Век салических императоров (1024–1125; Франконская династия) знаменует собой прежде всего начало драматического конфликта между императорской властью и папством. Вплоть до XI в. император и короли Европы претендовали на право назначать на церковные должности по собственному усмотрению. Но в ходе движения за реформы, начавшегося в X в. с бенедиктинского аббатства Клюни в Бургундии, в церковной среде взяло верх представление о том, что задача церкви — осуществлять посредничество между совершенством Бога и несовершенством мирской власти, что проистекало из божественного права церкви, более высокого по отношению к светской власти. Поэтому предполагалось устранить всякое светское влияние на замещение церковных должностей. Со времен же Отгона Великого церковь превратилась в опору империи, а потому оттоновские и салические императоры оказывали сильное влияние на избрание пап и управление Папской областью. Так с 1075 г. начался конфликт между папой и императором. Папа Григорий VII (1073–1085) отдал распоряжение королю Генриху IV о формальном запрете инвеституры[7] епископов и аббатов, на что Генрих ответил демонстративным отказом и смещением папы.
Спор разрастался. Он продолжался длительное время после смерти папы и короля, ибо в конечном счете речь шла об устройстве мира и об отношениях между духовной и мирской властью, между sacerdotium и гедпит. После долгого, протекавшего с переменным успехом конфликта, из которого, в конце концов, суждено было выйти проигравшими как императору, так и папе, церковь и государство разошлись. Таким образом возникла решающая предпосылка, ставшая основой хода истории современного европейского государства и формирования двух принципов свободы, имевших огромное значение для дальнейшего развития политической культуры Европы. С одной стороны, появилась свобода веры вне государственного принуждения, а с другой — свобода политики вне опеки со стороны церкви.
В соответствии с нашим привычным взглядом на историю и взлет германской императорской власти, и ее упадок связаны с династией Гогенштауфенов (1138–1254). Фридрих I (1152–1190), которого итальянские современники за его рыжеватую бороду прозвали Барбароссой (ит. рыжая борода), остался как в своей эпохе, так и в памяти позднейшего времени самым популярным в народе средневековым императором. Блеск приемов при его дворе, женитьба на Беатрисе Бургундской, походы в Италию с их переменчивыми результатами, триумфальная победа над мятежным соперником Генрихом Львом, наконец, смерть в Малой Азии во время Третьего Крестового похода, считающаяся таинственной, стали благодатной почвой для появления многочисленных мифов. Ни один другой император не будоражил фантазию будущих поколений так, как этот, — вплоть до сказания о спящем в Кифхойзере Барбароссе.
Фридрих Барбаросса был символом неясных национальных устремлений начала XIX в., — символом, с которым связывалось обновленное, больше романтически мечтательное, нежели соответствовавшее действительности представление об империи Гогенштауфенов как о воплощенном немецком будущем. При этом империя была скорее воображаемой, а не реальной. Изначально, однако, в сказании об императоре, спящем в пещере, речь шла о внуке Барбароссы, блестящем и очень непохожем на других Гогенштауфенов Фридрихе II (1212–1250). От своей матери Констанцы он унаследовал норманнское государство на Сицилии и создал там систему власти, покоившуюся на римских, византийских, норманнских и арабских основах. Эта система представляла собой ни больше ни меньше как грандиозную, абсолютно не отвечавшую времени попытку спроектировать по воле единственного человека, словно на чертежной доске, государство, в каждой своей детали организованное на рациональных началах. Это государство походило на произведение искусства, правда не пережившее своего создателя. Фридрих, эта мощная фигура ренессансного государя, который обогнал свое время, хотел быть новым Константином, создателем золотого государства мира. Он восхищал и в то же время возмущал современников, а его неизбежная враждебность к папству вылилась в борьбу за власть и в пропагандистскую войну, которой до тех пор не ведал христианский мир. Императорская пропаганда изображала Фридриха как последнего императора мировой истории, наделенного мессианскими чертами. Сторонники папы рисовали его апокалипсическим зверем, антихристом. После смерти императора его в соответствии с церковным преданием изгнали в дьявольскую, изрыгающую огонь Этну. Пробудившиеся в позднем Средневековье мечты о явлении миролюбивого императора, стоящего у конца времени, перенесли Фридриха II, «чудо и преобразователя мира», в Кифхойзер, где с течением столетий его образ слился с образом «Барбароссы».
Смерть Фридриха II означала конец великолепию государства Гогенштауфенов. Папа пожаловал Сицилию в лен брату французского короля Карлу Анжуйскому. Сын Фридриха Конрад IV (1237–1254) умер четыре года спустя в Италии. Не добившись коронования императором, его сын Конрадин (1252–1268), который явился в Италию, чтобы заявить претензии на свое итальянское наследство, был побежден в битве при Тальякоццо Карлом Анжуйским, взят в плен и казнен в Неаполе, несмотря на свои шестнадцать лет. С этого события началось междуцарствие (1254–1273), «ужасное время без императора», когда быстро нарастала слабость центральной имперской власти — до тех пор, пока с избранием Рудольфа Габсбургский (1273–1291) не была мало-мальски консолидирована королевская власть. Последовала эпоха, на протяжении которой внутренняя структура государства расшатывалась, но его целостность не претерпела сколько-нибудь существенного ущерба. Для этого времени было характерным относительно открытое избрание короля. В результате на германский трон вступали пестрой чередой властители из домов Габсбургов, Нассау, Виттельсбахов и Люксембургов, а со времени правления Генриха VII Люксембургского (1308–1313) они снова добились императорской короны. Здесь мы хотим остановиться и бросить взгляд на пройденный до сих пор период — тот, который в школьных учебниках обычно предстает как эпоха средневековой германской империи.
Насколько германскими были в действительности германские короли и императоры, начиная с Генриха I и Отгона Великого? Слова «Германия» (Deutschland) не существовало на протяжении долгого времени — оно появилось только в XV в., и потребовалось еще около ста лет, чтобы оно утвердилось. Те, кто жил к востоку от Рейна, веками ничего не знали о том, что они немцы. Данное обстоятельство объяснялось тем, что, в отличие от франков или, например, англосаксов, «немецкого» народа не было. Напротив, к востоку от Рейна со времени распада Каролингской империи на протяжении IX в. существовал ряд герцогств: Тюрингское, Баварское, Алеманнское, Саксонское, — которые нельзя было отнести к народам времен Великого переселения. Они возникли из административных округов империи Карла Великого. Политическую сплоченность области к востоку от Рейна, которую с римских времен называли Germania, создали не «германские племена», а аристократия, испытывавшая на себе влияние франков. Этот слой аристократов в восточнофранкском государстве принял с 833 г. власть Людвига, сына императора. Людвиг стал Rex Germaniae, т. е. королем земель к востоку от Рейна, а вовсе не Людвигом Немецким, как называли его начиная с XIX в. националистически настроенные историки.
Вплоть до XI в. государство, возникшее к востоку от Рейна, должно было считать себя франкским, а значит, прослеживать свои традиции во франкских преданиях, через Каролингов и Меровингов, обращая взор к прошлому — к Риму и Трое. Но то же самое касалось и западнофранкской части империи. Короли восточнофранкского государства избегали всякого более точного этнического определения своего королевского титула, называя себя просто rex («король»), а не, скажем, rex Francorum («король франков») или тем более rex Teutonicorum («король немцев»). После того как в 919 г. королевскую корону с Генрихом I обрела Саксонская династия, на первый план, заняв место франков, более чем на сто лет выдвинулись саксы. Для монаха Видукинда Корвейского (ок. 925–973), написавшего историю саксов, относящуюся прежде всего к временам Отгона I, государство обозначалось как omnis Francia Saxoniaque, т. е. состояло из Франконии и Саксонии; о Германии он ничего не знал.
Тем более речь не могла идти о Германии, когда в 962 г. папа Иоанн XII короновал Оттона I императором и оттоновско-саксонский королевский дом возвысился до уровня традиций Карла Великого, а следовательно, и Римской империи. Он получил тем самым высшую степень признания, которую только могло знать Средневековье в светских вопросах. Как было известно со времен Августина Блаженного, Римская империя занимала прочное место во всемирной истории, которая в то же время представляла собой историю искупительного подвига Христа. Эта империя являлась последней всемирной монархией. Она по самой идее была универсальной державой, которой предписывалось господство над миром, данное непосредственно Богом. Поэтому в императорских грамотах начиная с 1157 г. речь постоянно шла о «Священной Римской империи». Таковы горизонты, своей широтой превосходившие пределы, которые описывались с использованием титула восточнофранкского, а позже германского короля. Поэтому империя и интегрировалась как римская, а не германская.
Немецкое слово deutsch происходит от thiutisk (которое, в свою очередь, имеет латинский вариант theodiscus) — понятия, означавшего просто «характерный для народного языка». При этом вовсе не имелся в виду определенный единый народный язык, отличавшийся от ученой латыни священнослужителей, а также от романских и славянских языков Европы, например алеманнского, старосаксонского, баварского или восточнофранкского. Впервые со словом