— Дорогая! — почти визжит Ирен. — Глумишься?!
— Этьен меня упаси! — действительно, глумится над гостьей хозяин.
— Ты женишься на ней? — требует ответа красивая брюнетка, подходя к огню и грея руки.
— Нет, — спокойно отвечает он. — На ней не женюсь.
— А на ком? — резко обернувшись к мужчине, спрашивает она.
— Я женюсь не на Сюзет, дорогая! — смеется Фиакр, которого гостья называет Леонардом. — Я женюсь на девушке, которая ждет меня с колыбели.
— На Селестине?! — возмущенный крик Ирен сотрясает высокий потолок комнаты и вызывает усмешку ее хозяина.
— Ты одобряешь мой выбор? — серьезно спрашивает Фиакр (почему продолжаю называть его так?).
— Ненавижу тебя! — если бы Ирен могла, как факир, выдыхать огонь, она бы это сделала.
— Не трать силы, дорогая! — откровенно смеется он над женщиной.
— Негодяй! — вырывается у меня.
Фиакр-Леонард вздрагивает и медленно-медленно оборачивается на мой голос. Ирен продолжает греть руки у огня, обиженно выпятив пухлую нижнюю губу. Мужчина трясет головой, как пес, выбравшийся из воды, неожиданно и сильно окатывающий брызгами стоящих около.
В его черных глазах, которые я так хорошо запомнила из предыдущего сна, отражается пламя камина и горит бешеная радость узнавания. Он буквально кидается ко мне — я непроизвольно прижимаюсь спиной к стене, возле которой почему-то сижу на полу, поджав ноги. Единственное, что радует, — я в новой пижаме, которая, на мой вкус, изящна и элегантна.
— Ты игнорируешь меня?! — рыдающим голосом спрашивает Ирен, повернувшись вслед Фиакру-Леонарду.
Мужчина, тяжело дыша, стоит возле меня, глядя сверху вниз. И… злится…
— Не исчезай! — приказывает он. — Не смей! Кто ты?
Не собираюсь представляться такому грубияну.
— Леонард! — зовет Ирен. — Ты уходишь? Не смей!
Какие командиры! Он мне «не смей». Она ему «не смей». Прикольно.
— Ты ее видишь? — мужчина обращается к Ирен, не отрывая от меня взгляда.
— Кого? — не понимает его вопроса женщина. — О ком ты спрашиваешь?
— Захочу — и исчезну! — ворчу я, расправляя кружева топика. — Мой сон, что хочу, то и делаю!
Фиакр-Леонард смотрит на мои губы, произносящие слова, пораженно, как будто я говорю что-то, совершенно удивительное. Его лицо начинает расплываться. Странно. Спать я укладывалась трезвой.
— Куда?! — кричит он. — Какого…
И всё исчезает.
Вместо будильника меня поднимает звонок Полины.
— Ты помнишь о курсах? — строго спрашивает она. — Не смей отказываться!
Опять «не смей»? Да что ж такое! Помыкают мною все, кому не лень!
— Помню, — хмурюсь я, испытывая желание залезть под одеяло.
— Тебе сегодня что-то снилось? — выпытывает Полина. — Был прорыв?
— Не было! — сержусь я. — Сон был, а прорыва не было!
— Что снилось? — примирительно спрашивает подруга. — Фиакр был? А Сюзет?
— Фиакр был, — сознаюсь я. — Но он был Леонардом. Сюзет не было. Была Ирен.
— Леонард — лев, сильный, — толкует Полина. — А Ирен — мир.
— Ага! — сижу я на постели с телефоном и грустно смотрю в окно. — Ворон превратился во льва. А она пришла с ним помириться. Хотя, мне показалось, она явилась выдрать ему его черные волосы за интрижку с Сюзет. И еще. Он меня видел. Она нет. Как и Сюзет.
— А у тебя нет знакомого мужчины с его внешностью? — спохватывается Полина. — Может, это его проекция? Ну, по Фрейду!
— Нет. Я бы запомнила, — вяло отвечаю я.
— Надо посоветоваться с Антоном! — восклицает находчивая Полина.
— Попробуй только! — взрываюсь я и использую приевшиеся слова. — Не смей!
Мое индивидуальное время — полдень. Полинка сопровождает меня, точнее — конвоирует. В круглой комнате только два стула. Для меня и для Антона.
— Как спалось? — сразу после ответного приветствия спрашивает меня Чехов, и взгляд цепкий, недоверчивый, контролирующий.
— Спала как убитая! — бодро вру я. — Ни снов, ни сновидений!
— Жаль… — явно не верит мне тренер. — Жаль, что не хотите рассказать. Не доверяете?
— Не о чем рассказывать! — закрываю я тему разговора.
И снова оно — неземное блаженство, когда и я, и Антон закрываем глаза, и его ладонь касается моей макушки. Хочется только одного — чтобы это никогда не заканчивалось. Никогда. Интересно, ему так же хорошо, как и мне, нам, его подопечным?
— Второй прорыв. Мощный. Недолгий, — строго говорит Антон, свою убрав руку. — Часов десять назад. Не больше.
— Бред. Вранье, — я максимально вежлива.
— Любовь! — Антон садится напротив меня, за стеклами очков умный и всё понимающий взгляд. — Вы можете мне довериться.
— В чем? — злюсь я.
— Во всем, — просто и односложно отвечает он.
— Может, вам в пастыри пойти? — богохульствую я. — Если вы так нуждаетесь в тех, кто будет вам исповедоваться!
— Вы злитесь? — удивленно спрашивает Антон. — Почему? Потому что я прав или потому что вам неприятно, что я прав?
— Я не злюсь! — нервно вру я. — Я возмущаюсь!
— Не нервничайте, Любовь! — успокаивающе говорит Антон. — Все в нашей компании хотят вам только помочь. Именно помочь!
— Компании? — недоумеваю я. — У вас компания?
— Достаточно крупная, — терпеливо объясняет Антон. — В разных городах филиалы.
— Чудовищно! — возмущаюсь я. — Так пользоваться тем, что женщины одиноки и жаждут любви!
— Вы смешная, — после некоторой паузы говорит Антон. — Но искренняя и добрая.
— Как, интересно, вы разглядели во мне доброту? — иронизирую я.
— Вы хотите помочь подруге, — отвечает Антон. — А она хочет помочь вам. У вас настоящая дружба.
— Вы правы! — подтверждаю я. — И именно из-за подруги я буду посещать ваши занятия. Только из-за нее. Она потратила огромные деньги, и я не позволю ее обмануть!
— Благородно! — усмехается мошенник Антон, похожий на Чехова.
— Наблюдать и молчать — первая заповедь попаданки, — Антон строго смотрит на нас, сидящих в круге. — В каждом мире свои законы. И иногда открыть рот означает выдать себя раньше времени.
— Раньше времени? — переспрашивает Рыжик. — То есть, надо всё-таки сознаваться, что ты попаданка?
— Нет. Я имел в виду, что не надо сообщать всем и каждому, что вы из другого мира. Это чревато, — отвечает Антон. — По нашим данным, часть тех, кто содержится в сумасшедших домах в самых разных мирах, — просто попаданцы.
— Да вы что? — охаю я, открыв рот. — Ужас какой!
Антон за прошедшую неделю ни разу не поддался на мои провокации. Он был терпелив, вежлив и… насмешлив, так, словно что-то знал обо мне, но не торопился рассказывать.
Еще один сон пришел ко мне тогда, когда я уже устала ждать. Наша третья встреча с Фиакром состоялась в конце первой недели обучения. Преподаватель этикета, симпатичная сухонькая возрастная женщина, представившаяся Генриеттой Петровной, готовила нас к зачету по королевским балам.
— Приглашения рассылаются не позднее, чем за две недели до начала праздника. Концертные балы при дворе устраиваются до семисот приглашенных, так называемые «эрмитажные» до двухсот. На балы приглашаются придворные и чиновники разных классов. Вам нужно добыть и изучить их «табель о рангах». Некоторые дворы имеют реестр приглашенных на бал и специальных гофмаршалов. Непременным условием приглашения на бал является формальное представление государю или государыне, или королевской семье вообще.
— Всего-то?! — смеюсь я. — Тогда приглашение у нас в кармане!
Бессонница атаковала варварски, совершенно бесчеловечно измотав меня к утру. И это в ночь с субботы на воскресенье, когда я планировала выспаться. Проворочавшись несколько часов, я заснула около шести утра, по крайней мере, это последний временной промежуток, который я помню отчетливо.
Люстра в тысячу свечей ослепляет парадным светом. Сотни разряженных в пух и прах мужчин и женщин терпеливо стоят перед высокими золотыми дверьми, ожидая приглашения. Церемониймейстер в черном фраке и неожиданно золотой сорочке, не поглядывая в бумаги, которые держит перед ним слуга, объявляет супружескую пару, входящую в зал. Прохожу в главный зал сразу вслед за ними. Никто меня не видит.
Надо же! Под влиянием настойчивой Генриетты Петровны мои мысли забиты бальной чепухой. Хотя тоже неплохо! До Генриетты Петровны с курсантками работал весельчак Григорий, обучающий ядам и лечебным отварам. Вдруг бы в какую химическую лабораторию забрела во сне?
Прячусь за одну из величавых мраморных колонн и наблюдаю. Наши бальные танцы существенно отличаются от их «дискотеки». И как не надоедает двигаться степенно, наклоняться надменно, улыбаться натужно?
С другой стороны колонны останавливается запыхавшаяся девушка, прекрасная, как весенний цветок. Она обмахивается веером из пышных перьев и застенчиво улыбается кавалеру. Его я вижу только со спины, но то, что вижу, достойно внимания. Мужчина высок, элегантен и предупредительно вежлив.
— Хотите освежиться, Флор? — низким бархатным голосом спрашивает он.
— Вы так любезны, Мэтью! — восклицает девушка и тут же пугается. — Ой! Простите меня, господин Вилар! Я посмела обратиться к вам по имени…
— Что вы, прекрасная Флор! — чувственно отвечает Мэтью Вилар, беря ее ручку в свою большую руку и прижимаясь поцелуем к тыльной стороне ладони. — Для вас я просто Мэтью!
— Мэтью… — послушно шепчет она, задыхаясь от волнения.
Мэтью целует ее руку еще раз, слегка разворачиваясь в мою сторону. О! Неужели? Господин Фиакр-Леонард-Мэтью! Да что ж вы во все мои сны лезете?
Флор мило смущается, закрываясь раскрытым веером. Мужчина хищно улыбается и пытается позволить себе больше: он гладит большим пальцем ее запястье, вызывая нежное хихиканье девушки, одетой в фисташковое платье с синими атласными лентами.
Музыка оркестра, дыхание влюбленной парочки и мое пренебрежительное фырканье — вот и все звуки.
Мужчина оборачивается на звук.
— Ты?! — кричит он.
В громких звуках танцевальной музыки, исполняемой огромным оркестром, его крик звучит как шепот. Но я по губам и гневному взгляду всё понимаю.