Тех аборигенов, которых встретил Кук, безусловно, не интересовали европейские удобства. Они отвергли предложенные им безделушки, воспротивились его попыткам завязать дружеские отношения и подожгли кустарники, когда он высадился на берег. «Все, что им было нужно, — это чтобы мы ушли». Присутствие Кука в районе Тихого океана в качестве исследователя, присвоение нм владений, попытка преодолеть культурные различия с помощью одновременно примирения и применения силы привели к его смерти на гавайском побережье. В международных дебатах среди антропологов постколониальной эпохи он фигурирует как символ решающей проверки предела понимания одной культуры другой. В австралийской истории белого населения Кук предстает как герой, образ которого тускнеет, в устных повествованиях аборигенов он представляется мощным разрушителем, вторгшимся на чужую территорию. Он не столько открыл Австралию, сколько сделал ее доступной для заселения британцами.
Решение о заселении было принято британским правительством через 15 лет после возвращения Кука и Банкса, представивших свои доклады о Новом Южном Уэльсе. К тому времени Британия утратила свои североамериканские колонии и не имела больше возможности перевозить туда заключенных, что она делала в течение большей части XVIII в. Был разработан план создания новой исправительной колонии. Первоначально предполагалось разместиться в Африке, но, когда там не удалось найти подходящего места, в «Тезисах плана», представленных кабинету лордом Сиднеем — министром внутренних дел, отвечавшим за дела колоний, выбор пал на залив Ботани, и в 1786 г. план утвердили.
Причины такого выбора вызывают бурные споры. Одни считают, что главной целью было убрать опасную социальною проблему — и чем дальше, тем лучше. Другие утверждают, что залив Ботани имел стратегические преимущества. Расположенный на стороне, скрытой по отношению к Голландской Ост-Индии, он мог служить военно-морским плацдармом для британской экспансии в Азиатско-Тихоокеанский регион. После утраты острова Нантакет в Соединенных Штатах это позволило бы возобновить китобойный промысел. Главное, полагают они, эта территория давала два ценных товара — древесину и лен. В обоих остро нуждался флот для изготовления мачт, парусов, канатов и снастей, а вторая экспедиция Кука обнаружила, что на острове Норфолк, расположенном в 1700 км от залива Ботани, и то и другое произрастало в изобилии. Споры вокруг мотивов заселения трудноразрешимы ввиду обстоятельности имеющихся в архивах официальных документов. «Тезисы плана» дают основания в пользу обеих версий, поскольку в них план описывается как «реальное избавление от заключенных, а их транспортировка выгодна и им самим и государству». Возможно, английский чиновник, который готовил этот план, объединил наличие льна и древесины с «устранением ужасных преступников из страны». Те, кто утверждает, что Австралия заселялась как свалка для заключенных, видят в таком зловещем замысле новое начало. Те, кто придерживается идеи геополитического замысла, стремятся к более решительной преемственности с имперскими планами.
Новая колония явилась результатом морских исследований, торговли и пенологии*. Хотя затраты на расширение империи легли тяжелым бременем на британскую экономику, коммерческие выгоды распределялись неравномерно. Новое богатство и новые пути его увеличения, проникновение коммерции и погони за доходами во все аспекты человеческих отношений усиливали тяжесть социального положения и взаимных обязательств, что увеличивало рост преступности. Правительство, которое представляло собой временное собрание обладавших собственностью законодателей, крохотные административные органы и местные судьи отвечали на возникающие проблемы расширением уголовного кодекса, квалифицируя даже малейшее нарушение как тяжкое преступление. Между таким недостаточно серьезным устрашением, как дисциплинарное взыскание в виде штрафа или телесного наказания, и применением смертной казни существовало промежуточное наказание — длительное заключение, но местные тюрьмы не могли вместить непомерно возросшее количество заключенных. Поэтому раньше осужденных переправили в американские колонии, где их труд мог эксплуатироваться путем продажи его местным предпринимателям. Те, кто прибывал до суда и избегал виселицы, составляли теперь основу нового поселения.
Пенология — наука о наказаниях и тюрьмах.
Создание колонии из заключенных было более чем смелым предприятием. Поскольку покупать труд заключенных здесь было некому, они должны были стать самостоятельной общиной крестьян-собственников. Среди 759 заключенных мужчин было больше, чем женщин, в соотношении три к одному. Поскольку их следовало контролировать, вместе с ними были отправлены четыре экипажа моряков. В связи с отсутствием правительства предусматривалась военная колония, но для соблюдения верховенства закона были созданы суды для защиты обычных прав. Губернатор колонии Артур Филлип был капитаном военно-морского флота, но выполнял гражданские функции.
Первый флот, включавший два военных корабля, шесть транспортных судов и три судна с запасами, вез с собой семена и рассаду, плуги и упряжь, лошадей, скот, овец, свиней, коз и домашнюю птицу, а также запас продовольствия на два года. Первоначальное обследование залива Ботани показало, что эта песчаная, болотистая местность непригодна для заселения; Кук и Банкс осматривали ее поздней осенью, а Филлип прибыл туда в разгар лета, когда зеленый покров уже был выжжен солнцем, и было видно, насколько он скуден. К северу располагалась превосходная гавань — Порт-Джексон — обширное защищенное водное пространство, имевшее небольшие бухты; залив окружал великолепный амфитеатр лесистых склонов. Сиднейская бухта имела источники пресной воды. Однако даже здесь почва была бедной, и впервые посеянные овощные культуры в скором времени завяли и погибли. Топоры тупились о сучковатые, искривленные стволы шарикового и приречного эвкалиптов, лопаты ломались о песчаник, скрытый под тонким слоем земли, скот отбивался от стада, животные умирали или были съедены. Моряки отказывались охранять заключенных, большинство из которых не брали земельные участки, а трудились на государственных фермах за питание. Для женщин, которых призывали создавать супружеские пары, было большим везением найти надежного спутника жизни. Тем временем экспедиция, направленная на остров Норфолк, обнаружила, что местный лен не помается обработке, а сосны оказались пустотелыми.
В октябре 1788 г. Филлип отправил корабль к мысу Доброй Надежды за дополнительными запасами и сократил рацион питания; корабль вернулся в мае 1789 г. с провизией, а большое судно снабжения, отправленное из Англии, так и не прибыло. Рацион питания все сокращался и сокращался, пока в апреле 1790 г. недельный паек не был доведен до килограмма крошащейся соленой свинины, килограмма кишащего долгоносиками риса и килограмма старой муки, которую ссыльные кипятили с местной зеленью. Это были голодные годы — люди боролись за пищу, вялая апатия охватывала даже самых энергичных. Ситуацию облегчало то, что продовольствие распределялось поровну, без каких-либо привилегий, без различия чинов. И тем не менее хирург колонии писал о «стране и местности настолько страшной и омерзительной, что она заслуживает лишь отвращения и проклятий».
Прибытие в середине 1790 г. Второго флота с новыми запасами и в следующем году — Третьего флота облегчили кризис, хотя к тому времени четверть бывших на борту заключенных умерли во время плавания, а те, кто выжил, были не способны работать. Возделывание плодородной почвы в районе Парраматта в верхней части залива гарантировало выживание. К концу 1792 г., когда Филлип вернулся в Англию, посевы зерновых, огороды и фруктовые сады занимали 600 га. В гавани была рыба, на равнине Камберленд — пастбища. Стоило колонистам приспособиться к палящей летней жаре — в декабре 1788 г. температура достигала 44 °C, — климат смягчился. Организм британцев, настроенный на более высокие широты, суровую зиму и влажную, плодородную землю с обилием растительности, привыкал к пьянящим запахам раскаленного, сухого и скудного растительного покрова, приглушающего ослепительную яркость солнечных лучей. Командующий полком Нового Южного Уэльса, направленным туда в 1792 г., к своему огромному удивлению, обнаружил «вместо камней, которые я ожидал увидеть… цветущие и приносящие всевозможные плоды сады».
Филлип руководил всей колонией в течение отчаянных первых лет, пока обострение почечнокаменной болезни не вынудило его вернуться в Англию. В декабре 1792 г. он забрал с собой кенгуру, собак динго, растения, геологические образцы, рисунки и двух аборигенов — Беннелонга и Йеммерраванни. Главная неудача постигла его в отношениях с коренным населением района. Ему было поручено «наладить контакт с коренными жителями и добиться их расположения, обязав всех наших подданных жить с ними в мире и дружбе». Филлип попытался выполнить задание, предлагая в знак доброй воли подарки и наказывая любого из своих, кто докучал местным жителям. В 1790 г., даже когда в него самого было пущено копье, он запретил применять карательные меры. Убедившись в безуспешности своих усилий по установлению близких отношений, Филлип захватил несколько коренных жителей. Первый — Арабану умер во время эпидемии оспы, охватившей местное население через год после прибытия европейцев. Другой — Беннелонг бежал, но после ранения Филлипа вернулся, чтобы вновь наладить отношения. Только когда копье было пущено в британского охотника Джона Макинтайра, губернатор решил прибегнуть к беспощадному возмездию, приказав солдатам принести шесть голов аборигенов.
Эта военная операция провалилась, и Филлип вернулся к своим бесплодным попыткам сохранения мира. Не все контакты были враждебными, аборигены помогали колонистам ловить рыбу, обменивали свои инструменты и оружие на топоры, зеркала, одежду. Европейцы оказывали помощь аборигенам, нуждавшимся в лечении оспы. Это общение проходило в процессе преодоления языкового барьера и различий в восприятии, особенно остро проявлявшихся, когда одна сторона захватывала имущество или нарушала обычаи другой. Европейское огнестрельное оружие и европейские болезни давали оккупантам смертоносное преимущество, и окол