колдуньи проиграют, вам не нужно будет идти на самосожжение.

Снова поднялся ветер, он закружил по пустому пространству зала, казавшегося холодным, похожим на огромную пещеру. Лот распоряжался всей жизнью Фелла, он имел такую власть, которой не знали во многих других поселениях доккальфаров, но когда более древний соплеменник бросил ему вызов – он не знал, как поступить. В Сердце шаманы Витар считались только советниками, мудрыми и почитаемыми, но не заявляли права на власть. И Нанону это нравилось. Однако Стражи Фелла смотрели на своего Витара совсем не как на советника. Отец Деревьев был среди них самым старым и пользовался соответствующим авторитетом.

– Поговори с Джорором. Убей человеческую женщину. Но это ничего не изменит. Когда возгорится Теневое Пламя, мы свершим исход в пустоту, – упрямо повторил Отец Деревьев.

– Мы пришли к согласию, – ответил Нанон, понимая: Теневому Пламени нужно гораздо больше времени, чтобы разгореться, чем думает Лот.

* * *

Нанон не спеша отправился обратно к границе леса. Сопровождающая его Витар дошла с ним до окраины поселения и не проронила ни слова, но он и сам глубоко погрузился в размышления и не стремился к разговору. Он посылал сообщение на север, и постепенно его слова достигли Витара Джорора в Сердце. Сообщение доходило не сразу, и связаться с ним он мог лишь благодаря многовековому знакомству: они были такими древними, что уже забыли начало своей жизни.

«Как долго будет разгораться Теневое Пламя?» – спросил он в пространство в надежде быть услышанным.

Он уже в одиночестве брел через густой подлесок к линии огня. Он не слышал звуков боя и только уповал на то, что за время его отсутствия не произошло следующей атаки каресианцев.

«Так у людей принято здороваться?» – долетел до него тихий ответ.

«Прости. У меня мало времени, мой друг, – ответил Нанон. – Лот, похоже, понял „Эдду“ дословно».

Тишина. Он чувствовал, как напряженно размышляет его друг.

«Фелл уничтожен?» – спросил Витар.

«Нет, мы держим оборону. Вместе со мной сражается Дневное Небо».

«Тогда зачем ему Теневое Пламя?»

Тяжелый вопрос. Нанон хотел в ответ просто назвать Лота дураком, но передумал.

«Видимо, Стражи Фелла считают гибель неизбежной. Хуже того: они думают, все мы обратимся в Темных Отпрысков».

«Лот просто дурак, – заметил Джорор, и Нанону ненадолго стало легче. – Он уже начал разжигать огонь?»

«Так он сказал. Да», – ответил он.

«Тогда у тебя есть тридцать дней. Теневое Пламя не разгорается от первой искры. Только кровью и большими стараниями можно вернуть его к жизни. – Он призадумался. – Ты знаешь, что это такое, Нанон?»

«Не совсем… однако Отец Деревьев знает не больше моего. Но его заботит только самоубийство».

Когда связь окрепла, Нанон почувствовал, будто разделился надвое. Он стоял в одиночестве посреди леса Фелл и в то же самое время сидел в большом зале Сердца рядом с Витаром Джорором.

«Что же это такое?» – спросил он.

Витар склонил голову, приветствуя его.

«Теневое Пламя – своего рода дверь в чертоги за пределы мира. Это всего лишь тень, эхо тех, кого мы любили. Для его возрождения доккальфар должен отдать часть себя, проникнуть за пределы мира и раздуть пламя из последнего уголька, который остался от Теневых Гигантов».

Нанон поднялся в воздух. Услышанное мало удивило его.

«Память уже слаба и ослабевает все больше. – Он посмотрел вниз, на листья и траву. – Возможно, отчасти я могу согласиться с Лотом».

«Как только мы больше не сможем вызывать к жизни Теневое Пламя, наш народ действительно останется без бога, – произнес Джорор, ощущая грусть своего друга. – Но мы все еще живы. Тысячи лет мы прожили без бога. Ты первый должен был сказать об этом, Нанон».

«И оказался бы прав… но сама мысль об этом наводит на меня тоску», – ответил он.

«Тоска – человеческое чувство, которое многие из вас в эти дни впустили в себя. Неужели на твоем поясе я вижу длинный меч?»

«Мне нравится его тяжесть, – ответил Нанон. – Так у меня тридцать дней?»

«Верно. Я полагаю, у тебя есть другой план», – заметил Джорор.

«Есть. Я собираюсь помочь Темной Крови убить колдуний… и посмотрю, что люди ро смогут сделать с Псами Каресии».

«Я пожелал бы тебе удачи – но это будет так по-человечески», – произнес Витар с ехидством, недоступным большинству доккальфаров.

«Вскоре мы еще поговорим».

Нанон закрыл глаза и опять ощутил траву под ногами. Когда он открыл глаза, то снова оказался в Фелле, и только легкий аромат жасмина напоминал о месте, где он побывал. Чувство расслабления, охватившее его, сразу же исчезло. Неподалеку слышались тревожные звуки: лязг металла, пение тетивы. Псы снова штурмовали границу леса. Он сорвался на бег и через несколько минут уже увидел мертвый остов Темного Отпрыска, обозначавший границу.

В надвигавшуюся на них массу Псов летели стрела за стрелой, и из вражеских рядов раздавались нестройные крики и стоны. Бой продолжался уже несколько минут. Боевые луки доккальфаров, как и всегда, быстро остановили наступление каресианцев.

Прямо над ним стрелял из лука Тир Диус Дневное Небо, накладывая стрелы на тетиву так стремительно, что движения рук едва можно было уловить. По обеим сторонам от него на высоких ветвях и в густом подлеске засели другие обитатели леса, со смертельной точностью метавшие во врагов листовидные клинки. В бою каждый Тир стоил десятка Псов. По крайней мере, пока они оставались в Фелле.

– Тир Нанон, – приветствовал его Диус, – твой лук будет нам как нельзя кстати.

Оборотень улыбнулся в ответ и поднял лук. В несколько больших прыжков он преодолел поваленные бревна и появился прямо перед Псами, освещенный бликами солнечных лучей. На этот раз воинов явилось больше, будто каресианцы решили одолеть противника числом, но в живых их оставалось все меньше из-за непрерывного града стрел и метательных ножей. Погонщики выкрикивали приказы и пытались удержать своих воинов от бегства. Нанон подозревал, что в случае дезертирства Псов просто казнят, и он даже немного посочувствовал им, но жалость сразу испарилась, как только они начали массированную атаку.

– А вот и они. Безликая толпа, которой неведомо, когда их убьют, – объявил Диус.

– Готовься к рукопашной, – сказал Нанон, предполагая встретиться лицом к лицу с Псами, преодолевшими завесу из стрел.

Около сотни каресианцев, подгоняемых бездушными командирами, которые не жалели людей, стремясь прорваться через границу, ринулось через лес. Нанон наложил стрелу на тетиву и спустил ее одним быстрым движением, поразив бегущего впереди Пса прямо в лоб. На землю пал еще один воин, за ним другой, их становилось все больше, а доккальфары все поднимались из укрытий, решительно останавливая напор каресианцев.

На этот раз погонщики построили их в узкую колонну. Похоже, несколько десятков воинов смогут добраться до границы леса.

– К оружию! – выкрикнул Нанон, бросил лук и вытащил длинный меч.

Диус вместе с несколькими защитниками продолжал стрелять, но большинство доккальфаров вытащили короткие мечи и выстроились по бокам от Оборотня. Все, что осталось между двумя армиями, – мертвое дерево, застывшее в странной искривленной позе среди трупов Псов и сломанных стрел.

– Ни один не пройдет за границу, – произнес Нанон и пригнулся к земле, готовясь встретить врага.

Псы, достигшие их линии обороны, вспотели от страха, ятаганы дрожали в трясущихся руках, и их нападение больше походило на беспорядочный набег, чем на спланированную атаку.

– Вперед, – скомандовал Нанон, и доккальфары разом пришли в движение и с мечами наперевес бросились на каресианцев. В несколько грациозных движений два десятка Псов были искалечены либо обезглавлены.

За ними держал грамотную оборону небольшой отряд Псов. Нанон подозревал, что эти воины лучше обучены и, возможно, они специально ждали, когда падут передние ряды из менее обученных солдат, которых можно пустить в расход. Секунду спустя, когда обитатели леса снова собрались возле него, сверху послышался крик.

– Темные Отпрыски! – крикнул Диус. – Их двое!

Нанон выдохнул сквозь зубы и поглядел на соратников.

– Если я услышу, как хоть кто-нибудь из вас начинает бормотать про «жрец и алтарь», я прикончу его своими руками, ясно?

– Мы не боимся, – произнес Диус, и его слова подтвердил гул одобрения.

– Черная бородавка! – скомандовал Нанон, когда вдалеке за стволами деревьев показались два извивающихся силуэта.

Доккальфары морально подготовились, снова спрятались в своих укрытиях за упавшими стволами деревьев и вытащили стрелы с черной бородавкой из тайников. Некоторые из них дрожали, от ужаса уставив глаза в одну точку. Но никакого бормотания Нанон не слышал и надеялся передать другим свою силу.

Нанон оставался на виду и не сошел со своего места на поваленном стволе, но медленно убрал в ножны меч и достал короткий лук, затем пристально вгляделся в темноту и увидел приближавшихся чудовищ. Псы убрались подальше с их пути – судя по всему, Отпрыски нервировали их немногим меньше, чем доккальфаров. На открытом пространстве лежали груды мертвых тел, а выжившие собрались по краям опушки, чтобы чудовищам ничего не мешало пройти, и те, покачиваясь, устремились вперед, они хватались щупальцами за землю и стволы деревьев, подтягивая черные колыхающиеся тела к границе леса. Две огромные пасти, сочившиеся смертельным ядом и желчью, широко распахнулись и издавали жуткие, ритмичные крики.

Нанон не двинулся с места, хотя некоторые из его собратьев легким наклоном головы призывали его тоже спрятаться в укрытие. Он просто стоял на виду у всех Тиров, бесстрашно встречая Темных Отпрысков. Его уверенность начала передаваться соратникам. Даже оглушительные вопли чудовищ не испугали их.

Он взял на лук стрелу с черной бородавкой и улыбнулся остальным защитникам леса Фелл.

– Мы убьем их. Пошлют других – их мы убьем тоже. Мы прикончим любого монстра, которого они выставят против нас. Мы Тиры, и мы будем сражаться.

Его слова тихим эхом прокатились по лесу. Тиры поднялись из укрытий, выстраиваясь в ряд, и натянули луки с пылающими взрывчаткой стрелами. По обеим сторонам от себя Оборотень видел лица, искаженные гневом, одухотворенные мужеством, и, наверное, впервые за все время никто из них не выказал страха. Он знал, это ненадолго, но пока ему хватало сил вдохновлять друзей.

Темные Отпрыски перевалили за груды трупов и поползли к границе. Иссохшее тело их собрата преграждало им путь, но они выгнулись, огибая препятствие, и потянулись к обитателям леса.

– Повергнем их! – прокричал Нанон.

Звон тетивы от сотни луков заглушил гортанные вопли монстров, и огонь охватил Темных Отпрысков. Стрелы вонзались в их плоть и взрывались, огненные шары вгрызались в древесину извивающихся черных чудовищ. Они вытянулись во весь рост, а крики, наводящие безумие, превратились в пронзительные вопли боли.

– Еще раз! – скомандовал Диус, накладывая на тетиву новую стрелу с черной бородавкой.

Огонь быстро распространился по трескающейся коре, и вторая волна стрел повалила чудовищ на землю. Они еще двигались, но скоро превратились в тлеющее чернеющее месиво, извивающееся на траве. Нанон не назвал бы это уязвимостью, но Джаа позаботился сделать огонь для Темных Отпрысков опаснее любого меча.

– Сколько бы вас ни присылала ваша хозяйка, – прошептал Нанон, – ей не удастся отсрочить ее собственную смерть.

Он сжал зубы и постарался успокоить разум. Будет тяжело сообщить Диусу о необходимости уходить, но встретить Далиана и Рам Джаса в Ро Вейре не менее важно, чем защитить Фелл, хотя Нанон и боялся, что его сила еще не раз могла бы пригодиться на границе.

* * *

Саара Госпожа Боли очень устала. С тех самых пор, как в Ро Арноне погибла Лиллиан, она уже месяц не могла нормально спать. Она бы постепенно восстановилась… но потом в Ро Хейране умерла Шильпа, и сон совсем оставил ее. Голова у нее гудела от имен и лиц, по большей части совершенно ей незнакомых. Ее новые призрачные рабы занимали все ее внимание. Четверо ее сестер погибли, и околдованные ими люди стали ее вечным мучением.

Она знала, Рам Джас Рами сейчас в Хейране, но ничего не могла с этим поделать. Она не сомневалась, что подготовила все возможное для своей защиты, но все равно не находила места от волнения. Элиас из Дю Бана неусыпно охранял ее, паства ее с каждым днем росла, Псы наводнили весь Тор Фунвейр, а ее сестре, Саше Иллюзионистке, удалось выкупить дочь кирина из рабства. Но было ли этого достаточно? Продумала ли она все возможности? Саара ненавидела свою неуверенность в будущем.

Она заседала в кабинете герцога Лиама, пытаясь отвлечься от армии призрачных рабов в своем разуме. К ней входила бесконечная череда Черных воинов и чиновников ро, испытывая ее терпение глупыми вопросами о безопасности Вейра и вестями из других городов. Элиас разбирался с людьми ро, но каресианцы не слушали Черного священника, и ими приходилось заниматься самой Сааре.

Следующая встреча была назначена с сэром Халламом Певайном. Рыцарь-наемник только недавно оправился от раны, нанесенной ему Утой Призраком: опальный священник раскроил ему горло. Судя по всему, тяжелая рана еще больше испортила нрав Певайна и сделала мерзкого человека более мерзким. Однако он до сих пор мог принести немалую пользу.

Дверь отворилась, и в кабинет вошло трое мужчин. Черные воины, охраняющие вход, сразу узнали Певайна и пропустили всех троих. Вторым был Параг, наемник отталкивающего вида, правая рука Певайна. Третьего Саара не знала. Худощавый мужчина ро в тусклых стальных доспехах с уродливой красной татуировкой на щеке. Элиас из Дю Бана, который стоял за плечом Саары, равнодушно окинул чужака взглядом, но не двинулся с места.

– Моя госпожа, – произнес Певайн голосом, хриплым из-за гладкого шрама на шее. – Это Якоб Черный Страж из Вейра.

Худой мужчина кивнул с легким намеком на почтительность.

Саара обогнула стол и улыбнулась Якобу. Сегодня она надела белое платье, не настолько открытое, как ее привычные наряды, но более приличествующее для Тор Фунвейра и закоснелых ро. Она опустила взгляд и с обольстительной чувственностью дотронулась до груди мужчины.

– Доброго вам дня, – промурлыкала Саара. – Прошу простить меня, но нам с Певайном нужно поговорить наедине. – Она лукаво улыбнулась. – И если вы еще раз, не постучавшись, войдете ко мне в кабинет – я прикажу освежевать вас и засолить тело.

Якоб несколько раз моргнул и повернулся к Певайну.

– Я… мне сказали, моя помощь будет приветствоваться.

– У него нет права решать за меня, – мягко ответила Саара.

Певайн рассмеялся, и лицо его исказилось в мерзкой гримасе.

– Он знает много такого, что может показаться вам полезным, и у него есть несколько интересных умений. Может, стоит сначала поговорить с ним – а уже потом свежевать?

С притворной скромностью она отступила от них и присела на край стола. Она сочла Черного Стража достаточно напуганным ее угрозами и решила позволить ему остаться. Она виновато ему улыбнулась.

– Какими же знаниями ты обладаешь? – спросила она нежно.

Якоб явно колебался, но улыбающийся наемник с ним рядом кивнул, не выказывая ни малейшей робости перед колдуньей. Параг же не отводил затуманенного взгляда от груди Саары. Она всегда подозревала Парага в недостаточной обремененности мозгами.

– Я думаю, сначала стоит обговорить оплату, – неуверенно предложил Черный Страж.

Элиас обошел вокруг стола, глянул для подтверждения на Саару – затем кулаком ударил Якоба прямо в нос. Он бил вполсилы, но результата достиг – мужчина со сломанным носом повалился на пол.

– А я тебя предупреждал, – весело заявил Певайн.

– А ты заткнись. – Элиас круто повернул к наемнику. – Если я ударю тебя – то не кулаком, а мечом.

– Ну так где же твой меч? – с вызовом спросил Певайн, смерив широкоплечего Черного священника взглядом.

Саара восторженно хлопнула в ладоши.

– Ваша агрессивность возбуждает меня, но все же я должна вас прервать – у нас мало времени, и вы оба нужны мне живыми.

Она позволила Певайну расслабиться, но ничего не сказала священнику – она знала, он и так послушен любому ее приказу и не будет возражать.

– А что касается тебя, дорогой мой Черный Страж…

Она пальцем приподняла подбородок Якоба, заглянув ему в окровавленное лицо. Тот прижал ладонь к носу, и между пальцев у него сочилась кровь.

– Я не заплачу тебе – но награжу драгоценным даром.

Она пристально посмотрела на него и проникла в его разум. Якоб широко распахнул глаза, а его руки безвольно обвисли вдоль туловища, тело задрожало от невероятной боли, но он не мог ни закричать, ни иначе ее выказать. Саара впитывала его боль, наполняя все его чувства опьяняющим удовольствием, и разум его стал открытым и податливым. Теперь все его чувства и мысли принадлежали ей.

Она видела, как он родился и вырос в Ро Вейре. Якоб был сыном предыдущего герцога, печально известного аристократа по имени Рейф. Беспутный с детства. Высокомерный. Склонный к садизму. Задиристый, он пошел по стопам жестокого отца, который научил его относиться к простым людям словно к бездушной скотине. К совершеннолетию – когда ему исполнилось восемнадцать – он стал лучшим наемным убийцей своего отца и мог убить любого по первому слову. От его руки гибли аристократы, торговцы и священники. Саара видела: он лишен сочувствия к своим жертвам и стремится доказать ценность собственной жизни, когда отнимает жизнь у других людей. Когда Рейфа казнили за его многочисленные преступления, мальчика отпустили на волю, поставив клеймо Черного Стража. Герцог Лиам хотел убить его, но Пурпурные священники настояли на том, что во всем следует винить его отца, и Якоба просто изгнали из родного дома.

– Ты много страдал, милый Якоб, – произнесла Саара, ощущая его бездонный гнев и отвращение к себе. – Но я могу тебе помочь.

Она ослабила путы на его разуме и позволила ему почувствовать эйфорию. Через мгновение глаза его закатились, а губы изогнулись в рассеянной улыбке.

Проникнув в его разум чуть глубже, Саара нашла те сведения, которыми он хотел поделиться. Где-то на востоке в небольшом городке Кабрин Якоб видел, как альбинос ро садится на каресианский корабль. Капитаном его был контрабандист Макад, и он направлялся в Кессию.

Саара ахнула от удовольствия, увидев бледное лицо Уты Призрака. С ним путешествовали его оруженосец и темная женщина, которая была не той, кем кажется. Якоб тоже узнал его. Последний из потомков древней крови направлялся в столицу Каресии.

Саара отпустила его разум и снова откинулась на стол. Ни Элиас, ни Певайн не двинулись с места, чтобы ей помочь, пока Госпожа Боли тяжело дышала, расплываясь в довольной усмешке.

– Спасибо, Якоб, – произнесла она между судорожными вздохами.

Черный Страж без сознания осел на пол, но остался под полным контролем колдуньи. Он был умелым наемным убийцей и мог оказаться весьма полезным, даже не считая уже представленных ценных сведений.

– Он умер? – спросил Певайн.

Саара рассмеялась.

– Он оправится, мой дорогой Халлам. – Она указала на одного из стражей: – Ты. Отнеси его в спальню.

Черный воин открыл деревянную дверь и выволок из кабинета бессознательного Черного Стража. Не так уж редко ему приходилось вытаскивать мужчин из кабинета колдуньи, хотя на этот раз, для разнообразия, человек был все еще жив.

– Он принес интересные новости, – сказала Саара, облизывая губы.

– Он мне рассказывал, – ответил Певайн.

Наемник глухо зарычал. Ута постоянно ускользал от него, и настроения это не улучшало. Певайн считал себя непобедимым воином – которого альбинос-священник тем не менее победил и оставил умирать с раной на шее. Наемник с удовольствием воспользуется возможностью отомстить. Параг тоже радостно кивнул и издал гортанный смешок. Судьба Якоба никого из них не волновала, и Саара поняла: он уже заплатил им за знакомство с ней.

– Моя сестра встретит тебя в Кессии и проследит, чтобы на этот раз ты не ушел с пустыми руками, – сказала она с чарующей улыбкой, и Певайн не сразу распознал скрытую угрозу в ее словах.

– Я найду его, – огрызнулся он, потирая шрам. – И я не нуждаюсь в твоей сестричке, заглядывающей мне через плечо.

– А я не нуждаюсь в том, чтобы ты искал его. Саша сама его найдет. Мне нужна его смерть. Убей его самого и его оруженосца, вырежи ему глаза, отрежь мужское естество… просто убей его! Понятно? – Ее слова сочились ядом, и Саара немедленно отстранилась от наемника.

Певайн нахмурился, пытаясь побороть невольный страх.

– Понятно.

Элиас выступил между ним и колдуньей.

– Может, мне отрезать у самого Певайна кое-что и обеспечить его покорность? Руку, например?

Певайна очень напугала Саара, и он почти не обратил внимания на угрозу священника, хоть и прищурил глаза, глядя на него. На мгновение колдунья увидела в нем человека, который сожалеет о своей судьбе. Он служил ей ради денег, власти и влияния, но при этом видел черное сердце за медовой завесой из лживых слов. Он всегда будет ее бояться.

– Я так не думаю, – прошептала Саара, глядя на Певайна и облизываясь.

Двое мужчин стояли вплотную, лицом к лицу.

– Делай, что тебе сказано. И не забывай о своей ничтожности, – прорычал Элиас, и грудь Саары заполнило томное желание. Священник не был красив, но его суровость и военная выправка делали его в эту секунду чрезвычайно привлекательным.

Певайн не обернулся. Он похлопал Парага по плечу и указал на дверь.

– Пошли. Там один призрак уже заждался, когда его убьют.

Наемники ушли, и Саара глубоко вздохнула, закусив губу, и жадно посмотрела на Элиаса. С секунду она раздумывала над тем, можно ли схватить его и заставить ее удовлетворить, но ей не хотелось причинять ему боль. Последние несколько мужчин, которые оказались у нее в кровати, умерли в невероятных муках. Ей необходимо поглощать чужую энергию для поддержания контроля над призрачными рабами, но Элиас был слишком полезен, негоже расходовать его таким образом…

– Очень жаль, что ты не мужчина, – проговорила она между чувственными вздохами.

Элиас бесстрастно воззрился на нее.

– Вряд ли ты когда-нибудь начнешь понимать мою суть, – ответил он. – Могу сказать одно – твоя вагина меня совершенно не привлекает.

Саара откинула голову и расхохоталась. Ей нравились грубые шутки, но немногие отваживались произносить подобное в ее присутствии.

– Ты забавен, мой дорогой Элиас.

– Я не пытался тебя позабавить. – Священник обошел стол и встал у окна, глядя на залив Ро Вейра.

– Как мы можем использовать Черного Стража? – спросила Саара, погрузившись в размышления.

– Ты говоришь со мной или сама с собой? – Элиас не повернулся к ней, в очередной раз показав, что его послушание – не следствие личной преданности.

– Тебе нужно расслабиться, мой милый.

Теперь священник повернулся к ней, но его темные глаза ничего не выражали.

– Я вполне расслаблен.

У Саары вновь начала болеть голова.

– Мне надо совершить службу. Моя многочисленная паства нуждается в верховной жрице.

В Вейр прибыло множество каресианцев. Главы богатейших торговых семей и бандитских кланов обратились к вере в Мертвого Бога. Даже некоторые из аристократов ро увидели преимущества в том, чтобы обратиться в веру Саары. Каждый день число ее последователей росло. Ее проповедь безумия и могущества нашла отклик в сердцах слабовольной элиты.

– Возможно, тебе стоит пойти со мной. Один Бог обойдется несколько часов без тебя, пока ты будешь пребывать в экстатической агонии.

– Мне ни к чему твой бог, – равнодушно бросил он.

– Он мог бы тебе понравиться. – Она облизнулась и мягко послала к нему в разум картины наслаждения и боли. Элиас чуть вздрогнул – и его разум закрылся. Саара никогда еще не пыталась заколдовать его всерьез и признавала его достаточно сильным, чтобы она могла сделать это мимоходом.

– Иди и трахай свою паству, – огрызнулся он, – а меня оставь в покое.

Она хихикнула и чувственно потерла ладони.

– У меня уже есть последователи из числа ро, и их число растет, даже в других городах. Но я не буду торопить тебя, могучий священник.

Саара Госпожа Боли, взмахнув полами платья, вышла из кабинета и начала готовиться к проповеди. Ей как никогда необходимо было расслабиться, и она радостно предвкушала час-другой восхитительного безумия.

Глава четвертаяФэллон из Лейта в городе Южный Страж

Огонь в очаге догорел, оставив только тлеющие угли, и в деревянном доме постепенно становилось все холоднее. Красные рыцари вынесли из него почти всю мебель и использовали в качестве тюрьмы. Пять тысяч рыцарей и священников быстро подавили сопротивление жителей города и чувствовали себя как дома в отобранных у них зданиях, а оставшихся в живых обитателей города держали под стражей в разрушенной часовне Рованоко. В живых осталось всего около пяти сотен раненов. Тех из них, кто мог стоять на ногах, обезоружили и заставили работать.

Фэллон досконально знал все формальные стратегии рыцарей, и захват города происходил по их обычной схеме. В первую очередь они подавляют любое сопротивление, особенно жестоко расправляясь с отдельными бунтовщиками, чтобы исключить неповиновение, затем организовывают оборону, и когда город окончательно перейдет под их власть – тогда они казнят пленников и двинутся дальше.

Не считая двух рядовых на страже у двери, компанию Фэллону всю неделю составлял только пьяница-аристократ и тихий священник Коричневой церкви.

Владимир Коркосон, Владыка Топей и командующий армией Дарквальда, был хорошим собеседником, когда не спал и не заливал свою тоску вином, но священник, брат Ланри, оставался слишком простодушен и набожен, чтобы с ним нормально говорить. Священник пытался утешить своих собратьев по несчастью перед грядущей казнью за измену Короне, но по большому счету все его речи сводились к беседам об Одном Боге.

Преступление Коркосона заключалось лишь в том, что он пытался предотвратить бессмысленную смерть своих людей, когда их раз за разом посылали на штурм города. Владыка Топей оказался хорошим человеком, который заботится о своих солдатах. К несчастью, его добрые намерения не нашли отклика у Пурпурных священников, и его избили и заковали в цепи за неподчинение.

Преступление Фэллона было еще проще. Он всего лишь разошелся во мнениях с Пурпурным священником и спас друга от смерти. Преступления у них разные, но итог будет один – их вздернут на воротах Южного Стража на глазах у всей армии. Ланри слишком незначительная персона, чтобы его убивать, и даже у кардинала Мобиуса не поднимется рука на скромного Коричневого священника.

Фэллону было о чем поразмыслить, и он хранил спокойствие, поэтому думалось ему лучше обыкновенного. Даже под угрозой смерти он сохранил свою честь, и Один Бог вознаградил его за это. Тень брата Ториана из Арнона сопровождала его с тех самых пор, как Фэллона заключили под стражу, и существование призрака внушало надежду, что ему не суждено болтаться в петле. Он стал земным воплощением, избранником Одного Бога, и в нем укрепилась вера: скоро его меч вернется к нему.

– Сколько нам осталось… хотя бы примерно? – спросил Владимир, наконец проснувшись.

Стояла глубокая ночь, но Фэллон не спал, он смотрел наружу в тонкие щели треснувших оконных ставней.

– Как твоя голова? – спросил Фэллон. Он был уверен: двух бутылок крепкой раненской медовухи достаточно для сильного похмелья.

– Пока не знаю. Главное – лежать неподвижно, даже если уже проснулся. Это поможет обмануть мозг, и он решит, что все в порядке.

Владыка Топей выглядел неважно. Глаза у него припухли, и отблески затухающего костра, похоже, казались ему слишком яркими.

– Ответь на вопрос, дружище, – попросил он.

– Прошла неделя с тех пор, как они подавили последний мятеж. – Фэллон пытался разглядеть что-нибудь через щели в ставнях в царившей над Южным Стражем тьме. – Я бы сказал, сегодняшний рассвет – весьма подходящее время для нашей казни.

– Изумительно, – заметил Владимир. – Жду не дождусь.

Они уже неделю обменивались мрачными шутками, и Фэллон успел привязаться к своему собрату по несчастью, здравомыслящему человеку, не склонному к истерике. Владимир постепенно принял свою печальную судьбу.

– Полагаю, у тебя нет в запасе гениального плана побега? – спросил Владимир, потирая глаза.

Фэллон слабо улыбнулся и кивнул в сторону спящего брата Ланри:

– Можешь обменяться с ним одеждой и надеяться, что они не заметят, как в заточении ты набрал лишний вес и стал ниже на несколько дюймов.

Владимир хихикнул и вздрогнул – смех болью отдался в тяжелой голове.

– Не смеши меня. Смех мешает обмануть похмелье.

– Сам виноват, идиот несчастный, – ответил Фэллон с широкой улыбкой.

По крайней мере, чувство юмора у него осталось на месте. Вся ситуация со вторжением на Свободные земли, с захватом Ро Хейла и Южного Стража и даже очевидный расцвет королевского безумия начали казаться ему в какой-то степени забавными.

– Интересно, нас повесят рядом? – спросил Владыка Топей, повернувшись на спину и уставившись на деревянные потолочные балки.

– Вряд ли, – ответил Фэллон. – Я клятвопреступник, а ты всего лишь изменник. – Он снова улыбнулся. – Они сначала вздернут тебя, а потом устроят из моей казни настоящее представление. Среди рыцарей я довольно известен, и эти святоши выжмут из моей казни все возможное.

– Жаль, – пробормотал Владимир. – Здорово, если бы рядом со мной при повешении уже болталась чья-нибудь дружеская рожа.

Фэллон отвернулся от окна и присел на край кресла, которое использовал вместо кровати.

– Ты когда-нибудь видел повешение, милорд?

– Нет, к счастью, не довелось. Хотя однажды я видел, как человеку отрубили руки. Он украл из Пурпурной часовни в Дю Бане некую вещицу… или что-то вроде этого. Возможно, просто в пьяном виде облегчился на ступенях церкви… я точно не помню. – Владимир снова потер глаза и неловко повернулся, пытаясь устроиться поудобнее. – Сколько осталось до рассвета? – спросил он.

– Час или два, самое большее.

– Итак… стоит готовиться к тому, что через три-четыре часа я уже буду мертв?

Владыка Топей закрыл глаза и поморщился. Он беспокойно ерзал, потирал виски и периодически постанывал.

– Если только до этого не случится что-нибудь необычное, – загадочно ответил Фэллон.

Владимир изумленно фыркнул, но ничего не сказал. Он молча отдувался, испытывая всю тяжесть утреннего похмелья. Лицо его начало приобретать странный цвет.

Фэллон вернулся к окну. В лагере зашевелились рядовые из простолюдинов, приступая к своим утренним обязанностям. С каждым днем солнце вставало все позже, напоминая людям ро, как они далеко от родного Тор Фунвейра.

– Будь наготове, избранник, – произнес призрак Ториана.

Фэллон моргнул от резкой боли в голове.

– Ты не мог бы заранее предупреждать о своем появлении? От твоих слов все еще болит голова.

Владимир фыркнул и посоветовал ему вести себя потише. Фэллон понял: в таком состоянии его спутник вряд ли расслышит, о чем они говорят.

– Ты хорошо отдохнул? – спросил призрак.

– Нет. Совсем нет, слишком многое нужно было обдумать, – прошептал Фэллон.

– Тебе понадобится твоя мудрость. – Голос призрака, как и всегда, был глухим и монотонным.

Фэллон понятия не имел, что тот имеет в виду.

– Моя мудрость всегда при мне, но если ты полагаешь, будто я смогу сбежать… думаю, ты недооцениваешь число людей, которых мне нужно будет убить для успешного побега.

Он мог справиться с любым рыцарем в поединке один на один, но пробиться через несколько десятков воинов не под силу даже фехтовальщику его уровня. А у него не было меча!

– Выгляни в окно, – произнес призрак.

Рыцарь посмотрел в щель между ставнями. Там открывался вид на пыльную улочку, вдоль которой тянулась сточная канава. Деревянные частоколы, окружавшие дома в Южном Страже, казались очень прочными, и Фэллон не видел очевидного пути для побега.

– На что именно я должен смотреть?

Через мгновение из сточной канавы высунулась рука. Фэллон сначала не обращал на канаву особого внимания – она, скорее всего, была доверху заполнена кровью, мертвыми телами и помоями. Обычно сверху их посыпали известью, стремясь уберечь содержимое от гнили.

Рука судорожно нащупывала, за что бы ухватиться, и через мгновение показалась и вторая.

– Владимир, – резко окликнул его Фэллон. – Тащи свою задницу сюда, быстро.

– Я не могу. Я умираю, – слабо пробормотал тот, с трудом проталкивая слова через слой желчи.

– Соберись. Гениальный план побега обретает форму.

Фэллон прищурился, пытаясь лучше рассмотреть в темноте медленно выползающего из сточной канавы человека.

Их сторожа стояли к нему спиной. Кто бы это ни был, он двигался с поразительной ловкостью и успел скрыться, так и не замеченный охраной.

Владимир перекатился на живот. С видимым усилием оттолкнувшись руками, он поднялся в сидячее положение.

– Я думаю, палач не дождется моей головы, – пробормотал он. – Медовуха сделает его работу за него.

Фэллон прижал палец к губам и мотнул головой, подзывая его к окну. Первые несколько футов Владимир прополз, вздрагивая от боли, затем с трудом поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к окну.

– Ну? – спросил он слабым шепотом.

Фэллон показал на человека, присевшего рядом с глубокой сточной канавой. Тот весь промок и правой рукой двигал очень осторожно, будто она была ранена. Он оставался в тени, прижимаясь к земле, но Фэллон уловил в его облике характерные для каресианцев черты.

– Я его знаю, – прошептал он Владимиру. – Его зовут Аль-Хасим.

Владыка Топей устало покачал головой.

– Он нам друг или враг?

– Его схватили в Ро Канарне, и мы взяли его с собой на север в погоне за леди Бронвин. Я полагал, он погиб при защите Ро Хейла вместе с Отрядом Призраков. – Фэллон на секунду запнулся и обернулся посмотреть на мирно похрапывающего брата Ланри. – Нам он, может, и не друг… Но вот с ним они точно друзья.

Каресианец, очевидно, ранен, и с той же очевидностью было ясно, что раны не угрожают его жизни. На боковой стороне шеи у него тянулся порез, на который он наложил повязку из подручных материалов, и еще одна большая повязка виднелась на левой стороне груди. Он чуть приблизился к окну, и его лицо вышло из тени.

– Он идет сюда, – произнес Владимир.

– Отойди от окна, – приказал ему Фэллон, – и сообщи, если стража заметит лишнее.

Каресианец, похоже, знал, что делает. Он бесшумно добрался до окна, прижался спиной к стене рядом с ним и ловко снял со ставней запирающую их щеколду, затем осторожно открыл одну из ставней на ширину, позволяющую проскользнуть внутрь, повернулся и свесил ноги с подоконника.

– Закрой окно и веди себя тихо, – шепнул Фэллон. – Снаружи два охранника.

– Полагаю, передо мной сэр Фэллон из Лейта, – прошептал в ответ каресианец. – И тоже пленник… какая приятная неожиданность.

– Аль-Хасим, Принц Пустынь… все еще живой и в добром здравии, – в тон ему ответил Фэллон.

– Это ранены бьются до самой смерти. На меня их обычаи не распространяются, – ответил гость и сел на пол спиной к окну. – Я пришел сюда за Ланри и не ожидал встретить здесь тебя.

Старый Коричневый священник все еще спал, ничего не зная о происходящем. Владимир боролся с рвотными позывами, смущенно поглядывая на каресианца.

– Прошу меня простить, где же мои манеры… – пробормотал он. – Лорд Владимир Коркосон, к вашим услугам.

Он попытался поклониться, но в полупоклоне резко согнулся и прижал руку ко рту. Лицо у него приобрело неприятный зеленоватый оттенок.

– Для знатной особы вид у тебя не слишком аристократичный, – заметил каресианец.

Владимир замахал руками, показывая, что ему нужно время прийти в себя, затем тоже сел на пол.

– Просто продолжайте пока без меня, – прошептал он и рыгнул. – Ой, и во избежание дальнейших вопросов – если вы собираетесь бежать, я иду с вами. – Владыка Топей обхватил руками колени, съежился, закрыл глаза и тихо застонал.

Фэллон скептически поднял брови, затем снова повернулся к каресианцу.

– Как ты выжил? – спросил он. – Судя по твоим ранам от меча на шее… а что в груди? арбалетный болт?.. – я могу сказать, ты сражался вместе с Алым Отрядом.

– Так и было, – ответил Хасим, – но мы проиграли. – Теперь лицо его стало серьезным, будто ранены заботили его больше, чем можно было подумать. – Многие из моих хороших знакомых погибли из-за твоих красных друзей.

Фэллон мог ему только посочувствовать.

– В свое оправдание могу сказать только, что меня взяли под стражу за нарушение клятвы задолго до того, как первый требушет выстрелил в сторону Южного Стража.

– Насколько я помню, – ответил Аль-Хасим, – вы с Вереллианом спасли мою шкуру в Ро Канарне. Значит, у тебя есть кредит доверия.

Фэллон кивнул.

– Ты оставался здесь… в городе?

– Да, я уже с неделю тут, – ответил Хасим. – Рыцари такие предсказуемые. У них есть стойкая привычка не обращать внимания на сточные канавы.

– Где мои люди? – встрял в разговор Владимир, откинувшись на стену и пытаясь прийти в себя.

– После того как король перебрался в чертоги Длинной Тени, ваш кардинал приказал добровольческой армии разбить лагерь под стенами города. А в городе сейчас только рыцари и священники… и множество злых пленников-раненов. – Хасим беспокойно поежился и потер раненую шею.

– Тебе нужно обработать рану, иначе она скоро загноится, – заметил Фэллон.

– Если бы она собиралась загноиться и убить меня, она уже давно бы это сделала. Я, между прочим, уже неделю ползаю в дерьме и моче, – ответил каресианец.

Фэллон снова повернулся к открытому окну и задумался. Зная о том, как двигаются патрульные отряды между их импровизированной тюрьмой и внешними стенами, можно было проскользнуть наружу, хотя из оружия у них только легкий ятаган Аль-Хасима.

– Сколько добровольцев осталось в живых? – спросил Владыка Топей дрогнувшим голосом.

– Точно не знаю. В проломе их клали сотнями.

– Хотя бы примерно? – Владимиру очень нужно было узнать ответ. Хасим подумал.

– Около шести тысяч… после того, как раненые либо поправились, либо умерли.

Владимир закусил губу и съежился еще сильнее. Он пришел на север с десятью тысячами воинов. И весть о том, что четыре тысячи его людей погибли при штурме Южного Стража, стала для него почти невыносимой. Он начал всхлипывать, прижимая потные ладони к лицу. Король швырялся его людьми, словно мусором, вымостив их телами дорогу к сердцу Южного Стража.

– Владимир, – окликнул его Фэллон. – Оплачешь их позже. Твои люди стоят под стенами. Это означает, что священники нам не помешают, когда мы доберемся до них. Если, конечно, сможем выбраться из города.

– Сможем, – уверенно произнес Хасим. – Если, конечно, вы не боитесь грязи.

– Разбуди священника. – Фэллон показал на Ланри. – И на определенном этапе нашего побега мне понадобится меч.

Хасим бросил взгляд на дверь, за которой стояли часовые.

– Возможно, тебе самому стоит разбудить священника, а я пока посижу здесь, в тени.

Фэллон легонько потряс брата Ланри за плечо. Тот беспокойно поежился и столкнул с себя руку Фэллона. Но воин еще раз потряс спящего за плечо, и тот наконец перекатился на другой бок и открыл глаза.

– Что?.. – неразборчиво пробормотал он.

– Мы уходим, – заявил Фэллон. – Поднимайся, если хочешь с нами. – Он повернулся к Хасиму. – Где Мобиус и король?

– Главные рыцари и священники прошлой ночью славно напились в зале Длинной Тени. И сейчас должны весьма дурно себя чувствовать.

– А Тристрам?

– Его с ними не было… возможно, он чтит свои клятвы. – Аль-Хасим, похоже, знал, как легкомысленно многие рыцари относятся к алкоголю.

– Вот и молодец, – сказал Владимир, пытаясь подняться на ноги. – Хотел бы и я принести подобную клятву.

Фэллон снова подошел к окну и подождал, пока брат Ланри встанет с постели. До рассвета оставалось около часа. Времени вполне хватит, чтобы покинуть Южный Страж, если, конечно, им не помешают слуги, которых придется убивать.

– Хасим, – прошептал Ланри со слабой улыбкой, – ты жив… Хвала Одному.

– Давайте вознесем ему хвалу позже, – ответил каресианец. – Нам пора уходить. Утром вас собираются казнить.

– Меня? – недоверчиво спросил Коричневый священник.

Хасим кивнул.

– Как вы думаете, сэр рыцарь? Это возможно? – спросил он у Фэллона.

– Вполне возможно. Но не нужно меня так называть. Меня зовут Фэллон.

Он выглянул в щель между приоткрытыми ставнями и увидел, что путь к сточной канаве свободен. Она проходила под деревянными стенами и домами к внешнему частоколу. У внешних стен будет охрана, но Фэллон счел выбранный способ побега достаточно хорошим – если Аль-Хасим прав и почти все рыцари действительно находятся в центральной части Южного Стража.

– Остался ли кто-то в живых из раненских капитанов? – спросил Фэллон.

– Пурпурный ублюдок вспорол Хорроку живот, но тот все еще жив. Я не видел, что произошло с его помощником, Огненным Зубом. Все остальные сидят под замком, или их гоняют на работы.

– Милорд Коркосон, – официально обратился Фэллон к Владимиру, – сможете ли вы присмотреть за братом Ланри?

– Если только он, в свою очередь, присмотрит за мной, – ответил милорд без тени улыбки.

– Я сам могу за собой присмотреть, – проворчал Коричневый священник. Он потирал сонные глаза и быстро моргал, пытаясь проснуться. – Просто покажите мне, в какую сторону бежать, и я последую за вами, молодежь, и буду тихим, словно мышка.

– Тогда выдвигаемся? – спросил Фэллон, забираясь на высокий подоконник.

Он почти бесшумно спрыгнул на размокшую землю, за ним последовал Хасим, и они прижались к деревянной стене, помогая своим менее расторопным спутникам выбраться из здания. Помощь понадобилась и Ланри, и Владимиру. Причем именно священнику пришлось несколько раз напоминать о том, что нужно вести себя тихо.

– Знаете, побег через окно – весьма необычный для меня способ отправления обязанностей священнослужителя, – заявил он, когда Хасим помог ему выбраться на твердую почву рядом со стеной.

– Просто держись сзади Владимира, – бросил ему Фэллон шепотом.

Аль-Хасим на цыпочках подошел к сточной канаве, не отрывая взгляд от входа в дом. Пока они ведут себя тихо, стражи не пойдут проверять, в чем дело, но у Ланри не было таких навыков, и Фэллон заключил, что их охрана не слишком-то наблюдательна, если даже не обратила внимания на посторонние звуки.

Хасим махнул Фэллону, подзывая к себе, и бывший рыцарь осторожно проследовал к спасительной траншее.

Хасим показал на выступ вдоль края канавы.

– Если будешь идти по нему, то не упадешь в дерьмо на дне, только постарайся не оступиться.

Узкий выступ находился достаточно низко, позволяя полностью укрыться в канаве. Фэллон сомневался, что им удастся быстро идти в связке с Ланри, но так они незамеченными доберутся до западного частокола Южного Стража.

Хасим и Фэллон медленно спустились вниз, помогая Ланри и Владимиру встать на узкий каменный выступ. Он шел меньше чем в трех футах над рекой из помоев, текущей на дне канавы, и Владыку Топей снова замутило, когда до него дошла отвратительная вонь.

– С таким похмельем мне предлагают пройтись над рекой из дерьма… просто прелестно.

– Скорее всего, это дерьмо принадлежит людям ро, – съехидничал Аль-Хасим, – если тебе станет легче.

– Почему-то не стало. – Владимир прижал руку ко рту, а лицо его стало мертвенно-бледным.

– Должен сказать, – заметил Ланри, – этот запах совсем не помогает сохранить равновесие.

Хасим поддерживал Ланри, обхватив его под грудью, чтобы помочь ему держаться поближе к кирпичной стене канавы, и падение священнику пока не грозило.

За десять минут они миновали две стены и несколько домов. Сточные канавы в Южном Страже были хорошо спроектированы и казались прочнее многих зданий. И что-то в натуре Красных рыцарей противилось проверке подобных мест, будто это унижало их достоинство, зато делало канаву идеальным способом побега, хоть и не слишком приятным.

Солнце еще не поднялось, когда Фэллон впервые услышал голоса.

– Наверху люди, – прошептал он. – Возможно, охраняют внешнюю стену.

– Скажи мне, где опасность, сэр рыцарь, – пропыхтел священник, – и я сделаю все, что смогу.

– Просто веди себя тихо, – ответил Фэллон. – Хасим, дай мне оружие.

Каресианец, не мешкая, обнажил ятаган и протянул его рукояткой вперед. Фэллон не привык к такому легкому оружию, да и лезвию в нем уделялось слишком много внимания, но его было довольно, чтобы обезвредить обычных солдат.

Высунувшись из-за края канавы, Фэллон увидел четырех человек, собравшихся вокруг небольшого костра. За ними виднелась дыра во внешнем частоколе, скорее всего, проделанная при первом обстреле. Больше вокруг никого не было, а четыре стража находились на порядочном расстоянии от центра города. Они оживленно смеялись и болтали о вине и женщинах, и их нимало не заботила военная кампания, частью которой они все являлись.

– Четверо, – прошептал он Аль-Хасиму.

– Справишься? – спросил каресианец.

Избранник Одного Бога прищурился.

– Если добавить к ним еще четырех, тогда битва будет честной, – ответил он, даже не задумавшись, насколько надменно это прозвучало.

Он перемахнул через край канавы и приземлился на корточки на покрытую щебнем землю.

Мужчины не обратили внимания на движение и были слишком поглощены разговором, чтобы заметить вооруженного человека, внезапно возникшего в нескольких футах от них. На каждом из стражников был красный рыцарский плащ, а у пояса висел длинный меч.

Фэллон пригнулся, держась поближе к земле. Лезвие ятагана он выставил перед собой и шагнул к огню, затем резко свистнул, стремясь привлечь внимание стражи, и одним плавным движением вонзил меч в ребра ближайшему воину.

– Что за херня?.. – вырвалось у солдата, который неуклюже пытался вытащить меч из ножен.

Фэллон выпрямился и посмотрел на три перекошенных в ужасе лица. Он сдернул мертвое тело с ятагана и шагнул вперед, ответив на неуклюжий выпад плавным блоком, а затем полоснул человека по животу.

Двое других стражей даже не получили возможности ответить на нападение, как тоже были мастерски убиты. Одному Фэллон раскроил грудную клетку, когда тот попытался замахнуться мечом, а другого сбил на землю и отрубил ему голову, не дав поднять тревогу.

Фэллон остановился и осмотрел тела. Ни звука, ни движения – их настигла быстрая смерть.

– Ловко, – заметил Аль-Хасим, высунув голову из канавы.

– Помоги остальным выбраться наверх, – сказал Фэллон, опустился на колени и поднял длинный меч одного из воинов.

Каресианец ухмыльнулся и исчез в канаве, из которой послышалось ворчание Ланри и стоны Владимира. Через несколько минут, когда они в полном составе стояли рядом с частоколом, край горизонта уже подернулся слабой голубой дымкой. Фэллон хотел как можно скорее выбраться из города и достичь лагеря добровольческой армии Дарквальда еще до рассвета.

– Кто у вас за главного? – спросил он Владимира, пока они тихо пробирались вдоль частокола Южного Стража.

– Думаю, Димитрий, – ответил Владыка Топей. – Он, кстати, вообще не хотел сюда идти. Хотя он хороший человек… верный и честный.

– Винодел, наверное? – спросил Аль-Хасим с улыбкой.

Владимир напустил на себя оскорбленный вид.

– Он не какой-нибудь там простой винодел, знаешь ли. Майор Димитрий Савостин делает такое игристое белое, что ты зарыдаешь от счастья, только пригубив его, мой юный друг!

– Майор? Во главе шести тысяч воинов? У тебя нет генерала? – спросил Фэллон.

– Иерархию командования устанавливал мой отец, и, похоже, он в это время был пьян. – Владимир нахмурился. – Спасибо Одному, что я никогда так не пил, правда?

– Да-а, мой друг, ты просто образец праведности, – ответил Фэллон. – Но не пора ли нам идти дальше?

Аль-Хасим выглянул в пролом во внешней стене и посмотрел вверх.

– Там есть часовые? – спросил он.

– Возможно, но они следят за городом, а не за окрестными равнинами, – ответил Фэллон. – И пока еще темно. Даже если они нас заметят, то могут подумать, что это всего лишь солдаты из Дарквальда, которые решили ночью сделать вылазку из лагеря.

Он спрятал меч в ножны и первым, пригнувшись, пролез в дыру в частоколе. Аль-Хасим шел на шаг позади него, низко опустив к земле ятаган, будто предчувствуя беду. За ним следовал Владимир, ненавидевший каждую секунду побега, и замыкал шествие брат Ланри из Канарна.

Сырая земля за стенами города издавала неприятные чавкающие звуки под сапогами, пока Фэллон крадучись шел от стены. Остальные последовали за ним, и уже через несколько минут они шли в темноте по пустынной равнине. В отдалении, на приличном расстоянии от города, горели огоньки сотен костров, обозначая лагерь добровольческой армии Дарквальда. Раньше на том месте был королевский лагерь, пока священники и рыцари не переехали в город, забрав с собой Фэллона в качестве пленника.

Сигналов тревоги не было слышно, и никто не заметил их в утренних сумерках на равнинах Алого Отряда.

Завидев дальние костры лагеря добровольческой армии, Фэллон улыбнулся, затем вдруг резко остановился. Остальные тоже встали как вкопанные и молча уставились на ряд высоких деревянных столбов, выросших перед ними. Их скрывала рассветная тьма, и поэтому беглецы натолкнулись на них неожиданно.

Массивные столбы глубоко врыли в землю, и к каждому из них был привязан окровавленный человек. Кто-то из них еще двигался, и Фэллон прищурился, пытаясь разглядеть их получше. Там были рыцари.

– Хасим, – шепнул он. – Что тебе известно об этих людях?

Каресианец подошел ближе к нему и нахмурился.

– Думаю, их повесили тут после того, как один из них вызвал на дуэль Пурпурного священника. – Он глянул на Владимира. – Того ублюдка, командующего дарквальдской армией… того самого пурпурного ублюдка, раскроившего живот Хорроку. Похоже, драться ему не хотелось, поэтому Мобиус объявил их предателями, ну и… собственно, вот. – Он показал рукой в сторону привязанных к столбам людей.

– Брат Джакан, – глухо произнес Фэллон. – Пурпурного ублюдка зовут брат Джакан.

Он затих, когда из темноты проступили лица привязанных. На высоте в несколько футов от сырой земли, прикрытый окровавленным тряпьем, висел сэр Терон из Хейрана, бывший адъютант Фэллона. Фэллон резко повернулся, и Аль-Хасим заметил его тревогу, когда он узнал в остальных повешенных других членов своего отряда.

– Он привязал их здесь за оказанную мне поддержку. Выказанное мне… уважение, – прошептал Фэллон, потом повернулся и увидел, что Владимир тоже рассматривает окровавленных рыцарей.

– Сдается мне, это лейтенант Терон? – удивленно произнес Владыка Топей.

Фэллон не обратил внимания на его слова.

– Ланри, что с его ранами?

Коричневый священник помедлил, но после небольшого ободрения подошел к нему и осмотрел раны Терона. Тот дрожал, а все его лицо и грудь покрывали глубокие следы от ударов кнута, но он все еще был жив. Ланри повернулся к остальным людям и провел быструю, но умелую оценку их состояния.

– Я могу сказать, некоторые из них уже не выживут… а иные уже мертвы. Простите, сэр Фэллон. – Он показал на Терона. – Но вот он все еще дышит.

– Нам нужно спустить их с кольев, – заявил Фэллон.

– Э-э, я, конечно, не военный, – ответил Ланри, – но разумно ли это… учитывая, что скоро наступит день?

– Просто срежем веревки, – настойчиво произнес Фэллон. – Хасим, Владимир – перережьте их путы.

Они не возражали и спешно приступили к нелегкому делу освобождения избитых воинов. Фэллон пытался не выказать свой гнев, хоть с его рыцарями и обошлись словно с обычными преступниками. Ланри только мельком глянул на него, поджав губы. Старый священник, так же как и Фэллон, хорошо понимал: правосудие пурпурных святош может быть очень жестоким.

– Они были твоими подчиненными? – спросил священник.

– Да.

– Возможно, нам стоит поспешить в лагерь, чтобы найти помощников. Раны нуждаются в обработке, иначе им станет хуже. – Во врачебном искусстве Ланри знал толк, и Фэллон был ему искренне благодарен за совет.

– Очень хорошая мысль, – ответил он.

Кровь его кипела, мысли бешено сменяли одна другую, но снаружи он сохранял спокойствие.

За несколько минут Аль-Хасим срезал с кольев почти всех людей. Владимир был не так расторопен и подчинился Фэллону скорее из учтивости, чем из желания помочь. Затем, утомившись от приложенных усилий, он вернулся к ним и сел на траву.

Ополченцы в лагере к западу от них наконец заметили на равнине какое-то движение, и к ним направился отряд солдат.

– Владимир, тебе нужно сообщить им, что ты здесь, – заметил Фэллон, указывая на приближающихся солдат. – Попроси их помочь этим людям.

Он чуть не сказал «моим людям» и почувствовал, как на него навалилась тяжесть ответственности за совершенное с Тероном и остальными.

Пятеро солдат с оружием наготове осторожно приблизились к беглецам. Они держали на взводе арбалеты. Фэллон поднял вверх руки, желая показать мирные намерения, и махнул Владимиру, который, все еще съежившись, сидел на траве, чтобы тот поднялся и обратился к своим людям.

– Да, да, – проворчал в ответ Владыка Топей. – Я, наверное, когда-нибудь все-таки отдохну… но не сейчас. – Он с трудом поднялся на ноги и вышел вперед поприветствовать солдат. – Полегче, парни, – произнес Владимир с видимым облегчением в голосе, – вы командира не признали?

Солдаты остановились в десяти футах от деревянных столбов.

– Назови себя.

Начинался рассвет, но сумрак пока не позволял рассмотреть лица. Хасим тихо подошел к Фэллону, устало опустив ятаган.

– Знаешь, возможно, кто-то из святош засел в их лагере, – прошептал каресианец. – Нам нужно быть настороже.

– Ерунда, – заявил Владимир, и голос его зазвенел силой, когда он обратился к солдатам: – Я лорд Владимир Коркосон, командующий добровольческой армией Дарквальда… и мне страшно хочется выпить.

* * *

К счастью, подозрения Аль-Хасима не оправдались. Через полчаса они уже сидели в шатре Владимира в центре лагеря. Солдаты из Дарквальда без промедления подчинились приказу Фэллона срезать с его людей веревки и позаботиться об их ранах. У него сложилось впечатление, что они не сделали этого раньше только из страха перед Джаканом.

Перед шатром собралось с десяток старших офицеров из армии Владимира. За ними простирался лагерь для шести тысяч воинов, большинство из которых были уже на ногах, услышав новости о побеге их командующего. Солдаты увлеченно обсуждали, что же может означать его побег для добровольческой армии, и только авторитет майора Димитрия удержал сотни людей, желавших ринуться в командный шатер с благодарностями.

Терона, Омса и других выживших рыцарей из бывшего отряда Фэллона отнесли в ближайший шатер, где брат Ланри использовал все свое искусство врачевания, стараясь вырвать пострадавших из объятий смерти. Аль-Хасим, Фэллон и Владимир наслаждались заслуженным отдыхом в командном шатре Владыки Топей. Солнце уже поднималось, бросая длинные тени на равнины Алого Отряда, и погоня за сбежавшими пленниками оставалась делом времени, а до этого Фэллону нужно было разработать дальнейшую стратегию – как и дальше оставаться в живых. Стратегию… Он ненавидел стратегическое планирование.

– Милорд, – начал майор Димитрий, мужчина средних лет с пепельно-русыми волосами до плеч, одетый в плохо подогнанную кольчугу. – Слава Одному, что вы живы и здоровы, но нам нужно разработать план. Утром вернется Пурпурный священник и призовет нас к ответу.

Владыка Топей бросил взгляд на Фэллона.

– Стратегия – не мой конек, майор. Возможно, нам лучше спросить об этом присутствующего здесь Красного рыцаря. – Он показал на сидящего рядом божьего избранника.

Фэллон вежливо кашлянул и подался вперед. Он устроился на краю удобного дивана, который, очевидно, совсем недавно использовался в качестве кровати. По левую руку от него сидел каресианский авантюрист, Аль-Хасим, быстро сориентировавшийся в ситуации и торопившийся набить желудок наспех сооруженным завтраком из черствого хлеба и еще более черствого сыра.

– Я больше не рыцарь, – сказал Фэллон, – как и дюжина людей, которых мы сняли с тех кольев.

– Но вы сэр Фэллон из Лейта, – заметил Димитрий с оттенком благоговения в голосе. – О вас наслышаны даже в Дарквальде. Полагаю, у вас есть план?

Аль-Хасим улыбнулся так широко, что изо рта у него посыпались хлебные крошки.

– Хм, майор, я думал, наш план – это побег из Южного Стража… Не думаю, будто у Фэллона есть план получше.

Димитрий нахмурился – он не совсем понимал, зачем здесь каресианец. К тому же до Фэллона наконец дошло, что Аль-Хасим сражался в проломе внешней стены Южного Стража и, скорее всего, положил немало солдат из армии Дарквальда.

– Когда прибудет Джакан? – спросил Фэллон.

Димитрий задумчиво надул щеки и посмотрел сквозь щели в пологе шатра на светлеющее небо.

– Обычно он приезжает через несколько часов после рассвета. С собой у него охрана из нескольких священников. У них есть странная мания постоянно проводить смотр войск. У нас ничего не меняется, но каждый день нам приказывают построиться и снова проводят смотр.

– Значит, нам нужно уходить, пока они не заявились снова? – спросил Владимир, отпивая большой глоток вина из медного кубка.

Фэллон задумался. Добровольцам не справиться с рыцарями, и неважно, насколько они верны Владимиру. Но ему не хотелось убегать. У него осталась только его честь, а Один Бог явно приберег для него большее, чем напрасная гибель на Алых равнинах.

– Мы остаемся, – заявил он.

Владимир нахмурился, Аль-Хасим рассмеялся, а майор Димитрий выглядел озадаченным.

– Я думаю, мне лучше снова напиться, – произнес Владыка Топей с усталым вздохом.

– Полагаю, я напьюсь вместе с тобой, – согласился Хасим.

Димитрий искоса глянул на них и прочистил горло.

– Со всем уважением к вам, сэр Фэллон, позвольте заметить – вы действительно считаете это решение мудрым?

– Не волнуйтесь, майор, моя стратегия им не ограничивается, – ответил Фэллон, спешно обдумывая возникшую у него мысль. – Тристрам не рискнет послать рыцарей против добровольцев. Они будут орать, толкать громкие речи, будут проклинать вас на все лады – но нападать не станут.

– Э-э, но ведь они в любом случае победят, – встрял Хасим.

Димитрий оскорбленно посмотрел на него, но ничего не сказал, только еще сильнее нахмурился.

– Это сейчас неважно, – терпеливо продолжил Фэллон. – Проиграют они или выиграют – но в итоге они останутся посреди враждебных равнин с очень маленькой армией. Без добровольческих отрядов они окажутся беззащитными перед северными племенами раненов, и Тристрам отлично это понимает, даже если король и Мобиус будут другого мнения.

Владимир прочистил горло и поставил кубок на стол.

– Фэллон, мои люди – простые крестьяне. Может, найдется среди них несколько опытных воинов, но ты не можешь послать их против рыцарей.

– Я и не собирался, – возразил Фэллон, встретившись с ним взглядом. – Тебе нужно больше доверять мне, Владимир.

Димитрий нерешительно кашлянул.

– Из Ро Арнона вызвали генерала армии рыцарей. Он скоро прибудет сюда. Я не знаю, сколько людей приведет с собой сэр Малаки Фрит, но сомневаюсь, что после этого королю еще понадобится добровольческая армия.

– Как далеко отсюда Ранен Гар? – спросил Фэллон.

Хасим задумался.

– Где-то в трех неделях пути. Между ним и Южным Стражем много других племен. Кланы Лунного леса, Свободные Отряды…

– Именно туда направилась леди Бронвин? – У Фэллона в голове начал формироваться план.

Хасим кивнул.

– Длинная Тень хотел призвать на помощь кланы Лунного леса, а Доминик Черный Коготь возглавляет три из четырех отрядов Ранен Гара. Он будет сражаться, если у него появится такая возможность.

Фэллон слышал о семье Черного Когтя. Они защищали Свободные Земли и по всем признакам являлись истовыми последователями Ледяного Гиганта. Они не могли похвастаться знатностью рода, но тем не менее были хорошо известны в Тор Фунвейре. Они никогда не станут союзниками людям ро.

– А я? – спросил Фэллон. – Как относится ко мне капитан отряда Серого леса?

– Не знаю. Я никогда не встречался с ним лично, – ответил Хасим. – Но ему не понравится, что Южный Страж захватили рыцари.

– Думаю, тебе стоит навестить его и спросить об этом, друг мой, – произнес Фэллон.

– Мне? Я не похож на дипломата.

– Тебе и не нужно им быть. Самое главное – ты не из ро. Найди Бронвин и передай от меня поклон Черному Когтю и всем остальным раненам, кого ты встретишь. Скажи им, что я настолько же страстно мечтаю изгнать Красных рыцарей из раненских земель… как и они. То есть договор останется в силе, только их союзником на этот раз буду скорее я, а не Длинная Тень.

– Ну между Ранен Гаром и Южным Стражем еще немало кланов Лунного леса, – ответил Хасим.

– Если они достаточно близко, то они нам вскоре понадобятся – в том случае, если Малаки Фрит надумает развязать бойню.

Все присутствующие смотрели на него. Он не чувствовал уверенности, знает ли сам, что делает, но не позволил сомнениям отразиться на лице.

Время будто замедлилось, и Фэллону снова явился призрак Ториана. Пурпурный священник теперь был в полном боевом облачении и при оружии, хотя оставался все таким же полупрозрачным.

– Ты принял сильное решение, избранник.

Фэллон не стал отвечать вслух, мысленно послав ему ответ:

– Здесь будут умирать люди, сейчас не время для полумер и робких слов. Настало время проявить решительность, время отстоять свою честь.

Ториан выпятил грудь и гордо поднял голову.

– Ты больше не Красный рыцарь.

– Нет, – просто ответил он. – И я не знаю, кто я теперь.

Призрак обнажил свой бестелесный меч и коснулся им плеча Фэллона.

– Отныне ты Серый Рыцарь, и ты служишь той стороне бога, которая отвечает за честь. Помни об этом и знай, что ты один вправе говорить от имени Одного Бога. Именно ты – а не король и не Мобиус.

Фэллон Серый, снова посвященный в рыцари, вдруг увидел мир совсем другими глазами. Остальные смотрели на него так, будто внутренние изменения как-то отразились и на его внешности.

– Владимир, набери людей – в полном оружии и доспехах – и построй их к востоку от лагеря. Ты и майор Димитрий будете сопровождать меня на встрече с братом Джаканом. – Он говорил командным тоном, в голосе его звучали сила и власть. – Хасим, ты отправишься в путь до того, как приедет пурпурный ублюдок.

Они молча переглянулись, а потом Хасим улыбнулся и шутливо отдал честь Фэллону.

– Майор, не соблаговолите ли одолжить мне лошадь?

* * *

Свет едва проникал сквозь низкие темные облака, когда Фэллон выехал впереди колонны. Добровольцы построились вокруг него полукругом, арбалетчики выстроились рядами за полусогнутыми фигурами копейщиков. Кавалерия обрамляла построение с флангов, а колонны мечников растянулись далеко по равнине Алого Отряда.

У Владимира насчитывалось шесть тысяч солдат. Тристрам и король командовали армией из пяти тысяч рыцарей, обученных гораздо лучше, чем простые крестьяне из Дарквальда. Его намерение было авантюрой… но не чистым блефом. У армии Дарквальда имелись требушеты, и по приказу Владимира они могли порядочно утереть королю нос – но любое открытое противостояние неизбежно окончилось бы победой Красных.

– Голова больше не болит, – пробормотал Владимир, подходя к Фэллону.

– У большого волнения есть такое свойство, милорд.

– И снова хочется выпить. Это какой-то замкнутый круг. Бесконечный круг, – ответил Владыка Топей. Он огляделся, похоже, осознавая, что они вышли перед всей армией. – Разве не приличнее нам было бы ехать верхом? Так мы будем выглядеть более внушительно.

Фэллон улыбнулся:

– Я разве выгляжу недостаточно внушительно?

Владимир дружески похлопал его по плечу:

– Ты велик и страшен. А я, напротив, напоминаю лужицу пота.

Будто отвечая на его слова, недалеко от них появился майор Димитрий, который вел под уздцы двух лошадей. За ним следовал сэр Терон. Бывший адъютант Фэллона, избитый и окровавленный, тем не менее шел к ним с суровой решимостью во взгляде.

– Вот так-то лучше, – весело заметил Владимир, неуклюже забираясь в седло.

– Держите, капитан, – обратился к нему Терон, подавая другие поводья.

– Больше не капитан. Зови меня просто Фэллон, – ответил он. – Не поколебалась ли твоя вера?

Сложный вопрос, ведь пытки и верная смерть на деревянном столбе вполне могут поколебать веру Красного рыцаря и поставить под сомнение его место в замыслах Одного Бога.

– Я решил, что, пока жив, должен делать лишь то, что считаю правильным, – ответил Терон. – И если я когда-нибудь покину Свободные Земли – меня ждет долгая и трудная исповедь перед Одним Богом.

Фэллон оседлал коня и поправил свои новые кожаные доспехи.

– Я не слишком благочестив, друг мой, но поверь – мы делаем то, что должно. Держись поближе ко мне, и давай выскажем Джакану все, что мы о нем думаем.

Терон улыбнулся. Он подъехал ближе к Фэллону и встал с ним рядом, опустив руку на рукоять длинного меча.

– Я полагаю, ты не знаешь, у кого сейчас мой меч? – спросил Фэллон.

– Его забрал командующий Тристрам, – ответил он. – Я думаю, он не хотел отдавать его Джакану, милорд.

Фэллон рассмеялся, когда услышал про «милорда».

– Думаю, тебе нужно потренироваться называть меня по имени, правда… Терон?

От ворот Южного Стража послышался звук сигнального горна, и они повернулись к городу. Димитрий и Владимир держали коней чуть позади Фэллона и Терона. Фэллон помахал рукой, призывая беспокойного аристократа занять более приличествующее ему положение.

– Ладно, но говорить будешь ты, – проворчал Владыка Топей, неуютно поеживаясь в новых доспехах.

Из отремонтированных деревянных ворот показались лошади – несколько десятков всадников рысью поскакали в их сторону. Они несли два штандарта – сжатый кулак Красных рыцарей и скипетр Пурпурной знати. Клацанье брони и стук копыт разносились далеко по равнинам Алого Отряда. Фэллон, даже не оглядываясь, чувствовал, как занервничали солдаты, увидев приближение Джакана.

– С ним больше людей, чем обычно, сэр, – заметил майор Димитрий.

– И у вас тоже, – ответил Фэллон. – Они не идиоты, не могли не заметить изменения в лагере за последний час.

– Вы собираетесь его убить? – спросил Терон.

Фэллон не ответил. Глубоко вдохнув, он сосредоточился на подъезжающих всадниках. И улыбнулся, когда понял, что они его узнали.

Джакан тоже его увидел. Священник прибыл в полном боевом облачении, но по его лицу скользнул страх. По отряду прошли взволнованные шепотки, и руки опустились на рукояти мечей.

– Фэллон из Лейта! – проревел Джакан, подавляя подступивший страх. – Брось меч на землю и сдайся!

– Нет! – крикнул он в ответ.

– Очень умно, – шепотом заметил Владимир. – А теперь просто попытайся не устроить массовую резню.

Джакан и рыцари разъехались по сторонам и остановились в десяти футах от них. Священник удивился, увидев Терона и Владимира, но сохранил суровое выражение лица, глядя прямо на Фэллона.

– Брат Джакан, мы можем чем-то вам помочь? – буднично осведомился Фэллон.

– Ты клятвопреступник! – заявил священник, театральным жестом поворачивая лошадь. – Лорд Коркосон – предатель! – Он отточенным движением выхватил меч. – Майор Димитрий, арестуйте этих людей!

Димитрий, выпрямившись, не двинулся с места, глянув на Владимира и Фэллона, но нерешительность сквозила в его взгляде, несмотря на все его усилия.

– Я подчиняюсь приказам сэра Фэллона, – наконец ответил он, задержав дыхание.

– За свою измену ты заплатишь кровью! – рявкнул Джакан. – Мы уничтожим твою жалкую армию! Ты, лорд Коркосон, обрек своих людей на смерть под пятой Тор Фунвейра!

– Хватит! – крикнул Фэллон, заставив священника умолкнуть. – Ситуация такова – мы укрепимся в лагере и будем наготове. Если последует хоть одна попытка собрать на нас рыцарей – мы забросаем город камнями, пока вы не расплачетесь от страха. У вас нет артиллерии, и не пытайся меня убедить, будто Тристрам пойдет в лобовую атаку. В отличие от тебя, он заботится о людях под своим началом.

Владимир прорычал что-то согласное, вспомнив, сколько его людей Джакан напрасно обрек на смерть при штурме Южного Стража.

– Ты не сможешь победить, клятвопреступник! – огрызнулся священник. – Мы убьем всех, кто пойдет против нас! – Последние слова он адресовал передним рядам добровольцев, чтобы напугать их и побудить к послушанию.

Фэллон тронул коня и подъехал почти вплотную к Джакану. Терон не отставал от него, и рыцарь был рад видеть его рядом.

– Я не пытаюсь победить, безумный ты идиот, я пытаюсь остановить бессмысленную бойню! Достаточно раненов и ро погибло без всякого смысла. Если король хочет следовать капризам колдуньи, пусть при этом обходится без армии Дарквальда… и без меня.

Джакан все еще сжимал эфес меча и, злобно прищурившись, смотрел на Фэллона: полный высокомерия, он искренне считал, что имеет право повелевать.

– Вы не сможете держаться вечно, – тихо произнес он. – Кардинал Мобиус и король подавят ваш жалкий бунт.

– Бунт?! – заревел Фэллон, напугав священника внезапной вспышкой ярости. – Я не признаю твою власть! Я не признаю власть короля! – Голос его возрос и окреп, далеко расходясь по равнинам. – Ты не можешь говорить от имени Одного Бога! – Он понизил голос, тяжело дыша. – А насчет того, чего же я жду… когда генерал Малаки Фрит прибудет, я буду говорить с ним о том, чтобы вывести наши войска со Свободных Земель, и тогда вы ответите за погубленных вами безвинных людей. Если он человек чести, он меня выслушает. Если же нет – тогда жертв будет еще больше.

Он продолжил с уверенной улыбкой, на этот раз обращаясь прямо к Джакану:

– Но тебя я все еще собираюсь убить лично, священник. Не давай мне повода сделать это прямо сейчас. Я хочу, чтобы ты передал мои условия Тристраму и Мобиусу. И мне плевать, расскажешь ли ты о них королю – его разум давно ему не принадлежит.

– Ересь! – гаркнул Джакан.

Одним движением, удивившим даже Фэллона своей резкостью, Терон ударом кулака сбил священника на землю. Фэллон трясся от ярости.

– Ты не можешь говорить от имени Одного Бога!!! – проревел он.

– Ты! – Фэллон ткнул пальцем в другого Пурпурного священника, воина под именем Рэтбоун из Чейза. – Забери его обратно в крепость и проследи, чтобы он передал мои слова.

Чейз замешкался, и Джакан осоловело глянул на него из травы. Он никак не мог сфокусировать взгляд, а его челюсть начала опухать и побагровела. Чейз медленно спешился и помог собрату-священнику забраться в седло. Красные рыцари, сопровождавшие их, с благоговейным трепетом смотрели на Фэллона, но никто из них даже не шелохнулся.

– Братья, – произнес Фэллон, обращаясь к рыцарям, – пожалуйста, поймите, вас ведет безумный король, выполняющий приказы ведьмы.

Он знал – они останутся глухи к его словам, но достаточно уважал Красных рыцарей и хотя бы попытался достучаться до них – как Уильям из Вереллиана когда-то пытался достучаться до него.

– Вот и все, что я хотел сказать. Мы продолжим разговор, когда прибудет генерал Фрит.

Он повернул коня, и они вместе с Тероном из Хейрана вернулись к армии Дарквальда.

Глава пятаяБронвин из Канарна в Лунном лесу

Заснеженные верхушки деревьев тянулись к небу над неровной, изрезанной ущельями местностью, возвышаясь над зеленой хвоей, словно острые белые башни. Южный Страж остался в неделе пути к югу, а они находились глубоко в дебрях Лунного леса. Местность то забирала круто в гору, то спускалась вниз, подобно неспокойному морю, и идти оказалось нелегко.

С тех пор как они покинули город, Бронвин привыкла кутаться в два плаща. Она не меняла одежду уже пять дней и носила одно и то же и днем, и ночью. Она находилась ужасно далеко от дома и уже много месяцев не видела своего брата. Она знала, город теперь в безопасности и Бром тоже, и страстно мечтала снова стать леди Канарна.

Родной город всегда казался ей очень холодным местом, продуваемым ледяными морскими ветрами, но сейчас она ощущала холод в десять раз более сильный, чем в Ро Канарне. Она никогда и не думала, что может быть настолько холодно.

Двое ее спутников из народа раненов привыкли к такой погоде и всегда подшучивали над ней, когда она дрожала от холода или жаловалась на него. Мика Каменный Пес, юный воин из Отряда Призраков, язвительный и саркастичный, пошел с ней по приказу своего капитана, Хоррока Зеленого Клинка. Он считал, изнеженную аристократку ро сразу убьют, если с ней рядом не окажется верного воина.

Драгнил Темный Гребень, жрец Бритага Мирового Ворона, оказался весьма неподходящим спутником для путешествия. У него была всего одна нога, но он потрясающе ловко управлялся с костылями. Даже когда земля стала неровной, твердой и каменистой, он шел быстрее Мики и Бронвин. Что еще более раздражало, он постоянно вслух подгонял ее и язвительно хихикал, когда она спотыкалась или просила о привале.

– Не обращай на него внимания, – сказал Мика, когда очередной дневной переход подошел к концу. – Он гораздо лучше, чем те из птичьих людей, которых я встречал раньше.

Солнце уже скрылось за деревьями, когда они дошли до края заросшего лесом ущелья, где можно было немного укрыться от ветра.

– Я росла с величайшим уважением к Бритагу, но этот его жрец – просто идиот. – Бронвин капризничала и сама понимала это, но она ужасно устала от вареных кореньев и сушеного мяса и от того, что уже неделю не снимала ботинок.

Каменный Пес кивнул.

– Без сомнения. – Он остановился возле скалистого выступа, нависающего над тропой. – Время для ужина, – объявил он, снимая с плеч объемный походный мешок.

Драгнил уже остановился и забрался на верхушку скалы, оглядывая ущелье. Он рассчитывал встретить людей из Полумесяца через день или два и убеждал не относиться к ним как к врагам. Кланы Лунного леса всегда были опасными и непредсказуемыми, они поклонялись Рованоко Потрясателю Земли и считали его духом природной стихии, а не Ледяным Гигантом.

– Он знает, куда идет? – спросила Бронвин, усаживаясь на холодную, покрытую снегом землю и помогая Мике развести костер.

Мика ответил не сразу. Он был немногословным, но приятным спутником.

– На север… я так думаю.

Она сердито посмотрела на него.

– Да-да, очень умно. Я имела в виду, знает ли он кого-нибудь в Лунном лесе или мы просто идем наугад и надеемся наткнуться на кого-то из местных?

– Я однажды видел воина из Полумесяца, – сказал Мика. – Он пришел в Ро Хейл. Странный такой, весь в татуировках.

– Это не ответ. – Она аккуратно собрала сухие щепки, пока Каменный Пес ходил за хворостом.

– А я не собирался отвечать, – сказал он без всякого толку.

Бронвин перестала сооружать костер и потрясла головой, раздраженно поджав губы.

– Ладно, прости, – извинился Мика, устало опускаясь на снег. – Мы идем в Ранен Гар – и это все, что я знаю. Если безумец знаком с кем-нибудь из Полумесяца, кто сможет помочь Южному Стражу, – тем лучше.

Она устала, и ей совсем не хотелось выслушивать издевательские замечания. Они шли во владения Отряда Серого леса со слабой надеждой найти помощь Южному Стражу. Почему именно аристократка из Тор Фунвейра оказалась на дипломатической миссии Свободных Отрядов, оставалось неясно даже самой Бронвин, но она была слишком горда, чтобы признать задачу непосильной. Однако именно это ощущение не покидало ее с тех пор, как она оставила свой дом много месяцев назад, и Бронвин не предвидела изменений к лучшему в ближайшее время.

Драгнил швырнул походный мешок на землю рядом с небольшим костром.

– Еды! – потребовал он, указывая на него.

Мика поднял на жреца взгляд.

– Делай сам, птичье отродье.

– Мне нужно оставаться на страже, отродье призраков. Зрение у меня будет получше твоего, – ответил Драгнил. – Я не хочу, чтобы нас кто-нибудь выследил.

– И кто же может выследить нас, мастер Драгнил? – спросила Бронвин.

– Надеюсь, кто-нибудь дружелюбный, – последовал еще один бесполезный ответ.

В молчании он исчез за скалой, почти бесшумно переставляя костыли по снегу.

Бронвин и Мика спрятались за скалами, склонившись к небольшому костру и пытаясь согреться. Пара угольков занялась огнем, и через несколько минут послышался успокаивающий треск пламени. Мика открыл походный мешок Драгнила и вытащил из него немного сушеной козлятины и черствого хлеба. Мясо было плотное, соленое, почти безвкусное, но Бронвин уже давно перестала привередничать в еде. Недели суровой жизни приучили ее к мысли: приятный вкус пищи – скорее роскошь, но не самое важное свойство. Нельзя сказать, будто ранены не умели вкусно готовить – их сытное баранье рагу с клецками было выше всяких похвал, но в странствиях еда становилась необходимостью, а не удовольствием.

Пока они ели, Бронвин порадовалась, что Мика – не особо разговорчивый спутник. Он ей нравился, но сейчас ей нужна была тишина, позволяющая обдумать сложившееся положение. Леди Канарна мало знала о кланах Лунного леса, и ей становилось тревожно от мыслей о встрече с ними. К счастью, странствия и новый опыт закалили ее характер, и больше ее не удивляло странное поведение раненов. При этой мысли она хихикнула, почувствовав себя чванливой аристократкой.

– Что смешного? – спросил Каменный Пес.

Она ухмыльнулась.

– Только сейчас поняла, насколько мало я знаю о вашем народе. С тех пор как я покинула Ро Хейл, я видела много такого, что ранее считала невозможным. Даже в Ро Канарне несколько надменно относятся к раненам. Будто они… ну не знаю, дикари.

Мика совсем не обиделся на ее слова.

– Ну а ты, наверное, догадывалась о существовании у нас городов и о людях, в них живущих. Ты ро, но не идиотка.

– Я просто не понимала, насколько огромная у вас страна, – ответила Бронвин, вспоминая расстояние, пройденное ей после побега из родного города. – И я пока повидала только крохотную ее часть.

– Ты не захочешь попасть во Фьорлан, – пробормотал Каменный Пес. – Там адски холодно.

– Здесь тоже холодно, – возразила Бронвин, ночной морозец добрался до ее ног, и ее пробрал озноб. Она показала на скалу: – Как думаешь, он вернется?

– Плевать, – просто ответил Мика. – Надеюсь, ночью его сожрет чудовище большое и страшное.

Она улыбнулась, и сухая кожа на губах треснула от мороза. Днем трудно было смотреть на снег – так он сиял, и ночная тьма приносила облегчение. Бронвин радовало, что ночь здесь была больше похожа на сумерки и тьма никогда не сгущалась до черноты, хотя, когда тучи заволокли голубое небо, стало еще холоднее. Руки и ноги у нее дрожали, пальцы ломило, пощипывало кожу на лице, но она все равно улыбалась.

– Я думаю, пора спать, – зевнул Каменный Пес и протянул руки к огню, сжимая и разжимая кулаки.

– Действительно. – Бронвин надула щеки, устало выдохнула и устроилась на ночлег поближе к огню.

* * *

Ей снился сон. Где-то в укромных уголках ее разума к ней взывал ворон, карканье его было резким и настойчивым. Ей часто снился Бритаг, но раньше он никогда не звал ее таким образом. Казалось, у нее мало времени, и события разворачиваются все быстрей и быстрей. Она не понимала, почему он зовет ее, испуганную аристократку ро, которая оказалась так далеко от дома и мало похожа на человека, готового воспринять волю бога, и неважно, птицы или Гиганта.

– Что ты хочешь от меня? – спросила она.

Ворон каркнул громче.

– Я не понимаю.

На секунду повисла тишина, затем ворон величественным движением хлопнул крыльями и испустил несколько коротких, резких звуков подряд, щелкая клювом, он то поднимался выше, то снова спускался. Мировой Ворон полностью проявился в ее сознании: он завис в воздухе, сгибая и разгибая чудовищные когти. За ним расплывались призрачные всадники в темно-синих одеждах.

Ворон перестал каркать и пронзительно уставился на нее глубокими черными глазами. Что бы она ни видела, чего бы ни хотел от нее ворон – Бронвин почувствовала себя маленькой глупой девочкой, она не понимала, видит она грезы или явь. Возможно, это всего лишь сон, а она просто перепуганная аристократка, которой так пыталась не быть. Ворон хотел ей о чем-то сообщить, но она не понимала его крики, доносившиеся до нее из чертогов за пределами мира. Призрачные всадники в синем веером рассыпались по заснеженным полям.

Потом другой звук перекрыл карканье. Он становился все громче, и Бронвин подумала, что это рычит собака.

* * *

Она резко проснулась и ошеломленно выдохнула. За догорающим костром с мерцающими углями она увидела в лесу две зеленые точки с красными отблесками. Судя по широко расставленным глазам, зверь был очень большой, хоть целиком его разглядеть не позволяла тьма. Рядом с Бронвин, свернувшись калачиком под плащом, спал Мика Каменный Пес. Она не решилась поднять взгляд, проверить, вернулся ли Драгнил.

Рычание стало громче, и Мика что-то сонно пробормотал, затем быстро протер глаза и резко сел.

– Кто это? – спросил он шепотом, вытаращив глаза на лес.

Существо медленно обошло костер, и в круге света показалась его голова. Зверь оказался огромной широкогрудой собакой со сплющенной мордой и массивными лапами и плечами. Самыми удивительными были глаза, красные точки в которых вроде бы запульсировали, когда собака зарычала на них.

– Это боевой гончий пес из Волька, – произнес голос откуда-то сверху. Из-за скалы показался Драгнил, в его голосе слышался страх. – Постарайтесь его не злить.

– На вид он и так злой, – ответил Мика. – И у него полная пасть зубов.

Глаза Бронвин уловили внезапное движение, и на противоположной стороне ущелья показалось несколько темных фигур, но она даже не успела предупредить своих спутников, когда еще через мгновение в воздухе просвистела стрела и вонзилась в землю рядом с костром. Спеша увернуться от полетевших в них стрел, Мика растянулся на земле, упав на спину, а Драгнил перекатился, скрывшись из виду.

Гончий пес прыгнул прямо на Бронвин. Чудовище было таким огромным и тяжелым, что пригвоздило ее к земле без видимых усилий. Из Бронвин вышибло дух, и она беспомощно распростерлась под ним, а пес рычал, скаля зубы на ее открытую шею, но не убил сразу – просто навис над ней, вглядываясь гипнотическими глазами ей в лицо.

Ей оставалось только наблюдать затаив дыхание, как Мика взялся за топор и побежал на нападавших. Стрела, попавшая ему в бедро, только слегка его замедлила, и он рубанул топором по ногам одного из врагов. С самого начала боя они не произнесли ни звука, но сейчас от них донесся злобный рык раненого. С невысокой скалы спрыгнули еще с десяток человек, они все были обнажены по пояс, а их тела покрывали синие татуировки. Из оружия у них были короткие луки и кривые мечи.

– Меня не так-то легко убить! – рявкнул Мика, отбил удар и раскроил противнику грудную клетку.

Снова появился Драгнил и замахал в воздухе руками.

– Друзья! Мы друзья!

Его прервала стрела, угодившая ему прямо в живот. Он уронил костыли и рухнул со скалы, приземлившись рядом с Бронвин и гончим псом. Еще одна стрела попала Мике в бок, он упал на одно колено, и собака завыла. Низкий утробный звук перекрыл шум схватки.

Татуированные мужчины попятились от Мики и подняли луки на изготовку. Каменный Пес тяжело дышал и держался за стрелу в боку, но его ранение не казалось тяжелым. Дела у Драгнила обстояли гораздо хуже – он почти не мог двигаться.

Пес зарычал на татуированных мужчин и сжал зубами воротник плаща Бронвин, затем оттащил ее от скалы на середину ущелья. Она застонала, когда острые камни, покрытые снегом, врезались ей в спину, и свернулась в жалкий клубок перед собакой.

Один из нападающих вышел вперед и начал чесать гигантского пса. Бронвин удивилась, увидев, что это женщина в плотно подогнанной кожаной броне.

– Кто вы? – спросила женщина хриплым голосом. – Почему вы здесь, под сенью Лунного леса?

Бронвин глянула на Каменного Пса: он все еще сжимал одной рукой древко топора, но его уже окружили вооруженные воины. Со стрелы, торчавшей у него из бедра, стекала струйка крови, а из-за раны в боку он согнулся пополам.

– Мы вам не враги, тупые вы ублюдки, – огрызнулся Мика.

Женщина глянула на двух убитых им воинов.

– Но вы похожи на врагов.

Пес снова зарычал, вытянув шею в сторону женщины. Красные искры в глазах собрались в зрачок, и во взгляде пса читалась пугающая разумность.

– Хорошо, хорошо, – согласилась женщина. – Попробую вести себя вежливее.

Она шагнула ближе к Бронвин и вложила меч в ножны. Оружие при более близком рассмотрении оказалось очень простым, изготовленным не из стали, а из полированного дерева. Черные волосы женщины были затянуты в тугой узел, а лицо покрывала темно-синяя боевая раскраска.

– Я Доун, прозванная Бегущей за Солнцем. Как твое имя, женщина?

Бронвин дрожала всем телом. Плащ на спине разорвался, когда пес волок ее по острым камням, и у нее стучали зубы.

– Моих друзей ранили, – еле выдавила она из себя.

– Двое моих друзей вообще мертвы, – парировала женщина.

Каменный Пес рассмеялся.

– Тяжело подружиться с людьми, если сначала стрелять в них из луков.

– Я спросила о твоем имени, женщина. Я не буду задавать вопрос еще раз – я просто тебя убью.

Их окружало не меньше двух десятков татуированных мужчин, и почти все они наложили стрелы на тетиву луков.

– Бронвин, – ответила она кротко, – из Ро Канарна.

– А твои спутники?

– Мика Каменный Пес из Отряда Призраков и Драгнил Темный Гребень из Насеста Бритага. – Она выдавливала из себя слова, спотыкаясь на каждом слоге. – Мы надеялись на более дружелюбный прием.

Гончий пес из Волька отошел от Бронвин и сел на задние лапы, не сводя с нее взгляда. Больше он не рычал, а в глазах у него плясали искры. Большинство мужчин Полумесяца смотрели на пса, будто чего-то от него ждали.

Доун Бегущая за Солнцем кивнула и рассеянно провела рукой по спине собаки, ласково почесав ее за ушами.

– Ладно. Думаю, стоит опустить луки. Ты! – Она указала на мужчину, стоящего у нее за спиной. – Призови Баррона, он сможет помочь юному воину. – Татуированный воин, к которому она обращалась, почти тут же исчез в темноте Лунного леса.

Бронвин повернулась и посмотрела на Драгнила. Жрец дергался от боли и скреб руками по мерзлой земле.

– А что будет с ним? – спросила она.

Доун посмотрела на жреца, распростертого на спине, со стрелой, торчащей из живота.

– Вряд ли перевязки и мази чем-то ему помогут, – сказала она равнодушно.

– Вы застрелили безоружного жреца, подкравшись к нему в темноте! – рявкнул Мика. – Пусть он и надоедливая сволочь, но он все-таки жрец!

Люди Полумесяца вообще не отреагировали на его слова. На их лицах было написано такое же равнодушие, как и у Доун. Бронвин и Мика переглянулись – им обоим такое поведение казалось странным.

– Да что с вами такое? – воскликнул Мика. – Ему же нужна помощь! Мужчина, которого посылали в лес, выглянул из-за дерева.

– Баррон говорит, раненые должны сами прийти к нему.

Мужчины деловито подбежали к Драгнилу и Мике, чтобы поднять их с земли, а Доун протянула руку Бронвин. Та приняла помощь, встала на ноги и поморщилась, когда разошлись раны на спине. Гончий пес лапой отряхнул снег с ее плаща, разравнивая ткань, потом посмотрел на нее и шумно и радостно задышал, вывалив язык, – при его размерах это выглядело довольно устрашающе.

Мика решительно отверг помощь и сам поднялся на ноги. Драгнил был почти без сознания, и его понесли на руках. Каменный Пес, прихрамывая, подошел к Бронвин, продолжая держать в одной руке топор – он был очень привязан к своему оружию и наотрез отказался его отдать. Он хмуро поглядывал на окруживших их воинов.

– Плохи у Драгнила дела, – заметил он. – Ладно, если у них найдется жрец. Если же нет – он покойник.

– Они из кланов Лунного леса? – шепотом спросила Бронвин.

– Надеюсь, да.

– Ты в порядке? – Она обеспокоенно нахмурилась, глядя на две стрелы, торчащие у него из тела.

– Ну… я истекаю кровью, но все еще жив. – Взгляд его метался по сторонам, пока он следил за воинами рядом с ними. – Я бы не отказался от помощи, но обо мне не беспокойся. Эти ублюдки все-таки почитают Рованоко.

– Идите молча, – приказала Доун.

Бронвин и Мика, поддерживая друг друга, медленно удалялись от ущелья, окруженные татуированными воинами. Их вели в гущу леса, все дальше от сияния их костра на огонек другого. Напавшие на них воины разбили лагерь совсем рядом, но они развели огонь подальше от чужих глаз, за скальной грядой.

Еще несколько людей из Полумесяца чинили луки рядом с костром. Неподалеку от них, прислонившись спиной к дереву, сидел еще один мужчина, постарше возрастом и без татуировок.

Драгнила положили на мерзлую землю, а Мику и Бронвин толкнули в деревянный загон, где были привязаны несколько навьюченных лошадей.

– Эти двое – из народа раненов, – сказал человек у огня, в его голосе послышалось осуждение. – А ты говорила, ро.

– Мы видели женщину, и она из народа ро… и мы подумали… – ответила Доун.

– Не очень-то они похожи на армию Красных рыцарей, правда? – Пожилой мужчина поднялся и размял спину, что-то бормоча себе под нос о сне на открытом воздухе.

– Это шпионы… ну или разведчики, – все так же бесстрастно произнесла Доун.

– Мы не шпионы! – крикнул Каменный Пес из загона. – Мы пришли из Южного Стража просить о помощи.

– Молчать! – рявкнула Доун. – Тебе не давали слова!

– Когда хочу – тогда и говорю, дура тупая, – возразил юноша. Стоящий рядом с ним воин ударил по стреле, торчащей из бока Мики, и тот согнулся от боли.

– Хватит! – крикнула Бронвин. – Мы вам не враги. У вашего народа хватает забот и без того, чтобы придумывать себе новые на пустом месте.

– Если она скажет еще хоть слово – убейте ее, – приказала Доун, и несколько человек нацелили на Бронвин луки.

Бронвин вспотела, у нее задрожали руки. Она ничего не знала о кланах Лунного леса – неужели они могут без особых раздумий убить ее на месте?

Пожилой мужчина неторопливо приблизился к загону и встал рядом с пленниками. Как и Бегущая за Солнцем, он почти не обратил внимания на тело Драгнила. Бронвин заметила, что тот уже перестал шевелиться.

– Кто ты, женщина из каменного города? – спросил мужчина.

В его длинных, прямых каштановых волосах серебрилась седина, а борода выглядела на удивление ухоженной. Его тяжелые одежды из кожи и меха больше подходили холодному климату, чем одеяние его спутников.

– Я Бронвин из Канарна. И мы не те люди, с которыми вам нужно сражаться.

– Доун так не считает, – ответил он. – Но Добродушный пребывает в неуверенности. – При звуке имени огромный гончий пес одним прыжком преодолел расстояние до костра и дружелюбно заворчал на мужчину. – Я Баррон, прозванный Другом Ворона. И я решаю, убьем мы вас или нет.

Она беспокойно глянула на Мику: он хранил молчание с тех пор, как разбередили рану у него в боку. Каменный Пес сильно побледнел – очевидно, от боли.

– Нас отправил за помощью Йохан Длинная Тень, предводитель Алого Отряда. Если вы нас убьете, то уничтожите людей, которые пытаются помочь Свободным Землям, – произнес Мика.

Добродушный снова зарычал – и люди Полумесяца опустили луки.

– Ладно, – уступил Баррон. – Возможно, не я буду решать вашу судьбу.

– Моим друзьям нужна помощь, – выпалила Бронвин. – Он умирает! – Дрожащей рукой она показала на Драгнила.

Баррон вздохнул и покачал головой. Он отвернулся от загона и медленно подошел к жрецу, встал рядом с ним на колени, осмотрел стрелу, торчащую из живота, и осторожно ощупал окровавленную плоть. Спутанные волосы закрывали лицо Драгнила, а руки его бессильно раскинулись на земле.

– Хм-м… он, похоже, в большой беде, – задумчиво произнес Баррон.

Он откинул волосы с лица лежащего человека и в первый раз посмотрел на его лицо, и настроение его тотчас переменилось: он склонился ниже над Драгнилом, пристально вглядываясь в его черты.

– Я его знаю. – Он быстро перевернул жреца на бок и отметил, что у него нет одной ноги. – Темный Гребень, тупой ты ублюдок…

– Я же говорил вам, он жрец, – слабым голосом напомнил Мика.

– Он не просто жрец, – возразил Баррон. – Он служитель Мирового Ворона!

Даже Доун обеспокоенно нахмурилась, услышав его слова. С тех пор как люди Полумесяца выпустили в них первую стрелу, она впервые выказала чувства.

– Осторожно поднимите его, – приказал Баррон. – Доун, ты берешь этих двоих – и постарайся никого не убить. Добродушный, – гончий пес навострил уши и жадно посмотрел на Баррона, вывалив язык и виляя коротким хвостом, – беги скорей к Федерику и расскажи, что у нас гости.

Как именно огромный пес должен сообщить важную новость, оставалось неясным, но Добродушный резво скрылся в темном лесу.

* * *

Бронвин не знала ничего о кланах Лунного леса: ни об их организации, ни о численности, подчиняются они одному вождю или кучке более мелких военачальников… Пока они шли по заснеженным оврагам Лунного леса, она узнала только, что они неразговорчивы и потрясающе бесшумно передвигаются. Татуировки у них на коже оказались просто рисунками – изображения были нанесены неизвестными синими чернилами, и по пути Доун обновила рисунки у нескольких воинов.

– Хм, какие-то грибы, – пробормотал Каменный Пес, прихрамывая рядом с ней.

– Ты о чем?

– О синей краске. Фрейя говорила, что в Лунном лесу растет куча галлюциногенных грибов, из-за которых воины их кланов немного… непредсказуемые. Я думаю, именно этих людей называют ночными разбойниками.

– Так они все накачаны наркотиками? – уточнила Бронвин.

– Думаю, да. Они сушат грибы, потом втирают в кожу и курят в трубках.

Мика выдернул стрелу из бедра, но из бока у него все еще торчало древко стрелы, из-за чего шел он с трудом. Он не жаловался и стойко переносил боль, но Бронвин заметила выступившие у него на лбу капли пота.

Они забрались в глубину леса, далеко от центральной тропы, которой старались держаться во время путешествия. Она не очень хорошо ориентировалась на местности, но сейчас могла точно сказать, что они вышли на окраину небольшого туземного поселения. На высоких ветвях деревьев укрывались небольшие помосты с лучниками, скрытые сплетенными из травы сетями и замаскированные другими способами. На земле обнаружилось множество расставленных ловушек и неприметно натянутых веревок, хоть большая часть из них не была приведена в боевую готовность.

– Не сворачивайте с середины тропы, – предупредил их Баррон Друг Ворона. – Если зайдете под деревья – вас застрелят.

Под деревьями появилось больше людей. Многие носили на поясе деревянные изогнутые мечи, покрытые каким-то очень твердым лаком, из-за которого лезвие становилось зазубренным. Большинство воинов были обнажены по пояс, их кожу покрывали синие татуировки, и, судя по их виду, холод их совершенно не беспокоил. Те же, кто одевался тепло, не носили татуировок, и Бронвин задумалась – возможно, именно грибы защищают от холода?

Перед ними из-за редких деревьев выскочил Добродушный, подбежал к Баррону и радостно запыхтел. Пес смущал Бронвин, проявляя несвойственную собакам смекалку, хоть ей и было приятно, что ему она, похоже, понравилась. Пес повел их дальше через широкие и открытые лесные поляны, укрытые сверху лесным пологом, а по их сторонам рос густой кустарник. Здесь лес казался более диким, чем на юге, а местность – более холмистой, с грубыми скалами, под прикрытием которых люди Полумесяца строили свои примитивные поселения. Почти все постройки размещались на деревьях, жители изгибали ветви, придавая им нужную форму, и протягивали между соседними деревьями шаткие лестницы и подвесные дорожки. Странные это были сооружения: Бронвин не увидела ни одного гвоздя или других соединительных деталей, но конструкции казались монолитными, будто вырезанными из одного огромного куска дерева.

– Деревянные мечи, – пробормотал Каменный Пес. – Меня взяли в плен люди с деревянными мечами. Как неловко.

– Обещаю, я ни слова не скажу Хорроку, – сказала Бронвин. Она огляделась по сторонам: за ней наблюдали сотни глаз. – Разве Свободные Отряды не держат связь с этими людьми?

– Насколько я знаю, нет. В кланы Лунного леса обычно сбивались бывшие рабы бандитов ро. И когда организовались Свободные Отряды, Лунные кланы предпочли остаться в своих лесах.

– Их хоть сколько-нибудь беспокоит происходящее на Свободных Землях? – спросила она.

– Ты лучше сама их спроси.

– Бесполезный ответ.

Баррон и Доун привели их к неглубокой лесной ложбине, где было очень мало снега, застроенной по краям деревянными крытыми помостами. В центре ложбины на обширном пустом пространстве горел большой костер, куда радостно устремился Добродушный. По краям ложбины под деревянными крышами, откинувшись на удобные подушки, сидели женщины и мужчины, весело болтавшие друг с другом. В первый раз с тех пор, как они вошли в Лунный лес, Бронвин увидела людей, которые просто отдыхают и, возможно, даже развлекаются. Ранены под крышей были без татуировок и носили одежды из толстых шкур, хотя несколько человек с босыми ногами грели их у костра.

– Я вижу ро, – проворчал один из мужчин.

– Ро с отличной задницей, – добавил другой и получил игривый шлепок от сидящей рядом женщины.

– И красавчика-мальчишку, – усмехнулся третий. Он, облизнувшись, посмотрел на Мику.

Люди Полумесяца, сопровождавшие их, остановились на краю ложбины, и к костру с ними подошел только Баррон Друг Ворона. Бронвин и Каменный Пес стояли в круге света от костра на виду у всех сидящих на помостах. Мика недобро смотрел на того, кто назвал его красивым мальчишкой, – мужчину с толстым поросячьим лицом, пухлые щеки которого разъехались в неприятной ухмылке.

– Не смотри на меня так, красавчик, – произнес тот. – В тебе и так уже стрела сидит, ты не захочешь, чтобы я тоже тебе засадил.

Мика, более уверенный в себе, чем Бронвин, проковылял вниз по ложбине, придерживаясь за правый бок, и остановился перед мужчиной.

– Скажешь еще какую-нибудь чушь в том же духе, жирный хрен, – и я вобью твои слова тебе в глотку.

Несколько человек рассмеялось, но остальные нахмурились. Баррон повернулся и удивленно посмотрел на Каменного Пса, но вмешиваться не стал. Толстяк выплюнул непрожеванный кусок хлеба и сел прямо.

– Я совсем не боюсь тебя, милый малыш, – пропел он с мерзкой ухмылкой.

Несмотря на рану, Мика с удивительной ловкостью врезал ему ногой по голове и прыгнул сверху, молотя кулаками по жирной морде.

– А сейчас тоже не боишься, троллья отрыжка? – заревел он, выплескивая всю ярость на незадачливого противника. Из раны на боку Мики заструилась кровь, но гнев заглушал боль.

Остальные поспешили убраться с дороги, удивленные яростью чужака, но Баррон и еще несколько человек бросились к нему и ухватили за плечи. Мика не обратил на них внимания и продолжал избивать толстяка, пока его не оттащили подальше, но человек на полу уже походил на кровавое месиво.

– Зря ты это сделал, парень! – зарычал на него Баррон, когда яростно ругающегося Мику повалили на землю.

Добродушный, который с интересом наблюдал за схваткой, вдруг низко зарычал и мотнул головой в сторону бездыханного тела Драгнила. Бронвин снова удивило, как ранены реагируют на действия пса – стоило раздаться рычанию, все остальные тут же затихли.

– Баррон, ты снова расстраиваешь моего друга? – раздался голос с дальнего края ложбины. Говорившего скрывало пламя костра, но голос его, удивительно низкий и гулкий, заставил Баррона забеспокоиться.

Добродушный встал и подбежал к Каменному Псу. Огромной мордой он подтолкнул его, помогая сесть прямо, и аккуратно тронул лапой торчащую из бока стрелу.

Баррон помог ему подняться на ноги.

– Прости, парень, я так и не спросил, как тебя зовут.

Мика, все еще охваченный гневом, пытался не обращать внимания на рану и казаться сильным, но ноги ему изменили, и Баррону пришлось подхватить его под руки.

– Я Каменный Пес, – слабо прошептал Мика сквозь стиснутые зубы и отключился от потери крови.

И тут все неожиданно перевели взгляд на Бронвин. Гончий пес тыкался мордой в грудь Мике, но тот оставался без сознания. Она поняла: именно ей сейчас придется говорить.

– Не волнуйся, дорогая, – произнес тот же низкий голос. – Мы тебя не обидим.

Баррон оставил Каменного Пса без внимания и помог Бронвин спуститься в ложбину. Он продолжал искоса поглядывать на Драгнила, и ее радовало, что хоть кого-то беспокоит состояние жреца. На возвышении по краям ложбины с луками в руках стояли Доун Бегущая за Солнцем и другие татуированные воины. Всего Бронвин насчитала несколько десятков человек, мужчин и женщин, и все они смотрели на нее.

– Обойди костер, милая, – продолжил низкий голос. – Посиди со мной рядом.

Вместе с Барроном она шла мимо множества лиц. В основном они смотрели на нее с дружелюбным любопытством, но были и такие, кто бормотал ей в спину проклятия. Бронвин никогда раньше так не волновалась о своем происхождении из народа ро.

– Леди Бронвин, позвольте представить вас Федерику Двусердечному, – объявил Баррон, остановившись перед помостом.

Дальнюю часть ложбины вымостили деревянными досками, на них разложили подушки, а на подушках, откинувшись на спину, полулежал мужчина – тот самый, говоривший низким голосом – и курил трубку. Рядом с ним отдыхали четыре женщины, вооруженные множеством метательных ножей. Внешне они очень походили на мужчину, и Бронвин предположила, что они – его дочери.

Федерик Двусердечный, вождь раненов Лунного леса, был седовласым мускулистым мужчиной. Рост его не получалось определить, но Бронвин он показался высоким, а мощные руки, сложенные на груди, покрывала сеть старых шрамов.

– Вы… здесь главный? – нерешительно спросила Бронвин.

– Я здесь вождь, – ответил Двусердечный, и голос его на таком близком расстоянии показался ей еще более звучным. – Зови меня Федерик.

– Хорошо. – Она снова посмотрела на Мику и Драгнила – ни тот ни другой не шевелились. – Не хочу показаться невежливой, но моим друзьям нужна помощь.

– Одноногого я знаю, – сказал Баррон. – Он служитель Мирового Ворона.

Федерик сразу сел, передав трубку одной из дочерей.

– Он жрец? И вы в него стреляли?.. Почему?!

– Доун слишком поторопилась, – ответил Баррон, виновато опустив голову.

Федерик огляделся и обратился к самой старшей из женщин, сидящих с ним рядом:

– Аэсир, набери сока с древа рованоко и помоги Баррону спасти жреца. Женщина кивнула и легко вскочила на ноги, окинув Бронвин вызывающим взглядом.

– Да, отец, – сказала она уважительно.

Баррон вслед за Аэсир тоже пошел к Драгнилу.

– А ты, милая, можешь остаться здесь, – произнес Федерик, снова затягиваясь трубкой и похлопывая по подушке рядом с ним.

– А Каменный Пес? – спросила она.

– С чего бы мне ему помогать? – вальяжно и с легкой издевкой прогудел вождь. – Он напал на моего человека.

Она не знала, что ответить. Ее уверенность в себе, пошатнувшаяся много месяцев назад, сейчас начала рассыпаться на части. Внезапно ей захотелось заплакать.

– Просто помоги ему! – воскликнула она, повысив голос.

Вождь улыбнулся, отчего лицо его сморщилось, и подвинулся к огню. На вид ему было около пятидесяти лет, и в глазах у него мелькали проблески безумия.

– Мы не из Свободных Отрядов, милая. Я делаю, что хочу, а не то, что мне говорят.

– Но ты же из народа раненов! – умоляюще воскликнула Бронвин.

– А ты из народа ро, и тебе повезло: мы все еще не содрали с тебя кожу живьем – учитывая, что ублюдки ро сотворили с Южным Стражем.

Она запнулась, и слезы мгновенно высохли.

– У вас есть новости из Южного Стража? – Они отправились в путь несколько недель назад и не слышали вестей с земель Алого Отряда.

Птицы и звери разговаривают с Добродушным, – загадочно ответил Федерик. – Мы знаем о происходящем в окрестностях наших лесов.

Рядом с Бронвин возник гончий пес. Он подошел совершенно бесшумно, и она вздрогнула от неожиданности, когда он лизнул ей руку.

– Ты ему нравишься, – заметил Федерик. – Он чует в тебе Бритага.

Она кивнула – присутствие собаки почему-то успокаивало ее.

– Бритаг любит близнецов.

– Понятно. – Двусердечный вряд ли знал что-нибудь о Тор Фунвейре, но явно интересовался ее связью с Мировым Вороном, хотя Бронвин сама до конца ее не понимала.

– Расскажи мне о Южном Страже, – попросила Бронвин. Она не знала, у кого стоит об этом спрашивать – у вождя или у гончего пса из Волька.

– Они захватили город, – просто ответил Федерик. – Убили всех и заняли крепость.

Бронвин онемела, едва устояв на ногах.

Она подумала об Отряде Призраков, о Хорроке и Хаффене. Об Алом Отряде, о Йохане Длинной Тени, о его воинах. И когда она подумала об Аль-Хасиме и брате Ланри, ее глаза вновь наполнились слезами.

– Я не знаю, сколько из них выжило. Возможно, несколько сотен. Большую часть воинов Длинной Тени жестоко убили. Последнее, что мы слышали о крепости, – рыцари все еще там. Их несколько тысяч. – Двусердечного нельзя было назвать равнодушным человеком, но сейчас он говорил сухо, без лишних эмоций. – Алого Отряда больше не существует.

Бронвин не могла найти слов. Она оказалась одна посреди незнакомой земли, а сама причина, что привела ее сюда, больше не существовала. А люди, к которым Бронвин привыкла за последние несколько месяцев, которых научилась уважать и даже любить, скорее всего, уже мертвы… Вторжение короля на земли раненов успешно продолжалось. Сначала Канарн, затем Ро Хейл, теперь Южный Страж. Ро Канарн восстановился, но он и не был их целью. «Сколько же времени займет возвращение Свободных Земель к прежней жизни?» – подумалось ей. Если они когда-либо вообще смогут к ней вернуться.

– Вы в опасности, – сказала она дрожащим голосом. – Они не остановятся. Я не знаю, что им нужно, – но они пойдут дальше.

Двусердечный снова похлопал по подушке рядом с ним.

– Я прикажу позаботиться и о пареньке, если ты сядешь со мной рядом, милая.

Она покачала головой – ее начинало бесить вальяжное спокойствие вождя.

– Неужели вам все равно, что произошло с раненами?

Он пожал плечами, а его дочери начали хихикать.

– Ей нужно расслабиться, отец, – заметила самая младшая, на вид не старше восемнадцати лет.

– Точно, – согласился Федерик. – Попробуй, Бронвин. – Он протянул ей трубку.

– Я предпочла бы отказаться, – сказала она решительно.

Двусердечный усмехнулся – звук был больше похож на рокот, чем на смех.

– Ладно. Осса, помоги юному воину.

Другая его дочь тоже поднялась и пошла вдоль ложбины к Мике. Бронвин посмотрела на Каменного Пса и обрадовалась: он постепенно приходил в сознание. Она также заметила, что люди Полумесяца перестали глазеть на нее и вернулись к своим разговорам, напиткам и трубкам.

Бронвин глубоко вдохнула и почувствовала головокружение. Она села на большую круглую подушку. На нее внезапно навалились все прошедшие часы напряженных и болезненных странствий, и голова начала пульсировать от боли.

Двусердечный слегка приобнял ее за плечи, а она слишком устала и не имела сил возражать.

– Мир все так же будет вращаться, милая, и он не зависит от того, волнуешься ты за него или нет. Беспокойство ничего не изменит.

Она подняла взгляд на вождя и увидела: он смотрит на нее с усмешкой. Губы его подергивались. Что бы он ни курил, оно, видимо, действовало, и ей вдруг тоже захотелось обрести забвение, которое приносят подобные вещества. Она никогда не пробовала наркотики, в Канарне жила довольно строго, но сейчас ей представилось вполне разумным – в ее жалком положении – подсесть на подобную дрянь.

– Может, мне больше не стоит стараться быть хорошим человеком, – пробормотала она, вызвав укуренное хихиканье у дочерей Федерика.

– Могу сказать, милая, обдумать это еще успеется. Некоторое время ты пробудешь с нами, – заявил вождь, убирая руку с плеч Бронвин и прикуривая трубку. – Аристократки ро не гуляют просто так по Лунному лесу. Зачем ты здесь? – Он выдохнул дым. – И если ты мне солжешь – я отрежу у тебя что-нибудь, а затем спрошу снова.

Бронвин посмотрела на него, и внезапно ее охватил гнев. Она знала, ей следовало испытать тревогу или страх при его словах, но слишком долго она пробыла далеко от дома и слишком устала, чтобы бояться.

– Я направляюсь в Ранен Гар просить Доминика Черного Когтя о… о чем-нибудь его попросить. Наверное, о помощи, – упавшим голосом закончила она.

Двусердечный улыбнулся, кашлянул – резкий, рычащий звук – и сплюнул мокроту в костер.

Бронвин набрала воздух в легкие.

– Король начал вторжение на земли раненов. Он захватил Ро Хейл и Южный Страж. Он пойдет дальше на север.

– А зачем? – спросил он, утирая рот.

– Почем мне знать? Зачем он вообще вторгся в ваши земли? Но неужели вы думаете, он на этом остановится?

– Я думаю, если он сунется в Лунный лес – то он настоящий безумец, – заключил Федерик.

– Но у него есть целая армия. А у вас, насколько я могу судить, есть только деревья, – ответила она, не заботясь о том, что ее слова могут его оскорбить.

– Дерзкая сучка, – ухмыльнулся он.

– Вы не привыкли разговаривать с благородными особами, правда?

Федерик издал прерывистое рычание. Возможно, это был смех, похожий скорее на звуки, которые издает хищный зверь.

– Что же делает тебя благородной, юная леди? – спросил он.

Она снова разозлилась.

– Мой отец, мой брат, моя семья! Ответственность за моих людей, которую я несу на своих плечах.

Двусердечный перестал смеяться и серьезно посмотрел на нее.

– Ты говоришь искренне, милая, и я не буду больше подшучивать над тобой. Но твои земли, семья и что бы там у тебя ни было здесь ничего не значат.

– Но не я игнорирую армию Красных рыцарей. Если кто-то из нас и витает в облаках – это вы, – она чуть помедлила, – и перестаньте называть меня милой.

– Я ко всем так обращаюсь, милая, не принимай на свой счет.

– Если вас не затруднит, я прошу называть меня Бронвин. – Ее слова прозвучали резко, и ранен снова улыбнулся.

– Когда и если Красные воины войдут в Лунный лес, мы узнаем об этом. И если они так поступят – мы их убьем. Неужели ты думаешь, будто наша веселая компания – единственная в местных лесах?

Ей захотелось обругать его, но она помнила о манерах.

– Будет благоразумно хотя бы предупредить остальные Лунные кланы.

– Будет как? Благоразумно? – переспросил Двусердечный, стараясь не рассмеяться.

– О, просто… просто замолчите, – огрызнулась она.

Вождь склонился вперед и посмотрел на нее.

– Беспокойство ничего не изменит, – повторил он. – И если тебе от этого станет легче – я не собираюсь тебя убивать.

– Легче не стало, – ответила она. – Совсем.

Она попыталась отрешиться от голосов и вернуться к своим мыслям. Добродушный ускакал куда-то в чащу леса с южной стороны от лагеря. Федерик Двусердечный продолжал курить и вести светские разговоры. Мику и Драгнила унесли к домам под высокими деревьями.

Проходили долгие часы, но она по-прежнему сидела в поселении народа раненов, слишком уставшая, чтобы следить за происходящим, и слишком взбудораженная, чтобы уснуть.

* * *

Аль-Хасим устал бежать. Он потерял лошадь, когда несколько часов назад ей в круп вонзилось несколько точно нацеленных арбалетных болтов. С тех пор он на своих двоих бежал через Лунный лес. Где-то впереди – он надеялся, уже недалеко – находилась Бронвин, и он решил во что бы то ни стало найти ее до того, как рыцари отыщут его самого.

Гениальный план Фэллона – послать его вперед в качестве дипломата – дал осечку уже в самом начале, когда Аль-Хасим наткнулся на большой рыцарский патруль из Южного Стража, объезжающий окрестные земли. Они бросились за ним в погоню, тяжелые латы замедляли их, но Аль-Хасим остался без лошади и не мог далеко оторваться от преследования.

Повсюду, насколько хватало глаз, простирались только деревья – высокие, нависающие над головой, и снег – глубокий, обжигающе холодный. Он бывал и севернее этих мест, когда надолго задерживался во Фьорлане, но там он редко отходил далеко от горячего очага и почти все время проводил во Фредериксэнде. Пытаться бежать сквозь заснеженный лес посреди незнакомой местности – более неприятного приключения с ним еще не случалось.

– Каресианец, стоять! – Из-за дерева появился всадник в броне Красных рыцарей и теплом плаще. Длинный меч он держал поперек груди.

– Э-э… нет, – ответил Хасим, опрометью бросаясь влево и высоко поднимая колени, лишь бы не утонуть в глубоком снегу.

– Стоять! – снова гаркнул рыцарь, повернул лошадь и попытался двинуться наперерез беглецу.

Хасим выхватил ятаган и спрятался за толстым древесным стволом. Он не видел других преследователей и надеялся, что рыцарь был посланным вперед разведчиком. Красный рыцарь оказался умелым всадником и мастерски управлял лошадью. Он отрезал Хасиму путь к отступлению и постепенно загнал его в густой подлесок.

Хасим вполголоса выругался, когда на его пути оказались снежные сугробы. Быстро он сбежать не мог, а любое движение потребует значительных усилий.

– Хорошо, тогда иди сюда! – крикнул он, когда у него не осталось путей к отступлению.

Рыцарь натянул поводья, и огромный боевой конь встал на дыбы, копытами нацелясь прямо на Хасима. Тот перекатился с его пути, едва уклонившись от удара меча. Рыцарь снова развернулся к нему, а Хасиму все еще некуда было бежать.

– Просто забудь о том, что нашел меня, – произнес он, неуклюже кувыркнувшись по снегу.

– Сдайся правосудию! – ответил ему рыцарь, который все сильнее теснил его.

Благодаря ловкости и везению Хасим умудрился избежать копыт лошади, поднялся на ноги, оставаясь спиной к дереву, и приготовился к нападению.

Рыцарь резко повернул лошадь, та ударила Хасима в спину и вышибла из него весь дух. Он упал лицом в снег и сразу перекатился на бок, спрятавшись под густые ветки.

– Просто отстань от меня!

Лошадь ринулась вперед, сокрушая кусты своим телом, и выгнала Хасима снова на открытое пространство.

А потом послышался собачий лай. Или лай десятка собак. В любом случае он раздался очень близко и очень громко, перекрывая собой лязг доспехов и шум от лошади.

Хасим выкатился из-под ветвей и нос к носу столкнулся с огромной рычащей собакой. У нее были слегка сплющенная морда и мускулистые плечи, но Хасим уставился прежде всего на текущую из пасти слюну и множество острых зубов.

– Хорошая собачка, – заикаясь, произнес он и попытался отползти подальше, забыв и о всаднике, и о лошади.

– Назад, чудовище! – крикнул рыцарь, нацеливая меч на собаку.

Боевой конь в страхе забил копытами о землю и бешено замотал головой. Лай стал громче – и конь попятился, чуть не сбросив седока. Хасим полз по снегу, пытаясь убраться подальше и от собаки, и от рыцаря, лицо и руки ему царапали ветки подлеска. К счастью, похоже, рыцарь и собака сейчас больше интересовались друг другом, чем беглым каресианцем.

Пес бросился в атаку: он мгновенно подобрался, сминая снег задними лапами, а потом прыгнул на рыцаря. Хоть он и был огромного размера, но все же не смог достать до туловища – и вместо этого вцепился зубами в бедро. Кольчужный доспех, защищавший ноги, не смог остановить мощные челюсти зверя. Раздался вопль, брызнула струя крови – и рыцарь упал с коня. Он катался по снегу, пытаясь силой разжать челюсть пса, но тот только тряс головой и глубже вгрызался в ногу. По сравнению с псом рыцарь казался совсем маленьким, силы скоро оставили его, и истошный крик перешел в невнятное бульканье, когда пес несколько раз ударил пленником о землю, искалечив поверженного воина.

– Похоже, вам и вдвоем неплохо, не буду вам мешать, – прошептал Аль-Хасим, медленно уползая подальше от развернувшейся сцены.

Рыцарь затих и перестал двигаться. Хасим понадеялся, что тот достаточно вкусный и собака не захочет обернуться и добавить в свой рацион еще и каресианца.

– Лежи смирно, человек из страны солнца, – произнес чей-то голос.

Хасим быстро перекатился и выхватил ятаган. Прямо перед ним, полускрытые заснеженным кустарником, стояли воины, обнаженные до пояса, с синими татуировками ночных разбойников Полумесяца. Он слышал о них раньше и надеялся на их дружелюбие.

Хасим остался лежать на снегу.

– Там впереди огромная злющая собака.

Один из раненов свистнул – и пес радостно примчался к нему, бросив тело рыцаря. Хасим никогда раньше не видел таких больших собак. Он был крупнее волкодавов, которых держат во Фьорлане, и гораздо массивней охотничьих собак Тор Фунвейра. Пес ткнулся носом в одного из воинов, и тот ласково почесал его за ушами.

– Неужели это боевая гончая из Волька?! – спросил Хасим.

Несколько воинов переглянулись с бесстрастным выражением на лицах, безмолвно признавая: Хасим располагает о них определенными сведениями.

– Э-э, позвольте представиться? – спросил он, когда ему никто не ответил.

И снова тишина.

– Меня зовут Аль-Хасим, я пришел из крепости Южный Страж в поисках союзников в войне против Красных рыцарей. А еще я ищу прекрасную юную леди. – Он нахально улыбнулся, надеясь, что у них есть хоть какое-то чувство юмора. – Ее зовут Бронвин. Я думаю, она пошла этим путем.

Часть вторая