Дунай пригляделся к широкой колее из двух полос, продавленной в грунте. Не шанс ли? А ведь шанс, если разобраться. Механическое чудище разворачивалось вон там, на большом пустыре. Значит, что? Все очень просто, значит, поедет обратно тем же маршрутом. Оно и понятно, тут даже не стоило ломать голову. Чудной монстр, высившийся впереди, при всей своей страшной стальной мощи вовсе не танк, на месте не развернется.
Маневренности никакой, только тягловая сила и вес, позволяющей переть дуром по относительно прямым и ровным участкам. А здесь таких не особо и много, район под бомбардировки попал плотно. Вон они, остовы рухнувших зданий, провалы в земле и остатках асфальта. На этом локомобиле не больно покатаешься с ветерком. И чего это может означать как в общем, так и в частности для одного пластуна? А много чего, если разобраться с толком да с расстановкой.
Прямо с не разрушенной галереи, нависающей на пути парового тягача, можно сигануть на крышу одного из прицепленных вагонов. А там, если уж на то пошло, попытаться быстро сделать все необходимое и слинять. Самоубийственно? Наверняка, но точно не больше чем проход по подземелью багов и бегство без оружия через заставу нео. И стоит попробовать, обязательно стоит. Семи смертям, как известно, не бывать, а от одной не отвертишься, как ни старайся.
«Друг? – Пасюк немедленно приоткрыл один глаз.– Пошли»
«Драться?» – Крысопес отчаянно зевнул.
«Не сразу, слышишь?»
«Скажешь, когда можно будет?» – Пасюк вывалил язык, хитро посмотрев на друга.
«Да».– Дунай невольно улыбнулся. Больно потешно сейчас смотрелся лохматый, покрытый засохшей кровью убивец на четырех лапах.
Пластун выполз из своего «гнезда», что облюбовал на уцелевшем третьем этаже дома, стоявшего довольно далеко. Вряд ли маркитанты заподозрили бы строение в его неожиданном назначении для кремлевского воина. И уж точно вряд ли торговцы знают про зрение пластунов, так часто помогающее в их сложной работе. Потому Дунай и не думал подкрадываться ближе, не рисковал попусту.
Задача у него не из простых: незаметно добраться до той самой галерейки и дождаться проезжающего локомобиля. И попасть внутрь, само собой. Непонятно лишь, как поведут себя в пути часовые шайнов, охраняющие поезд. Невысокие крепыши, с вооружением, похожим на кремлевское, могут оказаться и на крышах. Дунаю не очень хотелось «светиться» раньше времени. Понятно, что в недлинном поезде переполох может подняться чуть ли не сразу, но все-таки… Очень уж хотелось пластуну оттянуть этот момент на подольше, а лучше совсем обойтись без него. Но это уж как выйдет, так и выйдет.
Ши-и-их… пластун скатился вниз, неожиданно оступившись на ровном, казалось бы, месте. Прыгнул вниз, приземлившись в паре вершков от опасно торчавшего ребра какой-то железной хреновины, перекатом ушел за ближайшее укрытие – несколько свалившихся серых высоких столбов. Щелкнули, раскрываясь во весь размах, плечи лука, загудела тетива. Стрела легла на ней сразу же, дело пары секунд, одним отработанным движением. Пластун присел, настороженно оглядываясь. Да, далеко, да, осыпавшиеся обломки шуршали еле слышно, но мало ли? Прошло около минуты, ничего не происходило. Пасюк почесал задней лапой за ухом, взглянул на Дуная, мол, долго еще будешь сидеть тут, а?
«Не смешно,– буркнул Дунай.– Пошли».
И пошел, а вернее, побежал. Сбоку, там, где пыхтела машина, несколько раз уже раздался резкий свист, следовало торопиться. Если та уже двинулась в путь, можно и не успеть. Оп – Дунай перелетел метровой длины плиту с острыми штырями, торчавшими во все стороны, с места скакнул еще через одну. Ох, Перун-батюшка, что ж так много повсюду всего этого безобразия, того и гляди не заметишь, переломаешь руки-ноги, и все, отпрыгался, голубок. Перелетел, вытянувшись, глубокую трещину, исходившую паром и точно не с парным молоком внутри. Приземлился неудобно, с тягучим огнем в левой ноге, хрустнувшей сразу же, как только коснулась земли. Дунай мгновенно вспотел, понимая, что если сломал или вывихнул, то все… Но нет, бег чуть сбился, боль лишь полоснула редкими туповатыми зубами и отпустила. Огонь начал угасать, не разгоревшись, вновь чуть хрустнуло, но нога даже не подогнулась. Растянул жилы, пройдет.
Крысопес неожиданно рванул вперед, юрко проскользнул между покосившимися стенами еле стоящего дома. За узкой щелью, в которой пропал Пасюк, хрустнуло и мягко упало. Дунай протиснулся между сходящимися плитами в тот момент, когда Пасюк деловито затаскивал под них мертвого маркитанта. Часового, скорее всего.
«Ты что творишь, песий ты сын?!!» – Пластун не верил глазам.
Пасюк поднял красную от крови морду на него, уставился глазенками.
«Думал, что уже можно…»
«………..!» – Дунай выдохнул. Ну что тут скажешь?
Земля под ногами чуть уловимо дрогнула, подпрыгнул небольшой одинокий обломок. Посыпалась за шиворот пыль, Дунай вздрогнул. Выглянул в проем, выходящий на пустырь, увидел то, что и думал. Шайны двинулись в путь. Начало движения механической гусеницы впечатляло. Набирающий ход сухопутный левиафан двигался плавно и величественно. И не быстро. Разгоняясь, поезд всю свою величественность потерял, залязгав металлом, грохоча и поскрипывая. Дунай рывком сдернул с тела «черного» пояс-патронташ с обоймами и автомат, такой же, как у него. Не повезло, короткого АК у этого торговца с собой не оказалось. Зато есть патроны.
Магазины к своему автомату, что не выбросил, Дунай набивал так быстро, как только мог. Пальцы мелькали, загоняя толстые патроны 7,62-миллиметра в рожки. Хватило на два с половиной магазина, но и ладно. В закрытых вагонах состава скорострельный автомат будет куда как хорош.
Пластун посмотрел на крысопса, сидевшего рядом. Нет, его с собой он точно не возьмет. Губить отважную и преданную животину не сможет, сам справится. Подмигнул ему, совсем как человеку, и одним прыжком вскочил на первую попавшуюся выбоину в стене. Подтянулся, влез на козырек, ведущий к приметной галерее, двинулся к ней, не оглядываясь и не дожидаясь. Сзади несколько раз сильно проскрежетали когти, мягко ударилось о землю сильное тело Пасюка, так и не запрыгнувшего за ним. В голове Дуная без каких-либо слов раздался тягучий и грустный вой. Но он шел себе дальше, выполнять задуманное.
Выполз на намеченный козырек, под которым вот-вот должна прокатиться стальная дымящая гусеница. Прижался к холодному бетону, выглядывая возможную опасность. Нет, вроде пронесло. Никто не бежал в его сторону с криками, целясь из карабинов с автоматами, и пока не искал убитого часового из дальнего секрета. Маркитанты собрались на дальнем конце пустыря, уже еле виднеясь за поднятыми тучами пыли. Не говоря про плотные клубы из обеих труб «трактора», добавлявших завесы для пластуна. Пока все шло так, как и надо. Маркитанты свое дело сделали и сворачивались, уходя и забыв, видно, про товарища. Поезд пер вперед, приближался к Дунаю, дымя и грохоча. Сам пластун лежал и старательно высматривал место для прыжка на крышу вагона. Так, а вот это уже нехорошо.
Дунай вжался еще глубже, как только смог. Сразу за присобаченной к «трактору» телегой с тентом, из-под которого виднелась куча угля, стучал железом первый вагон. На его крыше темнела небольшая башенка, склепанная из толстых листов. А в башенке торчал самый натуральный шайн, в кожаном доспехе, в шлеме с наушниками и в тканевой маске на лице. В руках у воина лежало длинное ружье, смахивающее на пищали Кремля. Разве только легче и ухватистее, без фитиля и с не граненым стволом. Вот так засада, ничего не скажешь. А сзади, на последнем вагоне-то? Пластун подполз к краю галерейки, всмотревшись еще сильнее. Нормально…
Почему так и тянуло забраться в последний вагон? Дунай и сам бы не ответил себе на этот вопрос. Чутье, надо полагать, как еще-то? Всего громыхающих колымаг пять, и вряд ли есть что важное в головной или хвостовой, что наверняка первыми подвергаются нападению. Другое дело, что сам локомобиль защищать надо лучше, в отличие от вагонов, которых наклепать можно куда как больше. Телега она и есть телега, пусть и здоровенная. Так что наверняка в первом вагоне крепких ребят с оружием будет поболе, чем в последнем. А если Дунай догадался верно, то Любава точно в середине состава.
До гулко – чух-чух – гудящего состава оставалось метров сто, не больше. А башня-то, в которой сидел стрелок-наблюдатель, не поворачивалась, вдобавок за спиной человека поднимался козырек, закрывающий тыл. Уже хорошо, остается только все сделать быстро. И тут Дунаю даже потянутая нога не помеха, на скорость в схватке никогда не жаловался. Пластун сжался тугой пружиной, готовясь выстрелить самого себя в недолгий полет. Да-да, на последнем вагоне тоже виднелся козырек, за которым мелькал шлем наблюдателя.
Дым из труб локомобиля, вкатившего под тень галереи, заполнил все вокруг, заставив Дуная прикрыть рот с носом рукой. Не хватало еще его наглотаться, вовсе не надо такого счастья. Трясущиеся на ходу крыши состава проплывали внизу. Вот-вот, еще немного, совсем чуть-чуть… и… Дунай прыгнул вниз, держа в руках нож.
Шайн не успел даже дернуться, когда приземлившаяся темная тень, зажав ему рот ладонью, полоснула по горлу лезвием. Дунай подхватил воина за ремни амуниции, придержал, чтобы тот не рухнул вниз. Зажал нож в зубах и потянул шайна на себя. Тот еще дергался, хрипя пузырящимся кровью горлом. Пластун чуть замер, увидев темные бляшки толстой кожи, идущие вплоть до подбородка, не сдержался:
– Что ж вы за твари такие, а?
Будь на месте Дуная маркитант, вряд ли умудрился бы вот так же развалить шею. Шайн оказался тяжелым, да и зацепился ремнем за край грубо вырезанного прямоугольного отверстия, ведущего вниз. Пластун смог лишь освободить место, чтобы пролезть самому, и скользнул вниз.
Внутри вагона было темно, шесть небольших окон-бойниц света давали мало. Дунай положился на слух и обоняние, пока глаза не привыкнут, и не прогадал.
Дверь, находившаяся в противоположном конце грохочущего вагона, открылась, пропуская шайна. Высокий, не ниже обычного маркитанта или кремлевского мастерового, человек зашел, держа в руках обыкновенный чайник, парящий из носика. Шлема на нем не оказалось, и Дунай вдосталь налюбовался странными особенностями головы и видимого участка горла. Те самые бляшки, вскользь замеченные на убитом дозорном, тут виднелись во всей красе.