Его отвели к повозке с остальными пленниками. Горожане, купцы, ремесленники — все те, кто не успел бежать, когда кхаласар обрушился на город. Большинство были в шоке, некоторые плакали. Женщина средних лет в рваном платье прижимала к груди маленького мальчика.
— Как тебя зовут? — спросил Алексей, садясь рядом с ней.
— Лейна, — прошептала она. — А это мой сын Эдвард. Ему всего шесть лет. Что с нами будет?
Алексей посмотрел на мальчика. Светлые волосы, большие испуганные глаза. Такой же возраст, как у девочки, которую он пытался спасти из пожара. Которую не смог спасти.
— Не знаю, — честно ответил он. — Но я постараюсь помочь.
Лейна посмотрела на него с надеждой.
— Ты правда колдун? Можешь нас освободить?
Алексей покачал головой.
— Не сейчас. Слишком много их, слишком мало силы. Но я найду способ.
Это была ложь. Он понятия не имел, как использовать магию жреца, как выжить в этом мире, который был так далек от его собственного. Но он был пожарным. Он спасал людей. Это было его призванием в прошлой жизни, это останется его призванием и в этой.
Ночь спустилась на степь, принеся с собой холод и звездное небо. Алексей лежал на жесткой земле, слушая храп дотракийцев и тихий плач пленников. В голове роились мысли — обрывки двух жизней, двух личностей, пытающихся слиться в одну.
Он был капитаном пожарной службы Алексеем Морозовым, который погиб, спасая ребенка. И он был красным жрецом Лесандро дир Новаком, пленником кочевников, обладателем магической силы. Два человека в одном теле, два набора воспоминаний, два разных мира.
Но цель была одна — спасать людей. Защищать слабых. Быть светом во тьме.
Алексей закрыл глаза и попытался заснуть. Завтра будет новый день, новые испытания. Он должен был научиться жить в этом мире, понять его правила, найти способ не просто выжить, но и помочь другим выжить.
Где-то в глубине души, в том месте, где пересекались две жизни, начинал зарождаться план. Дерзкий, безумный план, который мог стоить ему жизни. Но альтернативы не было.
Он был пожарным. Он шел в огонь, когда другие бежали прочь. И если огонь теперь слушался его воли — что же, он найдет ему хорошее применение.
Ночь была темна и полна ужасов. Но рассвет обязательно придет. И с ним — возможность изменить все.
Алексей Морозов, красный жрец Лесандро дир Новак, носитель двух душ в одном теле, медленно погрузился в беспокойный сон, полный огня и крови, надежды и отчаяния. Степной ветер развевал его темные волосы, а звезды свидетельствовали о рождении новой судьбы в древнем мире, где боги еще ходили среди людей, а магия была реальна.
Рассвет над степью выглядел как открытая рана на горизонте — багрово-красный, кровоточащий. Алексей проснулся от пинка сапога в ребра. Дотракиец, охранявший пленников, ухмылялся, показывая гнилые зубы.
— Вставай, красный колдун. Кхал хочет посмотреть на твои фокусы при свете дня.
Мышцы тела Лесандро ныли от ночи, проведенной на твердой земле. Железные оковы натерли запястья до крови. Но в груди горел тот же жар, что и вчера — сила Рглора, пульсирующая в такт сердцебиению.
Лагерь уже проснулся. Женщины доили кобыл, мужчины чистили оружие, дети бегали между палатками, играя в войну деревянными мечами. Запах конского молока, дыма и крови висел в воздухе.
Алексея привели к центру лагеря, где кхал Дрого завтракал сырым мясом. Рядом с ним сидели его кровные всадники — самые верные воины, поклявшиеся разделить жизнь и смерть со своим предводителем. Их косы были короче, чем у кхала, но каждая украшена колокольчиками побед.
— Вчера ты показал детские игры с огнем, — сказал Дрого, не отрываясь от еды. — Сегодня покажи что-то стоящее.
Алексей огляделся. Костры в лагере горели слабо — дрова в степи были редкостью, дотракийцы экономили топливо. Ближайший костер едва тлел в десяти шагах от него.
— Позволь мне подойти ближе к огню, кхал.
Дрого кивнул. Два воина взяли Алексея под руки и подвели к костру. Он присел на корточки, глядя на тлеющие угли. В памяти Лесандро всплывали молитвы на высоком валирийском языке, заклинания, призывающие силу Владыки Света.
Но Алексей не стал их произносить. Вместо этого он сосредоточился на ощущении жара в груди, на связи между своей волей и пламенем. Как пожарный, он знал огонь лучше большинства людей — знал, как он рождается, как растет, чем питается.
Угли в костре вспыхнули.
Пламя поднялось на три фута в высоту, потом на пять, потом на десять. Дотракийцы отступили, но Алексей поднял руку, и огонь замер, послушный его воле. Потом он начал придавать ему форму.
Огненные змеи поползли по земле, оставляя за собой тлеющие следы. Они сплелись в сложный узор — дотракийский символ силы, который Алексей увидел в воспоминаниях жреца. Потом змеи поднялись в воздух, кружась вокруг него огненным вихрем.
Кхал встал с трона, его глаза расширились. Даже его кровные всадники выглядели потрясенными.
— Сердце Огня, — прошептал один из них на дотракийском языке. — Он управляет самим сердцем огня.
Алексей усмехнулся. В его прошлой жизни он управлял водой — направлял потоки из брандспойтов, регулировал давление, тушил пламя. Теперь он управлял самим огнем, и это оказалось удивительно похоже. Огонь тоже течет, тоже подчиняется законам физики — просто другим.
Он поднял обе руки, и огненные змеи взметнулись к небу столпом пламени высотой в тридцать футов. Лошади в лагере заржали от страха, натягивая веревки. Женщины схватили детей и прижали к себе.
Потом Алексей резко сжал кулаки, и весь огонь исчез, словно его и не было. Остались только слабо тлеющие угли да запах дыма.
Тишина длилась долгие секунды. Потом кхал Дрого медленно подошел к Алексею и опустился на одно колено.
— Ты не просто жрец, — сказал он тихо. — Ты — огнерук. Я видел таких только в легендах.
Остальные дотракийцы последовали примеру своего кхала, падая на колени. Алексей почувствовал прилив силы — не магической, а другой. Власти. Влияния. Страха и уважения, смешанных воедино.
— Встаньте, — сказал он, и его голос прозвучал с новой уверенностью. — Рглор не требует коленопреклонения от воинов. Он требует только силы и храбрости.
Дрого поднялся, но в его взгляде была теперь осторожность.
— Что ты хочешь, огнерук?
— Свободы для пленников. Особенно для детей и женщин.
Лицо кхала потемнело.
— Они добыча моих воинов. Они заслужили право продать их.
— А я заслужил право просить о милости, — ответил Алексей. — Покажи великодушие, достойное великого кхала. Отпусти слабых. Оставь только тех, кто может воевать.
В лагере наступила напряженная тишина. Кровные всадники переглядывались, руки их лежали на рукоятях мечей. Просить кхала изменить решение было опасно даже для огнерука.
Дрого долго смотрел на Алексея, словно взвешивал все за и против. Наконец он кивнул.
— Дети до двенадцати лет — свободны. Женщины старше сорока лет — тоже. Остальные остаются.
Это было меньше, чем хотел Алексей, но больше, чем он ожидал. Он поклонился.
— Твое великодушие будет записано в песнях, кхал.
— А твоя сила — в легендах, огнерук. — Дрого вернулся к трону. — Снимите с него цепи. Пусть идет, куда хочет. Но если попытается бежать или поднимет руку на моих людей — сожгу заживо.
Железные оковы упали на землю с лязгом. Алексей потер натертые запястья, чувствуя, как кровь возвращается в онемевшие пальцы. Свобода в лагере кочевников была относительной, но все же это была свобода.
— Есть еще одна просьба, кхал, — сказал он. — Дай мне наблюдать за тренировками твоих воинов. Возможно, огонь поможет им стать еще сильнее.
Дрого усмехнулся.
— Дотракийцам не нужна магия, чтобы побеждать. Но посмотреть можешь. Учись у настоящих воинов.
* * *
Днем Алексей бродил по лагерю, изучая быт кочевников. Дотракийцы жили просто — все их богатство помещалось в седельных сумках и можно было перевезти на лошадях. Но в этой простоте была суровая красота.
Он нашел освобожденных пленников у края лагеря. Лейна держала сына Эдварда за руку, не веря в свое освобождение. Рядом стояли еще трое детей — две девочки и мальчик, потерявшие родителей при взятии города.
— Это правда? — спросила Лейна. — Мы свободны?
— Ты и Эдвард — да. — Алексей присел рядом с мальчиком. — Куда пойдете? У вас есть родня в других городах?
— Моя сестра живет в Пентосе, — прошептала женщина. — Но это так далеко... и у нас нет денег.
Алексей кивнул. Пентос был в тысячах миль отсюда, за Узким морем. Но хотя бы была цель.
— Я дам вам кое-что на дорогу, — пообещал он. — А пока оставайтесь здесь. Завтра кхаласар двинется дальше, а вы сможете идти своим путем.
Он оставил их и пошел к тренировочной площадке, где молодые воины упражнялись с оружием. Дотракийцы сражались легкими изогнутыми мечами — аракхами, предназначенными для рубящих ударов с коня. Но Алексея больше интересовало другое.
Вечером, когда солнце коснулось горизонта, он снова подошел к костру в центре лагеря. На этот раз собралась почти половина кхаласара — слух о утреннем представлении разнесся по всему лагерю.
— Хочешь снова показать фокусы, огнерук? — спросил Дрого.
— Не фокусы, кхал. Урок. — Алексей указал на костер. — Огонь — это не просто свет и тепло. Это оружие. И я покажу, как его использовать.
Он сосредоточился, и пламя в костре изменилось. Вместо обычных языков огня появились тонкие струи, горячие как солнце. Они двигались как живые, извиваясь в воздухе.
— Смотрите, — сказал Алексей. — Огонь может быть мечом.
Одна из струй пламени вытянулась, приняв форму клинка. Алексей взмахнул рукой, и огненный меч разрубил валяющуюся рядом палку пополам, оставив обугленные срезы.
Дотракийцы ахнули.
— Огонь может быть стрелой.
Струя пламени превратилась в копье и пронзила деревянную мишень в двадцати шагах, оставив в ней дымящуюся дыру.
— Огонь может быть стеной.