Ее стены напоминали кусок швейцарского сыра, обожженного до черноты. Небось, люди, не успевшие покинуть город, пытались укрыться в здании, а щупальца вскрыли его, словно бетонную консерву, и выковыряли оттуда все съедобное. Правда, потом кто-то другой жёг эти стены, поливал жидким огнем, не жалея горючей смеси. Но это было потом. После того, как в доме не осталось ни одной живой души…
Я тряхнул головой, отгоняя тяжелые мысли – слишком явной была картина произошедшего, возникшая у меня перед глазами. Конечно, не исключено, что это я себе сейчас всяких ужасов нафантазировал, вполне возможно, все было по-другому. Но что-то внутри меня подсказывало – ты не ошибся, Снайпер. Всё произошло именно так, и никак иначе…
Дорога была прямой, словно стрела, и я невольно прибавил газу, чтобы побыстрее проехать то, что осталось от Новгорода. И сразу же притормозил, сквозь рев мотора расслышав еще более громкий звук, раздавшийся впереди. И прислушался.
Точно. Впереди, там, где шоссе впервые за долгое время делает поворот, происходило что-то масштабное. Я отчетливо слышал тяжелый грохот пушек, треск ружейных выстрелов, чьи-то крики… А еще вдалеке, над крышами домов плавали клубы черного дыма. Там что-то горело, причем на довольно большой площади. Пелена растянулась на километр, а то и поболее – отсюда было сложно сказать, насколько именно.
Соответственно, у меня было два варианта дальнейшего развития событий. Объехать явно опасное место по широкой дуге и продолжить путь, благо город был пронзен множеством неплохо сохранившихся асфальтовых артерий. Либо ехать вперед, в самое пекло глобальных чужих разборок, не имеющих ко мне ни малейшего отношения.
Элементарная логика подсказывала очевидный ответ. У тебя есть цель, простая и понятная. Вот и езжай к своей цели. Совершенно необязательно лезть в чужое пекло для того, чтобы удовлетворить любопытство. Оно и так понятно – кто-то кем-то недоволен, причем настолько, что готов рискнуть собственной жизнью ради того, чтобы убить оппонента. История стара как мир, и вряд ли ты найдешь там для себя что-то новое, кроме свежих шрамов на собственной шкуре.
Но, в то же время, было и другое…
Сволочь-память услужливо воспроизвела карту Тимофея, на которой этот поворот был достаточно явно обозначен. После него дорога вновь становилась прямой, и вела она точнехонько к новгородскому Кремлю. Где, как я понимаю, и должен был находиться князь, которому следовало отдать коробочку с камушком.
По идее, звучит бредово. Переться в центр неведомой бойни ни пойми ради чего. Сувенир от незнакомого деда отдать, ага. Типа, вовсю воюющему князю сейчас до сувениров. Но, блин, Долг Жизни есть Долг Жизни, и я, скрепя сердце, направил мотоцикл по дороге к Кремлю.
Мой байк машина шустрая, полтора километра для нее не расстояние. Слева потянуло близкой рекой, и почти сразу я увидел новгородский Кремль. Кирпичные стены, приземистые, коренастые башни, рассчитанные на долгую осаду. Чистый функционал, ничего лишнего. Крепость стояла на основательном холме, что добавляло проблем осаждающим. Которых, впрочем, было немало…
И это точно были не люди.
Вернее, они ими были когда-то, но сейчас они представляли собой нечто совершенно иное.
На Кремль лезли мертвые. Их было много, очень много. Лохмотья кожи свисали с желтых от времени костей, полупустые черепа сочились черной гнилью, многие ползли, лишенные одной, а то и обеих нижних конечностей, цепляясь за землю непомерно отросшими, крепкими ногтями…
Это были даже и не зомби в привычном понимании этого слова. На Кремль накатывались волны мертвой органики, мешанина костей, обрывков плоти и на удивление толстых и крепких ногтей, которым больше подошло бы определение «когти». А среди этого моря мертвечины через примерно равные промежутки торчали щупальца… Не одиночные, как то, что я встретил в сожженной деревне, а целые пучки, эдакие кусты шевелящихся отростков с одним общим основанием.
Сейчас они не хлестали никого, и даже почти не двигались, напоминая кусты с прямыми, напряженными ветвями, лишенными листвы… или слегка подрагивающие щупальца гигантских осьминогов, которым вдруг вздумалось бы воткнуться головой в землю, воздев к небу свои гибкие конечности.
«Антенны, – пришла мне в голову совершенно определенная мысль, не предусматривающая иных вариантов. – Живые антенны, каким-то образом сумевшие извлечь из земли этот океан мертвечины и бросить его на крепость».
Но защитники Кремля не собирались сдаваться. То тут, то там со стен срывались вниз длинные струи пламени, хлещущие по атакующим, и тогда воздух наполнялся зловещим треском горящей плоти, слышным даже отсюда. Глухо рявкали чугунные пушки, и горячие ядра, врезаясь в мертвых, проделывали в их рядах длинные коридоры – которые, впрочем, тут же заполнялись новыми трупами.
Меж зубцами одной из башен я заметил движение. Следом в месиво, шевелящееся у ее подножия, полетел большой кожаный бурдюк. Упал, треснул от удара о чьи-то обломки ребер, на мертвечину плеснуло черное. Горячая смола? А, может, сырая нефть, отсюда не разобрать. Следом в место падения одна за другой воткнулись три горящие стрелы. Одна потухла сразу, вонзившись в отсыревшую грудную клетку трупа, зато две другие нашли цель. Черная жидкость вспыхнула, да так, что языки пламени достали до одного из «кустов».
Послышалось пронзительное шипение, однажды уже слышанное мной, только во много раз громче – видать, гигантского «осьминога» припекло нехило…
Впрочем, переживал он недолго.
Осклизлые щупальца внезапно провисли книзу, образовав нечто вроде щепотки, вершиной направленной на башню. Миг – и я увидел возле основания щупалец стремительно нарастающее сияние.
Раздался громкий хлопок, похожий на удар арбалетной тетивы – и из «щепотки» вылетел сгусток ярко фосфоресцирующей слизи. Пролетев по воздуху наподобие снаряда катапульты, мерцающая пакость ударила в верхнюю часть башни, туда, где зияли ряды бойниц и узких окон, из которых торчали жерла старинных чугунных пушек.
Следом я услышал многоголосый вопль, полный боли – похоже, брызги ядовитой гадости попали на защитников крепости.
Видимо, боль была настолько нестерпимой, что один из артиллеристов ринулся к окну и бросился вниз, решив, что лучше смерть, чем такие страдания. На солнце блеснула кольчуга, и в следующую секунду тело рухнуло прямо в гущу мертвецов, толпящихся возле основания башни.
Нетрудно было догадаться, что сейчас произойдет, но мне надо было удостовериться.
И я удостоверился, приложив к глазу половинку двенадцатикратного бинокля с аккуратно зачищенным местом облома второй зрительной трубы – трофей, который я взял в логове Черного Шака.
Итак, я не ошибся. Сейчас мертвые рвали на части человека, зубами, когтями и обломками собственных когтей выковыривая из кольчуги горячую плоть. Через пару секунд слой шевелящейся гнили полностью накрыл несчастного, но я успел увидеть то, что ожидал увидеть.
Это был человек. То есть, новгородский Кремль защищали люди. И людям требовалась помощь, иначе еще от силы четверть часа такой осады, и древние стены некому будет защищать. Трупы, повинуясь ментальной команде «кустов», лезли на крепость без всяких лестниц, по головам и телам друг друга, и этот вал мертвой плоти грозил вот-вот перехлестнуться через стены…
Кстати, пучки щупалец предусмотрительно отползли подальше, предпочитая управлять атакой на расстоянии – видимо, урок не прошел даром, и никто из командования больше не желал получить огненной струей по чувствительным конечностям. Я заметил, что, переползая, они оставляют в земле глубокие траншеи.
А еще я обратил внимание, что процесс перемещения в режиме «щупальца наверху» дается им непросто – ползли «кусты» медленно и с большим напряжением. Видимо, хотели двух зайцев одновременно убить: и контроль над атакой сохранить, и свои задницы, в земле спрятанные, обезопасить. Но, как известно, одновременно за двумя зайцами гоняться все равно, что против ветра плевать. Толку никакого, лишь одно расстройство.
«Кустов» было семь, и в процессе сдачи назад они потихоньку собрались в одну кучу. В принципе, верная тема. И руководить, наверно, проще, и лес шевелящихся щупалец выглядит более устрашающе.
В общем, поверила в себя жуть подземная, причем настолько, что совсем забыла про тылы. Впрочем, ей простительно. Похоже, в этом мире у них врагов не осталось, кроме людей – да и тех они, опустошив город, всех в крепость загнали…
Всех. Кроме одного.
За грохотом пушек и воем мертвецов никто не услышал, как взревел мотор моего мотоцикла и как, набирая скорость, зарокотали «миниганы». Эх, прощай боезапас, собранный благодарными питерцами. Но на хорошее дело – не жалко…
Я летел вперед, а струи горячего свинца хлестали по «кустам», раздирая в клочья толстые щупальца. Не снижая скорости, я качнул мотоцикл влево, и поток раскаленного металла словно серым мечом срезал целую пачку омерзительных отростков, оставив торчать в земле лишь отвратительный «пень» из дрожащей, окровавленной плоти.
Буквально за несколько секунд минимум четыре «куста» были выведены из строя. Их оторванные щупальца сокращались на земле, словно обезглавленные змеи, а оставшимися отростками они судорожно пытались запихать себя поглубже в землю. Правда, получалось это у них неважно…
А потом у меня кончились патроны.
«Миниган», бесспорно, пулемет замечательный, особенно в плане плотности огня. Правда, есть у него один недостаток, присущий большинству американских механизмов, начиная от экономики и автомобилей, и заканчивая пулеметами. Они со страшной силой жрут. В данном случае – боекомплект. Никак не могу к этому привыкнуть, хотя надо бы уже – далеко не впервые со штатовской продукцией сталкиваюсь…
Удивительное свойство человеческого мозга – эдак с философским уклоном размышлять о проблеме в то время, как эта проблема вот-вот оставит от тебя мокрое место. Три оставшихся «куста», уже успевшие до половины ввинтиться в землю, вдруг осознали, что напавший с тыла противник внезапно сдулся. И всё, что от него осталось, это угрожающий рев мотоцикла и непомерное нахальство наглого типа, прущего вперед, несмотря на то, что кроме очень недорогих понтов у него больше ничего нет.