– Нет.
– Минуту назад вы умирали от жажды, если не ошибаюсь.
– Да, но это есть не стану. Что это вообще такое?
– Обычный фрукт. Он растет почти на всех островах, но плохо переносит дорогу. Сорвать – и тут же съесть. – Аланья протянула ему другую дольку. – Час-два, и начнет портиться, потому что я повредила кожицу. Нужно съесть его сразу.
– А что это за фрукт? Как он называется?
– Если я вам скажу, вы ни за что не попробуете, даже на грани голодной смерти.
– Нет уж, скажите, я все равно не намерен брать его в рот.
– В обиходе его зовут термиокой, – ответила та с лукавой усмешкой.
– Что-то очень знакомое…
– Да, он обычно растет на деревьях, где гнездятся траймы. Очень многие напрочь отказываются от фрукта по тем же соображениям, что и вы. Страх перед насекомым оказывается сильнее, чем желание вкусить эту прелесть. – Она протянула ему продолговатую болотного цвета дольку. – Может, все же решитесь?
– Нет уж, как-нибудь обойдусь.
– Из-за названия? Из-за того, что я рассказала?
– Я просто не хочу. – Он не лукавил: плод выглядел крайне неаппетитно.
– На островах есть обычай: если люди поссорились, в знак примирения они съедают термиоку.
– Очаровательная традиция.
– Вы меня оскорбили и скоро отбудете с острова. Может быть, мы никогда не увидимся. И мы в ссоре. Давайте расстанемся с миром.
– Мы с вами не дружили, чтобы поссориться. Мы с вами чужие люди.
– Я затаила на вас злобу.
– И пусть, ничего не имею против.
– Как знаете, – насупилась Аланья.
Немного погодя они выбрались из леса и оказались на лужайке обнесенного стеной сада. Гости в большинстве своем удалились – по крайней мере, из сада. Слуги убрали остатки еды и сервировали столы для следующего приема пищи. Ни еды, ни питья на них пока не было.
У самой веранды расположилась женская компания. Заметив Шильда с Аланьей, одна из дам отделилась от общей группы и торопливо направилась к дому. Другая подошла к Аланье переброситься парой слов.
– Аланья, Фертин тебя всюду разыскивает, – сказала она, полностью игнорируя Шильда.
– Я пока не хочу с ним говорить, Мейв.
– Он попросил, чтобы вы с мистером Шильдом зашли к нему после прогулки.
– Ничего, подождет. Я занята.
Аланья отвернулась, давая понять, что разговор окончен, и неспешно направилась к длинным столам посреди лужайки. Отломила еще одну дольку, отправила в рот. По губам и подбородку заструился сок. Она подхватила салфетку и отерла лицо.
– О ком это она? – поинтересовался Шильд.
– О Фертине, старшем сыне Корина Мерсье. Вас ему представляли.
– А да, вспоминаю. Ваш родственник.
– Да, мы здесь все родственники.
– А зачем мы ему понадобились?
– Слишком много о себе думает.
Аланья с раздражением отмахнулась, указывая на то место, где еще недавно стояли женщины. Все разошлись, остались лишь Мейв и еще одна. Обе смотрели на них.
– Вы с Фертином очень похожи. Когда меня здесь нет, я полноценный человек: живу, работаю, летаю в командировки. Я – представитель крупной компании, строю карьеру. У меня неплохая зарплата, на основе моих решений вкладываются крупные суммы. Но стоит только приехать домой – и я снова ноль, никто. Слабый пол, принадлежность для секса. Фертин стремится заполучить мою душу, вы – тело. Теперь он отказывает мне в праве на самостоятельность, а вы отвергаете. Вот лучше, возьмите.
И она сунула ему в руки фрукт.
– Да спасибо, я не хочу.
– Берите. Здесь нет воды.
Он неохотно принял угощение. Не оставалось сомнений: она ненормальная. Шильд ничего не понимал, кроме одного: чем дольше находишься в этом доме, тем сильнее уходит почва из-под ног. Он ведь ничего плохого не сделал, даже в мыслях.
– По-моему, мне пора.
– Счастливой дороги, – покорно проговорила Аланья, глядя в сторону. – Только разделите со мной напоследок фрукт примирения. Для меня это важно.
– А для меня – нет, простите.
Шильд устремился к калитке в стене, огораживающей сад. Он начисто позабыл о фрукте, который держал в руках.
Навстречу вышел слуга.
– Чем я могу быть полезен, сэр?
– Спасибо, ничего не надо. Я уезжаю.
– Мадам Мерсье отдыхает и до вечерней трапезы просила ее не беспокоить.
– Да, я понимаю. – Поведение слуги вызывало у него смутную тревогу: тот замер посреди дороги и, похоже, не собирался уходить. – Будьте добры, передайте мадам Мерсье еще раз мои соболезнования и объясните ей, что я не смог остаться на ужин – мне нужно успеть на паром.
– Будет сделано, сэр, – ответил слуга, однако с места так и не сдвинулся.
– Вы что-то еще от меня хотите?
– Нет, сэр, ничего. Не желаете ли прогуляться по саду или пойдете в дом к другим гостям?
– Нет, мне надо ехать.
– Боюсь, это невозможно, сэр. Я уже объяснил про мадам Мерсье.
– А я объяснил про паром.
Хотелось поскорее закончить затянувшийся разговор.
– Мы прекрасно осведомлены о паромах, идущих с острова, сэр.
– Охотно верю.
Шильд оттолкнул слугу и направился к выходу. И тут же из-за стены вынырнули еще двое и преградили ему путь. Без малейшего намека на любезность его водворили обратно, в обнесенный стеною сад.
Единственный человек, с которым Шильд общался и к которому он мог бы теперь обратиться за помощью, была Аланья. Когда он направился к выходу, она оставалась у длинного столика, но за его недолгое отсутствие умудрилась куда-то подеваться.
Он недоуменно вертел головой. Сад был полон кустарников и деревьев, тут и там красовались клумбы, и на всей территории не нашлось бы и места, где можно укрыться. И все же Аланья с другими женщинами исчезли без следа. Кроме тропки, ведущей в джунгли, была лишь одна дорога сквозь ворота, через которые Шильд безуспешно пытался пройти и где препирался со слугой. Скрепя сердце он снова направился к слуге. Тот при его приближении ощутимо напрягся.
– А где же Аланья Мерсье?
– Как я уже вам сказал, мадам Мерсье просила пока ее не беспокоить.
– Но я думал, речь шла о мадам Джильде?..
– Нет, я говорил как раз о мадам Аланье.
Это совершенно не поддавалось пониманию.
– Но ведь Аланья Мерсье только что была здесь, в саду.
– Меня просили лишь передать сообщение, сэр, что я и сделал.
– А куда подевались все остальные гости?
– Они на время зашли в особняк. Меня попросили проследить за тем, чтобы вы оставались в саду. Я могу что-нибудь для вас сделать, сэр?
– Нет!
И Шильд вновь направился в сад, восхитительный сад, обнесенный высокой стеной. Помимо слуг, которые словно не обращали на него ни малейшего внимания, он оказался здесь в полном одиночестве. Он бродил по лужайке, и ему казалось, что за ним следят из-за каждого угла. Солнце палило немилосердно.
Высоко над головой пролетел реактивный самолет и заложил вираж вправо, оставив в ослепительной синеве белый след конденсата.
Через час Шильду стало невмоготу. Какое-то время он просидел в тени веранды, но жара нарастала, а пить по-прежнему было нечего. Он буквально сходил с ума от жажды и жары. Из слуг оставались два стражника у ворот, а на сервированных к следующей трапезе столах не было ни еды, ни питья. Шатры-уборные разобрали и унесли. Во всем саду не нашлось ни садового шланга, ни краника, ни разбрызгивателя. Полной загадкой стало внезапное исчезновение Аланьи с компанией. Судя по всему, здесь имелся укрытый от постороннего глаза вход в дом. Впрочем, обойдя всю округу, Шильд ни на дюйм не приблизился к разгадке.
Наполовину съеденный фрукт, что Аланья подобрала в джунглях, так и лежал на тарелке. Несмотря на заверения, что он сказочно утоляет жажду, Шильд откладывал пробу на последний момент. Что-то его удерживало, какой-то смутный, неосознанный страх.
Однако терпению приходил конец. Когда жажда перешла всякие разумные пределы, Шильд пересек лужайку и попросил у привратников воды. Те ответили безучастным молчанием.
После этого Шильд окончательно укрепился в подозрении, что, по сути, попал в плен.
Он вернулся к столу, где лежал фрукт, и взял в руки то, что от него осталось. Вспомнив, в какой последовательности ела Аланья, снял с плода внешние листья и, не давая себе опомниться, впился зубами в дольку, сначала ее надломив.
Сочетание запаха, вкуса, текстуры было столь неожиданным, что с непривычки захотелось все выплюнуть. Фрукт показался сухим и жестким, как ломтик жареного картофеля, и, вопреки завереньям Аланьи, совершенно не освежал. Но по мере того, как он вгрызался в него зубами, хрусткая часть подалась, как кожура у зеленого плотного яблока, и под кожей оказалась приятная сочная мякоть. Поразил удивительный букет, он обволакивал рот, словно чистый ликер с неожиданным мускусным ароматом. Шильд осторожно жевал, а вкус становился все приятнее и дарил удивительное ощущение свежести.
Покончив с одной долькой, он принялся за вторую, втайне жалея, что Аланья оставила ему так немного.
Он прогуливался по саду, наслаждался фруктом и старался сдерживаться и не спешить, растянуть удовольствие. Аланья была права: странный фрукт утолял жажду лучше ключевой воды.
Когда не осталось долек, взгляду предстала округлая желтая сердцевина. Шильд повертел ее в руках, размышляя над тем, съедобна ли она. По цвету и внешнему виду она напоминала зрелый абрикос, с такой же шелковистой кожицей. Внизу – там, где прикреплялись дольки, виднелся остаток черенка, в остальном поверхность была нетронутой и безукоризненно чистой. Шильд поднес термиоку к носу, потер кожицу пальцем. Сердцевина плода издавала приятный сладковатый запах, напоминающий аромат его долек.
Подойдя к столу, Шильд взял длинный нож и рассек серединку надвое. Положил обе части на фарфоровую тарелку, поднес к глазам и стал придирчиво изучать. Внутренности этой своеобразной кочерыжки были желтые и влажные, волокнистую структуру равномерно пронизывали крохотные черные семена, точно подвешенные в мякоти. Шильд потрогал срез пальцем, поверхность