В правом углу картины имелась крохотная, полустертая от времени подпись. Я пригляделся. «Игорь Полтавский», кажется, хотя могу ошибаться. Холст-то не новый и не раз реставрированный. И дата стоит. Только разобрать можно лишь первые две цифры. «20…» — а дальше не понять, время уничтожило надпись безвозвратно. Но выводы сделать можно. Похоже, художник создавал свои картины без малого двести лет назад — то ли по наитию угадав внешность мутанта из будущего, то ли шамы, как и кио, все же являлись научной разработкой, а не результатом эволюции, и данный портрет списан с натуры… Выходит, нейромант знал толк не только в искусстве, но и в коллекционировании редкостей.
Мне послышался какой-то шорох над головой, и я, оторвавшись от созерцания полотна, неслышно скользнул к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.
— Что там за грохот, семьдесят третий? — раздался сварливый голос сверху на фоне поскрипывания деревянных ступеней лестницы. — И какого черта хлопнула дверь? Ты что, снова оставил пост и приперся в гостиную пялиться на портрет? Вроде охранник отменный, а как морду далекого предка на холсте увидел, так словно с катушек соскочил. Надо бы тебя обратно к Кулагину отправить, чтоб он тебе мозги прочистил. Или самому заняться. Правда, потом ругаться будет старик, мол, порчу элитных кио…
Угу. Это значит, я элитного кио вырубил шпионским огнестрелом. Дело за малым — справиться с тем, кто может запросто нанимать себе в охрану лучших бойцов из Башни Мозга.
Сперва из-за уходящих вверх ступеней я увидел шлепанцы, надетые на босу ногу. Потом широкие штаны и полы дорогого халата. И на фоне завитушек, вышитых золотом на домашней одежде, — ствол американского «Ингрэма». Пистолет-пулемет свободно болтался в руке хозяина, голова которого пока еще была скрыта от меня крутым поворотом винтовой лестницы.
Я аккуратно сдвинул крышку пистолетной полки. Курок был взведен загодя, оставалось немногое — прострелить Драйву колено, отобрать автомат и быстренько выяснить всё, за чем я сюда пришел…
— Ну где ты шаришься, семьдесят третий? Или решил поиграть со мной в прятки?
Черт… Спросонья голос Драйва был хриплым и надтреснутым. Старческим. А ведь ему лет шестьдесят, не меньше, хотя держится бодряком и двигается на зависть любому двадцатилетнему спецназовцу. И что прикажете делать? Стрелять в пожилого мужика из-под лестницы? Да будь он хоть десять раз нейромант и последняя сволочь, не могу я так…
— Стоять, дядя. Разговор есть.
Драйв удивленно посмотрел на меня. Потом перевел взгляд на черные глазницы двуствольного пистолета, направленные ему в лоб. Шлепанец, зависший было над последней ступенью, слегка хлопнул по пятке хозяина, когда тот наконец поставил ногу.
Нейромант облокотился на резные перила и усмехнулся.
— Ну и какого черта ты устроил весь этот тарарам? — поинтересовался он. — Хотя можешь не отвечать, и так ясно. Изъятые деньги, конфискованное оружие и жажда мести. Я ничего не упустил?
— Примерно так, — произнес я. И вдруг услышал, как в потолке над входной дверью что-то еле слышно зажужжало. И над лестницей тоже…
Я парень вообще-то сообразительный, слышал не раз, как работают сервомоторы встроенных охранных систем. В том числе, например, скрытых пулеметов. А до Драйва пять шагов…
Внезапно глаза нейроманта почернели от гнева. В буквальном смысле. Радужки словно в одно мгновение затопило чернилами, черты лица заострились, и в мгновение ока благообразное лицо начинающего пенсионера превратилось в маску чудовища.
— Да как ты посмел, насекомое! — прогремел в моих ушах голос мутанта. — Не могу поверить — недоделанный киборг влез в мои владения и угрожает мне игрушкой, склепанной в грязной шайнской норе!
Я почувствовал, как в мою макушку вонзились несколько игл. Выронив пистолет, я упал на колени и со всей силы сжал ладонями виски…
— Кто-то уже пытался колдовать над твоей глупой башкой, — засмеялся нейромант, подходя ко мне вплотную. Ствол его «Ингрэма» закачался уже возле моего носа, словно Драйв прикидывал, какой глаз мне прострелить в первую очередь. — И, пожалуй, сегодня я продолжу его дело. Очень уж мне интересно, что понапихали в череп такому нестандартному кио…
Подносить огнестрел к лицу человека в зоне досягаемости его рук дело неблагодарное. Но, видимо, нейромант был уверен, что ментальным ударом превратил меня в еще один раскорячившийся столик на полу его гостиной.
Он ошибся.
Я начал медленно заваливаться на бок, словно теряя сознание.
— Переборщил, — с досадой бросил нейромант. — Похоже, киборг спекся…
Договорить он не успел. «Ингрэм» на короткой дистанции штука смертельно опасная. Но им, как и любым другим огнестрелом, ни черта нельзя сделать, если цель сместилась с линии выстрела, а хозяин оружия не удосужился ее восстановить…
Я же сделал элементарное движение. Протянул руки вперед и одним движением просто повернул пистолет-пулемет на сто восемьдесят градусов по часовой стрелке, направив ствол в живот Драйва. Понятия не имею, зачем многие инструктора по рукопашному бою заставляют своих учеников разучивать сложные приемы по обезоруживанию, в процессе выполнения которых их неминуемо пристрелят. Вполне достаточно просто сместиться с линии выстрела и резко выкрутить огнестрел из кисти. При этом указательный палец сам соскочит со спускового крючка, а враг автоматически окажется у тебя на мушке. Главное, только не расслабляться, чтобы супостат не повторил твой прием. А то так и будете крутить ствол туда-сюда, как в плохой комедии.
Чернота отхлынула от глаз нейроманта. Теперь в них была только растерянность.
— К-как это? — пролепетал Драйв.
— А вот так, — сказал я, запуская левую руку себе в волосы и доставая крохотное устройство, похожее на микроскопического осьминожка. Осьминожек вяло шевелил лапками и, похоже, готовился предстать перед своим создателем, умершим двести лет назад. На значительном удалении от моей головы, без подпитки моими токами, датчик чувствовал себя очень неважно. — Я ответил на твой вопрос, торговец информацией? А теперь прикажи своим пулеметам убраться обратно, пока я не выбрал последние пять процентов слабины спуска.
— К-конечно, — промямлил нейромант.
Сейчас, когда я стоял рядом с ним, любой выстрел сверху был равно опасен как для него, так и для меня. Наверху немедленно послышалось синхронное жужжание и щелчки вставших на место маскировочных заслонок. Похоже, нейроманту для управления домашней артиллерией требовалось гораздо меньше энергии, чем для хорошего ментального удара по мозгам «недоделанного киборга».
— И что т-теперь?
— Теперь я заберу свое оружие, свои деньги и твою жизнь — если ты, конечно, будешь плохо себя вести, — ровно ответил я.
— Н-но я продал твоё оружие… Всё, кроме ножа…
— Тогда мне придется взять компенсацию.
Признаться, я не очень сожалел о громоздком арбалете, из которого так ни разу и не выстрелил, и о мече с ножнами, обтянутыми татуированной кожей маркитанта. Я к другому привык. Но «Ингрэм» тоже в моем понимании не был оружием. Трудно считать полноценным огнестрелом пистолет-пулемет, из которого проблематично попасть в спичечный коробок с пяти метров. Так, трещотка для несовершеннолетних бандитов.
— Конечно-конечно, — засуетился Драйв. — Там наверху у меня отличная коллекция…
— Пошли, посмотрим, — пожал плечами я.
Коллекция и вправду была недурственной, даже по меркам моего времени. И если на первом этаже все стены были увешаны картинами, то спальня нейроманта помимо своей основной функции одновременно была царством оружия. Был у богатеев моего времени такой бзик — поставить посреди большущей пустой комнаты белый рояль или древнюю мраморную статую цены неимоверной. Чтобы гости вошли — и обалдели от того, насколько глубоко хозяин дома чувствует незримые эманации искусства. И, естественно, от безразмерности его бабла — такую площадь под какую-то хрень угрохал.
Здесь же в центре комнаты площадью метров под сотню, не меньше, стояла огромная кровать. Естественно, украшенная резными завитками, коронами и зверюшками, почти не пострадавшими от времени. Кровать — и больше ничего… кроме оружия. Хорошо это, наверно. Валяешься себе на четырехспальном лежбище прямо посреди своей коллекции — и тащишься. При наличии ночной вазы и бесперебойных поставок еды в постель на выходе получается хрестоматийный вечный кайф…
Все стены комнаты были увешаны ножами, мечами, шпагами, алебардами, пистолетами, автоматами и винтовками. Причем увешаны хаотично и бессистемно, по принципу: добыл, нашел свободное место, вколотил пару крючьев, надел на них сшитые из кожи презервативы, чтоб не поцарапать добычу, и зафиксировал на стене новый трофей. Хотя, может, в таком подходе тоже есть свой коллекционерский кайф. Я знавал многих, для кого бардак есть не вопиющее нарушение порядка, а жизненный принцип.
Я вежливо подтолкнул хозяина дома стволом «Ингрэма» к ближайшей стене. Не хватало еще, чтобы нейромант воспользовался моим офигением от увиденного и приманил кого-то из своих роботов, дабы тот оперативно выдернул меня наружу через окно. Я уже слышал, как колотят снаружи чем-то тяжелым в стальную дверь на первом этаже. Но меня это не очень беспокоило. Во-первых, дверь была сработана на совесть. Во-вторых, у меня имелся заложник, местный олигарх, который привык развлекаться в кабаках, обувая пришлых новичков и одновременно поставляя маркитантам пушечное мясо для «бочки». Теперь настал мой черед развлекаться. Без датчика в голове я снова стал простым и незатейливым парнем со стволом в руке, до мозгов которого не добраться никакому нейроманту. Драйв это тоже понял и вел себя очень примерно. Смещаться в сторону, превращаясь в размытый силуэт, не пытался, понимая, что с такого расстояния от пули все равно не уйти. Даже руки завел за спину, словно арестант в каталажке. Вот и ладушки, вот и хорошо.
«Сталкер» я узнал сразу. Покажите мне того вояку, который не узнает свое личное оружие, потаскавшись с ним хотя