Все четверо помрачнели. История разгрома Зого уже стала легендой в Великом Травяном Море. Опытный кхал с отборными воинами был полностью уничтожен отрядом, в пять раз меньшим по численности. Немногие выжившие рассказывали байки о мечах из чистого огня и стрелах, которые взрывались как молнии.
— Дрого всегда был хитрым, — медленно сказал Пано. — Но этот колдун сделал его еще опаснее. Слышал, он даже тактику изменил. Раньше дотракийцы полагались на скорость и натиск. А теперь у них есть стрелки, которые могут остановить конную атаку на расстоянии.
Темо потер шрам на щеке — память о старой битве с рабами из Астапора.
— Что предлагаете? Он стал слишком сильным, чтобы с ним можно было справиться поодиночке.
— Объединяемся, — коротко ответил Форго. — Все четверо. Двенадцать тысяч всадников против его семи тысяч. Пусть у него есть магия, но численность тоже решает.
— А если он предложит нам тоже принять веру в его бога? — съязвил Жако. — Говорят, он очень убедительный проповедник.
Пано презрительно сплюнул.
— У меня есть своя вера — в силу аракха и скорость коня. Дотракийские боги веками помогали нашему народу. Зачем нам какой-то чужеземный огнепоклонник?
— Потому что этот огнепоклонник побеждает, — мрачно заметил Форго. — За полгода кхаласар Дрого разгромил дюжину отрядов, захватил шесть городов, обратил в свою веру тысячи людей. Если мы не остановим его сейчас, через год он будет контролировать половину Великого Травяного Моря.
Темо задумчиво смотрел в огонь. В глубине души он понимал — они опоздали. Нужно было объединяться против Дрого еще полгода назад, когда его кхаласар только начал меняться. Теперь же...
— Расскажите мне о самом колдуне, — попросил он. — Кто он? Откуда взялся?
— Называет себя огнеруком, — ответил Жако. — Лично видел его во время переговоров с городом Каркоза. Высокий, смуглый, с темными волосами. Говорит с акцентом — не местный. Может быть, из Вестероса или из Ассхая.
— А что умеет?
— Управляет огнем, как дирижер оркестром, — Жако помрачнел. — Видел, как он поджег городские ворота, не приближаясь к ним ближе чем на сотню ярдов. Пламя слушается его как живое существо.
Форго кивнул.
— Мои шпионы говорят, он может благословлять оружие, делая его смертоноснее. И еще — лечить раненых, если они достаточно верят в его бога.
— Значит, не только воин, но и жрец, — пробормотал Пано. — Хуже всего, что он не просто колдует. Он дает людям надежду, цель, смысл жизни. Это опаснее любой магии.
Темо встал и прошелся вокруг костра, размышляя. Четыре кхала против одного — но этот один изменил саму природу войны в степи. Вместо хаотичных набегов — организованные кампании. Вместо грабежа ради грабежа — завоевания с целью обращения. Вместо разрозненных банд — дисциплинированная армия фанатиков.
— Если мы проиграем эту битву, — медленно сказал он, — дотракийский образ жизни закончится. Наши дети будут расти, поклоняясь чужому богу и следуя чужим обычаям.
— Тогда не проиграем, — решительно заявил Жако. — Удар всех сил в лоб. Быстро, жестко, без милости. Убьем этого колдуна, рассеем его фанатиков, а Дрого заставим вернуться к старым обычаям.
— А если Дрого тоже стал фанатиком? — спросил Форго.
Пано пожал плечами.
— Тогда убьем и его. У него есть сын от кхалиси — мальчик еще маленький, его можно перевоспитать по-настоящему дотракийски.
Темо кивнул. План был прост и жесток — именно таким, каким должен быть дотракийский план.
— Хорошо. Завтра выступаем. Встречаемся в долине Камней Духов через три дня. Оттуда идем на кхаласар Дрого единой силой.
Они еще немного посидели у костра, обсуждая детали предстоящей битвы. Каждый понимал — это будет не обычная стычка за пастбища или торговые пути. Это война за душу дотракийского народа.
Когда кхалы разошлись по своим палаткам, Темо остался один у догорающего костра. В красных углях ему чудились пляшущие фигурки — воины с горящими мечами, несущиеся по степи под знаменами чужого бога.
Он попытался представить будущее, в котором победит Дрого. Великое Травяное Море, населенное не гордыми кочевниками, а религиозными фанатиками. Города, сдающиеся без боя при одном упоминании имени огненного бога. Мир, где сила аракха уступает место силе веры.
Темо поежился и подбросил в костер сухую траву. Пламя вспыхнуло ярче, разгоняя ночную тьму.
— Этого не будет, — прошептал он в пустоту. — Дотракийцы останутся дотракийцами. Старые боги не позволят чужеземцу изменить порядок, освященный веками.
Но в глубине души он чувствовал — времена меняются. И завтрашняя битва решит, в какую сторону повернется колесо истории.
***
Кхал Темо видел, как рушится его мир.
Атака началась на рассвете, как и планировалось. Двенадцать тысяч всадников обрушились на позиции Дрого тремя волнами — классическая дотракийская тактика, проверенная сотнями сражений. Темо лично вел центральную группу, целясь прямо в сердце вражеского лагеря, где развевались красные знамена огненного культа.
Первые залпы их не смутили. Огненные стрелы выглядели впечатляюще, но что могли сделать несколько сотен стрелков против лавины конницы? Дотракийцы привыкли нести потери — это была цена победы.
Но когда стрелы начали взрываться...
— Кхал! — закричал один из его кровных всадников, указывая вперед. — Смотри!
Темо увидел то, что заставило его кровь застыть в жилах. Там, где упали огненные болты, вспыхивали настоящие пожары. Кони падали, охваченные пламенем. Всадники кричали, пытаясь сбить с себя огонь, который, казалось, жил собственной жизнью и не хотел гаснуть.
— Это колдовство! — прорычал он, подгоняя коня. — Но мы прорвемся! За мной!
Левый фланг под командованием Жако уже врезался в ряды огненных братьев, и поначалу казалось, что все идет по плану. Дотракийская конница громила пешие строи, как это было всегда. Но потом Темо увидел невозможное — вражеские воины начали вставать.
Не отступать. Не бежать. Вставать из мертвых.
— Как это возможно? — прошептал он, наблюдая, как солдат с пробитой грудью поднимается и снова берется за пылающий меч.
Рядом с ним загорелся конь кровного всадника Агго. Животное заржало от боли и страха, сбрасывая седока. Агго перекатился по земле, но огонь перекинулся на его одежду, на кожаный доспех, на кожу...
— Агго! — Темо протянул руку, пытаясь помочь, но пламя обожгло его пальцы. Это был не обычный огонь — он обжигал сквозь перчатки, сквозь кольчугу, словно металл был бумагой.
Кровный всадник корчился на земле, объятый пламенем, которое не желало гаснуть. Его крики слились с воплями сотен других воинов, попавших под огненную атаку.
На правом фланге дела обстояли не лучше. Кхал Форго пытался обойти противника с севера, но налетел на что-то невидимое и твердое. Его кони шарахались, отказываясь идти вперед, словно упирались в стену.
— Что там происходит? — крикнул Темо одному из гонцов.
— Кхал Форго говорит, в воздухе стена огня! — ответил тот, задыхаясь. — Высотой с дерево! Кони не идут сквозь нее!
Темо обернулся к центру боя, где должен был атаковать старый Пано. И увидел кошмар.
Огнерук стоял на небольшом холме, окруженный своими лучшими воинами. Его руки были подняты к небу, а вокруг него кружились спирали пламени, словно живые змеи. И куда бы он ни указывал, там вспыхивали пожары.
Отряд Пано застрял в болоте горящей травы. Степь полыхала, превращая быструю атаку в медленную агонию. Кони отказывались идти сквозь огонь, а те, что шли, обжигали копыта и падали.
— Отступаем! — крикнул Темо. — Это не битва, это бойня!
Но отступать было некуда. Огонь распространялся во все стороны, отрезая пути к отходу. А огненные братья, воодушевленные успехом, перешли в наступление.
Темо видел, как они движутся — не беспорядочной толпой, а стройными рядами, поддерживая друг друга. Их мечи пылали, их глаза горели фанатичной решимостью. Они пели какую-то песню на незнакомом языке, и эта песня звучала как похоронный марш для дотракийского образа жизни.
— Кхал! — К нему подскакал раненый всадник из отряда Жако. — Кхал Жако пал! Его копье пробило троих врагов, но четвертый поджег его изнутри! Огонь вышел из его груди!
Темо стиснул зубы. Жако был молод, горяч, но храбр как лев. Если его убили...
Взрыв справа заставил его обернуться. Кхал Форго пытался прорваться сквозь огненную стену, но его конь подорвался на какой-то магической мине. Всадник и животное исчезли в шаре пламени.
Остался только старый Пано, и тот увязал в горящей траве, теряя воинов одного за другим.
— Это конец, — прошептал Темо, глядя на разгром своей армии.
Из двенадцати тысяч всадников в строю осталось едва ли три тысячи. Остальные лежали мертвыми, горели в пламени или бежали прочь, побросав оружие. А огненные братья все наступали, неумолимые как лавина.
Темо увидел, как к нему направляется сам огнерук. Тот ехал на черном коне, его красные одежды развевались на ветру, а в руке сверкал меч из чистого пламени. Вокруг него скакали его лучшие воины — те, кого называли избранными огня.
— Кхал Темо! — крикнул огнерук, подъезжая ближе. — Сдавайся! Твоя армия разбита, твои союзники мертвы! Не заставляй остальных погибать зря!
— Никогда! — прорычал Темо, выхватывая аракх. — Дотракиец не сдается чужеземному колдуну!
Он пришпорил коня и понесся на врага. Аракх засвистел в воздухе, нацеливаясь на шею огнерука. Но тот даже не попытался уклониться. Вместо этого он поднял свой пылающий меч.
Клинки встретились в фонтане искр. И аракх Темо, выкованный лучшими мастерами Вейес Дотрак, расплавился как воск.
Огненный меч коснулся его груди. Боли не было — только жар, распространяющийся по телу. Темо почувствовал, как жизнь покидает его, но странным образом не испытывал злости.
— Почему? — прохрипел он, падая с седла.
Огнерук спешился и склонился над ним.
— Потому что старый мир умирает, кхал, — сказал он печально. — А новый рождается в огне. Ты был храбрым воином, но служил устаревшим богам.