– Они очень далеко уходят, Ренат, – вдруг откликнулась Кристина. – Мы не сможем их обойти.
– Да-да! Нам ещё надо успеть вернуться, как-то выйти из Научного во время ночного обхода здания и подбросить отцу карточку, пока он спит! А встаёт он рано! – глухой голос Кирилла раздался из-под железной трубы.
– Тогда вылезай! – ответил Максим.
Кирилл закряхтел:
– Я, кажется, застрял. Блин! Бли-и-ин!
– Кирюха, не паникуй! Сейчас поможем! – Макс наклонился и крикнул под трубу.
Я тоже подошёл, чтобы помочь. Кристина стояла рядом. И в этот момент Кирилл пополз задом, резко выпрямил ногу и задел пяткой по лицу Максима. Тот разогнулся, схватившись за нос, и заехал затылком по моему лицу. Я отшатнулся, споткнулся о какую-то железку и «аварийно» впечатался в панель управления за спиной.
– Осторожно, ребята! – крикнула Кристина, и тут…
И тут запульсировали лампочки, синий свет сменился красным, раздался громкий звуковой сигнал, и помещение преобразилось! Мне показалось, я попал в гигантскую паутину, которая состояла из электрических нитей.
– Внимание! Опасность! Критическая ошибка воспроизведена в 21 час 21 минуту! Опасность! Опасность!
Помещение заполнил тревожный женский голос, он лился со всех сторон, а по пульсирующим лучам красного, белого, неоново-синего цвета бежали световые «пауки». Они стекались к центру паутины. А в центре стояли мы.
– Но это невозможно! Столько уровней защиты от случайного запуска! – крикнула Кристина.
Светящиеся «пауки» вокруг нас образовали большой пульсирующий белый круг, сияние усиливалось и резало глаза, я схватил за руки Кристину и Максима. Через болезненную световую пульсацию перед глазами успел разглядеть: Кирилл вылез из-под трубы.
– Держитесь друг за друга! – я успел крикнуть это парням, они кивнули и схватились за руки: Кирилл – за Макса, Макс – за Кристину. Пульсация света стала невыносима. Кажется, мы все закричали. А потом мир вспыхнул.
И погас.
13
Запах полусгнившей за зиму листвы стал резче. Я чувствую запах полевых мышей под снегом, там, где они прогрызали зимой ходы. Прикрывая веки, которые стали тяжелее, вижу тени птиц. Открываю – верно, птицы на ветках. Веки резко вниз: смотреть на солнце стало неприятно. Даже больно. Я придавливаю прелые почерневшие листья и слышу шелест, медленный непрерывный шелест. Я слышу самоё себя, но этот звук беспокоит меня, скребётся по утробе. Или это голод оставляет внутри меня царапины? Но я должен помнить, я должна думать, я должно успеть.
14
Так болит голова! И громкий крик ворон. Из-за них и болит наверняка. С раннего утра опять летают к балкону верхнего этажа и кричат. Кар-р! Кар-р! Придётся вставать с кровати, чтобы проглотить таблетку. Я нехотя открыла глаза и встала.
Очнулась, чтобы с ужасом вспомнить.
Мы разрушили Научный. Разнесли, уничтожили. Взорвали? Ускорили и столкнули?
Боже, что мы натворили!
Тусклый голубой свет вернулся. Обломки стен, куски металлического туннеля, выдранные вместе с кусками панели датчики – выпуклые глаза приборов. Провода, бетонная крошка. А выход наверх? Вдруг его заблокировало взрывом, и мы останемся навсегда под землёй, на минус-третьем этаже НИИ?
А ребята, где ребята?!
Рядом со мной кто-то застонал. Я посмотрела, это Макс! Кинулась к нему и поняла: меня кто-то держит. Боже! Это Ренат. Он не отпустил мою руку, он крепко сжимал мои пальцы. Наши маски слетели, и я смотрела на лицо выскочки – узнавала и не узнавала. Длинные ресницы, узкие чёрные брови, выпуклый упрямый подбородок и губы… Губы чуть припухлые, чуть обиженные, как у ребёнка. И чёрное пятнышко на светлой мочке уха – серьга-гвоздик.
Рассмотрев серёжку, я перевела взгляд на лицо Рената и вздрогнула: он открыл глаза и смотрел прямо на меня. Выражение карих глаз было странным, незнакомым – я не видела Рената таким. Я знала улыбку выскочки, о которой раньше мечтала: ослепительную улыбку недостижимого божества. Если тебя одарит такой, значит, и ты одарён светом. Знала холодный взгляд, выжигающий острым презрением маленький тёплый остров внутри груди. Но сейчас… Кто передо мной сейчас? Я не узнаю тебя.
Ренат выдохнул. Мне показалось, что сейчас он что-то скажет.
– Кристина, ты как, в порядке? – Максим приподнялся и смотрел на меня.
– Да, в порядке. А ты? Я услышала, как ты стонал, и очнулась.
– Да, тоже норм, голова только раскалывается.
Кирилл тёр глаза рядом с Максом:
– Ребят, что это было?
Ренат встал на ноги и огляделся:
– Кажется, мы испортили коллайдер.
Сидя на пыльном полу, Кирилл закачался вперёд-назад и протянул, чуть подвывая:
– Что же теперь будет? Отец меня точно убьёт!
И тут Ренат сделал несколько шагов к Кириллу и протянул ему руку:
– Вставай, будем есть слона по кусочкам: разбираться с проблемами по мере появления.
Мне кажется, я даже рот открыла от удивления. Кирилл всегда бегал за Ренатом по пятам, как щенок, готовый услужить, а Ренат только и гонял парня по мелким поручениям. А тут словно бы жалеет, поддерживает. Я вспомнила, как Кирилл протянул своему «богу» влажные салфетки, когда тот поднял кусок сосиски с пола, и мне снова стало неприятно смотреть на Рената. Вряд ли он изменился, это я себе что-то придумываю. Или это от стресса?
Blurring and stirring the truth and the lies
SoI don’t know what’s real and what’s not[12].
Голос Эми Ли в голове напомнил строчки любимой песни.
Правда и ложь размылись и перемешались,
Теперь я не знаю, что реально, а что нет.
I’m going under…
Я опускаюсь глубже.
Только куда уж глубже? Мы на минус-третьем этаже Научного, в обломках. Тонуть в реальности совсем не хотелось – хотелось вернуться на поверхность, в обычный мир. Ощутить под ногами землю, вдохнуть ночной воздух, хорошо так, глубоко вдохнуть!
– Ребята, мне, кажется, тяжело дышать.
Максим и Ренат одновременно наклонились ко мне. Макс взял меня за руку, Ренат усмехнулся, сделал шаг назад.
– Кристина, ничего не болит? – в глазах Максима я увидела беспокойство и, чтобы подбодрить его, чуть улыбнулась.
– Да нет, я в норме, просто очень хочу подняться наверх.
– Отец, блин, меня уроет… – снова завыл Кирилл, но, поймав взгляд Рената, успокоился.
– Давайте выбираться, – подытожил Ренат.
– Раскомандовался! – бросил Максим. – И так всем понятно, что надо уходить.
Ренат закатил глаза.
Мы сняли защитные костюмы, чтобы свободно двигаться. Макс вёл меня за руку, Ренат шёл первым, Кирилл на полшага отставал от своего «вожака». Мы вышли на лестницу и попали в темноту. Слабая голубая подсветка помещения со сломанным коллайдером осталась позади. Ренат первым достал мобильный и снова включил фонарик. Его примеру последовали все парни. На лестнице было тихо, очень тихо – только наши шаги озвучивали ступеньки. Казалось, мы сердим шумным вторжением подземелье Научного. Спина покрылась потом, я тонула в ощущении своей чужеродности этой тишине, этой темноте, этой лестнице. Спасала рука Максима – он бережно вёл меня за собой.
Стук, стук, стук. Кроссовки по лестнице. Сердце в груди. От подъёма вверх сознание расчистилось, потусторонний ужас почти рассеялся, пот на спине высох. Шаг – шаг. Вдох – выдох. Когда же мы дойдём!
– Всё, ступеньки закончились. Где-то здесь наша дверь.
Голос Рената прозвучал неожиданно громко. Может быть, потому что мы шли молча, стараясь не споткнуться, не потерять спины друг друга в полутьме.
– Кирилл, давай пропуск, я нащупал панель на стене.
Макс подсветил ребят, которые стояли на ступеньке над нами, Кирилл уже протянул Ренату магнитную карту отца. Ренат приложил пропуск к панели и потянул за ручку двери.
– Не срабатывает. Попробую ещё раз.
Сердце снова застучало быстрее.
– Кир, ты точно правильный пропуск дал? – спросил Макс. – Может, у тебя их два было?
Через несколько секунд, которые тянулись нереально долго, Кирилл тихо ответил:
– Только один. У меня был только один.
– Посветите на панель! – скомандовал Ренат.
Парни сфокусировали свет фонариков на стене.
– Вот блин, совсем грязная, пыль, крошка, даже паутина какая-то. Фу! Откуда паутина-то? Мерзкая. Да чёрт с ней!
Ренат вытер ладонью панель, провёл по джинсам, очищая руку, и снова приложил пропуск.
Ничего. Ни щелчка, ни звуковой индикации. Дверь оставалась закрытой.
– Давайте звонить родителям, – предложил Максим. – Что ещё остаётся?
– Ы-ы-ы, вот бли-и-ин, – в свете фонариков я увидела, как Кирилл шлёпнул себя по лбу.
Ренат застучал по экрану. Потом остановился.
– Сигнала нет.
– Как это нет? – я выпустила руку Макса и вытащила свой телефон. Смахнула заставку, набрала пароль, проверила экран – связи нет. Действительно нет! Да и ладно, может, это глюк какой. Я выбрала в адресной книге телефон мамы и нажала на кнопку вызова. Ничего.
Совсем ничего! Даже механического голоса, говорящего «абонент не в сети» или «перезвоните позднее». Просто тишина!
Когда связь, вернее, её отсутствие, проверили все, стоять на тёмной лестнице снова стало страшно. Мне казалось, распахнутая пасть невидимого чёрного зверя всё ближе и ближе. Если ничего не делать, пасть проглотит нас совсем скоро!
– Толкаем, парни. Толкаем дверь! Вдруг откроется, или хотя бы охранник услышит.
– Обычно за тебя всё твоя свита делает, неужели сам будешь толкать? – с издёвкой спросил Максим.
– Заткнись! – не поворачиваясь, кинул Ренат, сделал шаг назад и с разгона ударил по двери плечом. Наконец-то хоть какой-то звук в ужасной тишине. Понятный, действие – результат, звук-приятель, звук-знакомец. Парни убрали телефоны, только мой фонарик подсвечивал дверь. Ребята отходили к краю широкой верхней ступеньки, Ренат считал вслух, и на счёт «три» они бросались на закрытую дверь.