– Пока! – прощаюсь я.
– Яна!! Подожди…
Щааас!! Это ты подожди, мажор! Захлопываю дверь. Через нее еще раз громко кричу:
– Досвидос!
Все, мажор, хорошего помаленьку! Буду тебе свое внимание давать порционно, чтобы не зажрался.
– Янка, ты с кем разговариваешь?
Ого, сюрприз, мама почему-то дома.
Спрашиваю мамулю:
– Мама, а ты чего не в ресторане? Там все нормально?
– Да как сказать… Я первый заказ понесла. Хотела пройтись эффектно, походкой от бедра, и… Короче все уронила и разбила.
– И что? Тебя уволили?
– Нет, меня повысили! – выдает мама.
– Это как?
– Ах, все вышло просто замечательно, Янка.
Ага, куда уж лучше. Надеюсь, мама ни на кого из посетителей разнос с едой не уронила.
– В общем, я облажалась, дочь. Примчалась главный наш администратор Нинель и стала орать: "И откуда ты такая неумеха взялась? Уволена! И ущерб возмести!!!" А мне как раз соринка в глаз попала, я заморгала. Нинель добавляет: "И не вздумай тут горючими слезами обливаться. Меня этим не проймешь!"
– А ты?
– А я отвечаю: "Не дождетесь, что я плакать буду. Я…. я петь буду!" Нинель эта так смотрит на меня презрительно. Ну а я взяла и запела. Ей на зло!
Надо сказать, голос у моей мамы чистейший, очень красивый плюс музыкальная школа за плечами.
– Да, Янка, твоя мать могла бы не только великой актрисой стать, но и певицей. Если бы один крокодил мне мозг тогда не запудрил. Но я об этом не желаю, потому что теперь ты у меня есть. Но… вернемся к песням о главном. В общем, на мое дивное пение про Катюшу и сизого орла все, кто были в ресторане, сбежались. Включая директора Вадима Константиновича. Он на Нинель наехал, орать стал: "Ты мне певицу на вечернее время полгода найти не можешь. А вот он, талант, перед твоим носом!" В общем, мы тут же новый договор заключили, теперь я петь в красивом платье буду, а не с чашками-ложками бегать в фартуке.
– Мама, это и, правда, замечательно! – радуюсь я.
– Только работать по вечерам придется. Допоздна. Но это ничего, Янка, зато платят больше. Ну а у тебя как прошел первый школьный день?
– Подралась я, мам.
– Ну-ка, рассказывай!
– Надежда Николаевна, наша русичка и классная в одном флаконе, меня с одним парнем посадила за парту. Потом его соседка пришла, приревновала и хотела в волосы мне вцепиться.
– Чем все кончилось? Ты жива и вполне здорова! – мама внимательно меня осматривает. – А эта девушка?
– Тоже норм. Да все в порядке, мама.
– Нет, не все в порядке. Янка! Как ты могла!!!
Мамуля явно разозлилась.
– Подраться, мам?
– Подраться можно. Иногда даже нужно… Как ты могла подраться из-за парня??! Запомни, дочь, это только мужчины должны за нас драться. И никак иначе!!!
– Мама, я просто защищалась. Но твой совет учту.
– Вот и славно, дочь. А теперь бежим по магазинам. Мне срочно нужно платье для вечернего выступления. И да, на тебе сегодня, кроме уроков, еще приготовление ужина…
– Без проблем. Все сделаю!
Весь вечер я занята. Домашние задания, готовка, уборка, стирка и глажка наших немногочисленных вещей тоже падает на мои хрупкие плечи. Ложусь в постель поздно, мамы еще нет. Но я не волнуюсь, ее привезут домой на машине. Думала, что из-за сегодняшнего дня, насыщенного событиями и переживаниями, долго не смогу заснуть. Но вырубаюсь мгновенно…
Утром, стараясь не разбудить маму, тихонько собираюсь и топаю в гимназию. Вхожу в вестибюль и еле сдерживаю улыбку. Мажор уже тут, выглядывает кого-то в толпе входящих учеников. При виде меня тоже расплывается в улыбке:
– Привет, Беляночка.
И… наплевав на всех и вся, снова прижимает меня к стене, пытаясь обнять.
– Ты что, решил все вертикальные поверхности города мной вытереть! – возмущаюсь я.
– Любви все плоскости покорны! – острит при виде нас, переделывая на ходу известную фразу, Яшка Маликов.
– Да ладно, я же просто… чтобы тебя толпой не снесло, – тут же отмазывается мажор.
Но в его якобы благие намерения никто не верит, включая Семена Федотовича.
– Отставить обнимать Соловьеву, Елисеев! – орет директор. – Ты ж, поганец круто упакованный, в храме науки, а не в ночном клубе. А ну марш ко мне в кабинет для профилактической беседы!!
Макс с трудом отрывается от меня и следует за директором. Я иду в раздевалку, в отсеке с надписью 11 "Б" уже вешают верхнюю одежду три закадычные подруги Ирэн. При виде меня девицы дружно морщатся, будто им всем разом по лимону в рот запихали. Уходят первыми. Я надеюсь дождаться мажора. Но его все нет. В класс я вхожу одна. Почти все ребята на месте. НН тоже. А вот Ирки нет. Маликов рамсится со Степановой.
– Странный ты, Маликов! – заявляет Танька.
– Я странный? – возмущается Яшка. – Ну неееттт. Вот ты себе, Степанова, ногти на ногти наклеила, брови на бровях нарисовала, а я странный…
Я улыбаюсь и вдруг вижу… Одна из подруг Ирэн, Илонка, что сидит на первой парте, выставляет в проход изящную ножку в стильной брендовой туфельке. Вот зараза коварная, хочет втихаря подножку мне сделать, чтобы я растянулась и носом шмякнулась. Радуюсь, что надела полуботиночки. Сегодня они мне не только на ноги, но и на руку! Делаю вид, что не замечаю подвоха. Направляюсь к своему месту и… наступаю увесистой подошвой на вытянутую лапу стервозной девицы. Не сильно, но…
– Ты че, Соловьева, совсем охренела?!! – орет Илонка.
Маликов враз просекает ситуацию и не может удержаться от комментов:
– Калечить нижние конечности товарищей по учебе – коронный Янкин номер. А ты, Илонка, радуйся. У тебя теперь не только самые длинные ноги в классе, но и самые плоские!! Ну, одна, по крайней мере.
В это время у НН раздается телефонный звонок.
– Тихо, ребята! – кричит руссичка. – Отец Марковой звонит… Да, Захар Петрович. Поняла. Ой, беда, беда…
Глава 10
Весь класс замирает. Первой очухивается староста Таня:
– Надежда Николаевна, что случилось? Мы все слышали!
– Ничего особенного, Степанова! Заболела Маркова!
– Как заболела? Чем? – доносится со всех парт. – Опять в загул ушла? Таблеток наглоталась? Простыла?
У меня сердце падает в пятки. Если с Ирэн что-то случилось, то ведь я виновата. Пусть косвенно.
– Нервный срыв у нее! Особо отец ее не распространялся, просто пояснил причину отсутствия дочери на занятиях. Нежные вы больно, цветы жизни, выращенные в золотых горшках. Мы в вашем возрасте о таких болезнях и не слышали.
– А почему беда-то? – не унимается Степанова.
– Беда потому, Таня, что до экзаменов времени совсем мало. А Маркова, как в девятом классе по всем предметам съехала, так до сих пор звезд с неба не хватает. Получит справку на выходе вместо аттестата, а виноваты мы, педагоги, будем. Ладно, открыли учебники.
Вторая лучшая подруга Илонка Евдокимова тем временем набирает Маркову. В ответ короткие гудки. И стальной голос, равнодушно вещающий, что абонент недоступен.
– Телефон отключен. Девчонки, давайте к ней после уроков сходим, – обращается к Таньке и Кристинке.
– Конечно! – соглашаются подруги и злобно косятся на меня.
– Так, сидим тихо! Работаем с тестами дальше! – командует НН. – Мне отлучиться на пять минут надо.
Русичка выходит из класса и сталкивается в дверях с Максом.
– А ты где потерялся, Елисеев? Почему опаздываешь?
– У меня уважительная причина. У Семена Федоровича был.
– Ладно, садись и за работу!
Учительница выходит, а в классе воцаряется полная тишина. Все тупо пялятся на мажора. Всем ясно, кто виновник Иркиных неврозов.
– Сволочь ты, Елисеев! – первой орет Илонка. – Ира из-за тебя заболела.
– В смысле… заболела?
– Тяжело заболела! – добавляет Степанова.
– Какая крыша не любит быстрой езды! – вопит Яшка. – У Марковой махом она съехала! Граждане! Сохраняйте свои статусы, они помогут психиатру с диагнозом. Ну, типа нервный срыв у Ирэн, Макс. А кто эту болячку спровоцировал, догадайся сам.
Мажор брякается рядом со мной на стул. Хмурый, как туча. Сквозь зубы произносит:
– Ира сама во всем виновата.
– Да ну?!! – почти визжит Илонка. – Это ты ей сердце разбил.
– Ты уверена? – Макс смотрит прямо в глаза Евдокимовой.
– Да, мы лучшие подруги, и я все тайны Ирэн знаю.
– А про автомойку тоже?
– Про какую еще автомойку? – не понимает ничего Илонка.
– Ну, значит, не все тайны ты знаешь. Расспроси, когда твоей подруге станет лучше, если захочет, расскажет.
Я тоже в шоке. При чем тут какая-то автомойка?! Мне жаль мажора, весь класс на него волком смотрит. Настя Ильина, невзрачная девчонка, внимательно пялится на Макса и вдруг восклицает:
– Ой, ребята! А если все еще серьезнее?! Что если Ирэн беременна? Она же безбашенная, могла забить на противозачаточные. Ой, как страшно…
– Тебе-то чего бояться, Ильина? С тобой такого не случится. У тебя сама внешность противозачаточная! – язвит Яшка.
Настя становится красной как рак, но потом отвечает:
– Ошибаешься, Маликов. У меня, между прочим, уже жених есть. И я ему нравлюсь.
– Ага! Вкупе с золотыми приисками папочки, – ржет Яшка и, закатив глаза, добавляет. – О времена, о нравы! Раньше браки совершались на небесах, а теперь на бизнесс-совещаниях!!
– Сволочь! – орет Настя и запускает в Яшку справочник с тестами.
Я бы и сама его сейчас с удовольствием прибила. Иногда Маликов круто шутит, реально смешно. А иногда вот так, обидненько. Примерно так же думают и остальные девчонки в классе. От расправы нашего клоуна спасает вернувшаяся НН и звонок с урока. Следующая у нас история. Мы переходим в кабинет, где преподается этот предмет. Неожиданно мажор спрашивает:
– Яна, я позвоню?
– Ирине? Ради Бога! Только у нее телефон недоступен.
Чувства у меня смешанные. С одной стороны женская ревность. С другой радует, что Макс все же волнуется. Значит, не равнодушная сволочь.